Тавьер видел всего одну причину, по которой подобный опыт до сих пор не распространился повсеместно, и каждый из трясущихся над своей историей родов не завел до сих пор такой же артефакт. Наверное, всему виной был суеверный страх перед магией крови — старыми, почти шаманскими техниками, овеянными множеством зловещих легенд. Люди боялись довериться немногим мастерам, которые ее практиковали: вот так захочешь обезопасить свою семью, а получишь проклятие для нее же.
Почему на это решился древний предок Ерашия и до сих пор никто из королей не отказался от такой практики, не поддался суевериям? Вряд ли у кого-то, кроме богов, имелся ответ на этот вопрос.
Из-за траура во дворце было тихо, желающие развлечений предпочитали искать их где-то в других местах, где не было риска навлечь на себя общественное осуждение. Так что по дороге им почти никто не встретился, несмотря на то, что идти пришлось в другое крыло.
А вот на месте ждал сюрприз: не успел Тавьер постучать, как дверь открылась.
— Доброго вечера, ваше величество, — пропуская гостей, невозмутимо поздоровался хранитель — темноволосый с проседью смугловатый немолодой мужчина среднего роста с правильными чертами лица. Невзрачный, самый обыкновенный человек: столкнешься с таким на улице, через секунду не вспомнишь. — Сар Тавьер. Я, признаться, надеялся, что вы придете чуть раньше, не люблю поздно ложиться спать…
— Надеялись? — уточнил Ильнар, хмурясь. — Вы провидец, что ли?
— Немного, — честно признался тот с улыбкой. — В очень узкой области. Но не я, а он, артефакт.
— Прекрасно! Может, он еще и обладает собственной волей?
— Волей — нет, но неким подобием сознания… А чего еще вы хотели от вещи, которой столько лет и в которой столько сильной крови? — спокойно пожал плечами хранитель с таким видом, как будто других вариантов действительно не существовало.
— И вы знаете, с какими вопросами мы пришли? — вмешалась королева, перебив готового скептически высказаться безопасника.
— Для этого не нужно быть провидцем, такое порой случается: кто-то приходит, заинтересовавшись артефактом, спрашивает. Обычно из любопытства, иногда интересуются возможностью обмана. Деньги предлагают. — Он рассеянно улыбнулся.
— Я даже могу угадать, кто делал это последним, — хмыкнул себе под нос Тавьер. — И что вы отвечаете им? И что ответите нам?
— Спрашивайте, узнаем, — пожал плечами хранитель.
— Почему короли Турана никогда не женятся на магичках? Почему в королевской семье нет ни одного мага?
— Потому что Память Крови не подтвердит родства с магом.
— Почему? Даже если он ребенок по крови? — опешила Олира.
Мужчина в ответ только выразительно развел руками:
— Ребенок королевской крови не может быть магом, это аксиома. Как именно это происходит… Боюсь, я не отвечу на вопрос. Считайте одной из особенностей артефакта.
— Одна? То есть их много? — предположила королева, но хранитель снова развел руками, показывая, что на этот вопрос тоже ответить не может. — Погодите, но вы вообще хоть что-то можете рассказать? Или это — все?
— Рассказать я сумею его высочеству, когда он подрастет, — с явным сожалением ответил маг. — Но и отказаться с вами разговаривать я не могу, вы ведь королева, мать наследника.
— А толку? — вздохнула Олира.
— Подождите, ваше величество, — медленно проговорил Тавьер. Подобрался, даже немного подался вперед — словно почуявший след охотничий пес. — Я бы задал еще пару вопросов.
— И хотел бы я отказаться, да кто же мне разрешит, — рассмеялся хранитель. — Прошу. Профессионально меня пока не допрашивали.
— В какой момент происходит подмена эталона крови?
— Простите? — вопросительно вскинул брови хозяин покоев.
— Связь отца с сыном подразумевает, что при очередной проверке эталоном назначается не кровь отца, а кровь ребенка. В какой момент это происходит? Артефакт сознает смерть одного из носителей крови или ему без разницы? Если предположим, что подмена происходит в момент признания наследника, то получается, другой родственник этого самого наследника тоже будет признан своим по крови? Например, его мать. Или единокровный брат, но — от другого отца. Или смена все же происходит более плавно и отслеживается связь не только с отцом, но и с более давними предками?
— Боги, с кем я связался, — захохотал хранитель, прикрыв ладонями лицо. — И это он только начал! Сар Тавьер, я даже не маг, я понятия не имею, как работает артефакт! Я знаю свод правил, которых нужно придерживаться, и на вопросы, находящиеся за пределами этого свода, я ответить не смогу. Даже не потому, что мне запрещено: я просто не знаю.
— А если я приведу специалиста, вы можете показать ему артефакт?
— Я обязан это сделать. Как вы, наверное, помните, подробный слепок ауры артефакта широко распространен и общедоступен, любой маг может пожелать удостовериться, что Память Крови подлинная.
— Прекрасно. Завтра утром, скажем, около десяти. Вам будет удобно?
— Как будто у меня есть выбор, — вновь засмеялся хранитель.
— Значит, продолжим. Подтверждение родства — это единственная функция артефакта?
— На этот вопрос я ответить не могу. — Улыбка хранителя увяла, мужчина поморщился.
— Прекрасно! Значит, скорее всего, не единственная. И… не основная, так? Уж не артефакт ли следит за тем, чтобы среди королей Турана не было магов? Этакая вакцина, блокирующая передачу дара по наследству — если он действительно передается.
— Сар Тавьер, вы же понимаете, что я не могу ответить на все эти вопросы. Ни подтвердить, ни опровергнуть.
— Это не вопросы, это мысли вслух, — со смешком поправил Ильнар. — Я уже понял, что подлинное назначение Памяти Крови как раз и является самой большой тайной, передающейся из уст в уста. Занятно. Ваше величество, вы хотели узнать что-то еще?
— Полагаю, нужно спрашивать вас завтра, после десяти утра, — весело резюмировала Олира. — А сейчас лучше отправиться спать. Спасибо большое, что приняли нас.
— Вы королева, — улыбнулся хранитель, поднимаясь, чтобы проводить гостей. — Я при всем желании, если бы оно у меня было, не мог вас не принять. И это скорее я должен благодарить вас за разговор. Отрадно видеть, что воспитание наследника в надежных руках. — Он со странной улыбкой склонил голову.
Гости распрощались и вышли. Некоторое время шли молча, после чего тишину нарушила Олира:
— Почему-то все так в меня верят… Странно и сложно принять. Я вроде бы не делаю ничего такого, чтобы меня могли посчитать умной или чрезвычайно талантливой. И так страшно не оправдать надежд…
— Я легко могу объяснить это, — пожал плечами Тавьер. — Люди привыкли к тому, что есть король. Достаточно мудрый, достаточно справедливый, этакий оплот богов на земле. Это стержень, опора, на которой все держится — по крайней мере, в мыслях и привычках людей. Когда короля не стало, да еще при таких обстоятельствах, для многих это катастрофа. И очень хочется, чтобы освободившийся пьедестал занял кто-то еще. Они могут даже не осознавать желания, но от этого оно никуда не исчезает.
