Сквозь занавески я видела, как к узорчатой решетке подбежал привратник, лязгнул замок — и обе створки широко открылись, пропуская нашу карету внутрь уютного дворика, утопающего в цветущих кустах роз и лилий.
— А как же гости? — выходя их кареты, я удивилась тому, что двор, по сути, был пуст. Только небольшая группа людей (среди них был барон Экберт де Суарже) о чем-то переговаривалась, стоя возле дверей церквушки.
— По условиям твоего жениха, — объяснила мама, — венчание должно состояться именно тут и при таком количестве людей. Остальные же гости приедут в поместье графа, там и состоится свадьба — ее официальная часть, застолье и бал.
— И что, с нашей стороны больше никого не будет? — осторожно ставя туфельку на гравий, которым была усыпана дорожка, спросила я.
— Только мы с Сержем, таковы условия, — вздохнула мама, которой, по-моему, тоже хотелось чего-нибудь иного. Но…
Как только мы втроем приблизились, разговоры среди группы стоящих возле дверей церкви мужчин утихли вовсе. Отделившись от своей "черной стаи", барон Экберт де Суарже подал мне руку — и мы последовали с ним к открытым настежь дверям. Сразу же за нами (тоже держась под руку) вошли мама и Серж, затем — те несколько незнакомых мне господ.
Внутри церковь была обычной — иконостас, притвор, горящие свечи, возле главных врат — две вазы с цветами. Вот только, вместо креста в левом углу, — какой-то странный знак, отдаленно похожий на тот круг, что прятался под лифом моего свадебного платья. Да и на иконах святые словно улыбались…
Раздался слаженный хор, золоченые створки в центре зала распахнулись — и из них вышел священник. Одет он был в ослепительно-белый балахон, вышитый серебром и усыпанный каменьями, голову покрывала скуфья, а в руках мужчина держал жезл, заканчивающийся золотым кругом, в центре которого был треугольник и огромный зеленый камень, тускло мерцающий отблесками множества своих граней.
Вот священник открыл книгу, покоящуюся на подставке, и начал читать оттуда слова неизвестных мне молитв. Хор голосов зазвучал громче. Ощутив позади себя какое-то движение, я немного повернула голову, и увидела, что двое мужчин держат надо мной и бароном подобия венцов — высокие золотые короны.
Наконец, спросив нашего обоюдного согласия стать мужем и женой, священник захлопнул книгу, взял с алтаря подушечку, на которой покоились два кольца, и поднес их к нам.
— Ваш магический перстень с обсидианом следует на время поместить в сохранный ларец, — прорек священник, кивнув барону Экберту вправо, там я заметила, стоящую на высокой подставке, поблескивающую зеленым светом шкатулку, она была открыта. Со вздохом стянув из пальца украшение, так поразившее меня в то утро, когда он впервые нанес нам официальный визит, мой жених положил его вовнутрь. Крышка сразу же захлопнулась.
— А когда его можно будет забрать обратно? — шепнула маменька, стоящая позади нас.
— Когда у четы родится сын, виконт де Суарже, — даже не удостоив ее взгляда, все-таки ответил священник.
Когда же мы обменялись кольцами, я ждала, что новоиспеченный муж прикоснется к моим губам, закрепив обряд первым супружеским поцелуем. Но барон Экберт так не сделал. Бросив короткое: — Благодарю, — он дернул меня за руку, увлекая за собой, и направился к выходу из церкви.
Обратно, к замку барона, мы ехали в его карете — только вдвоем. Мама с Сержем катились в своей, иные гости завершали наш странный кортеж. Не такой я представляла свою свадьбу, особенно венчание, но и будущего мужа тоже не любила — а именно это условие, как я думала, должно было бы быть главным условием заключения брака.
* * *
Путь к замку занял много времени, но всю дорогу мы не обмолвились с бароном даже парой слов. Он молчал, сосредоточенно глядя сквозь занавески на проносящиеся мимо пейзажи, я же, откинувшись на мягкий бархат сидений, не решалась заговорить первой.
Так мы и въехали сквозь высокую каменную ограду, отделяющую замок барона Экберта де Суарже от остального мира.
Тут уже играла музыка, праздничный стол был накрыт прямо во дворе; гости разговаривали, стоя небольшими группами, повсюду сновала прислуга, разнося угощения и напитки.
Но как только мы вышли из кареты, барон Экберт подхватил меня на руки, так что многочисленные тканевые бабочки, сидящие на длинном подоле платья, как будто вспорхнули вверх, красиво заискрившись.
— Ураааа. Поздравляем, — как по команде, гости захлопали в ладоши, а из верхних окон вниз посыпались яркие конфетти и цветочные лепестки, усыпая собой траву.
Не обращая внимания на все это, легко взбежав по каменной лестнице наверх, мужчина устремился просто к широко распахнутым дверям. Я думала, что он поставит меня на террасе, откуда мы примем поздравления и потом продолжим праздновать вместе со всеми, вот только этого не случилось. Минуя главный вход, барон Экберт прошел по залу, устремляясь к широкой винтовой лестнице.
Только очутившись в огромной спальне, посреди которой стояла кровать, красиво убранная атласными лентами, я поняла, что вознамерился сделать этот мужчина дальше. Опустив меня на красные покрывала, барон Экберт затем начал расстегивать пуговицы на своем черном камзоле, я же только недоуменно хлопала ресницами.
— Мы что, так и не выйдем к гостям? — чтобы хоть что-то говорить, спросила я.
— Конечно же, выйдем, но потом.
— А как же…
— Мы выйдем к ним, но только как муж и жена, по-настоящему, — сбрасывая рубашку и просто-таки ослепляя меня видом своего красивого накачанного торса, прошептал Экберт.
— И что же, вы собираетесь?.. — как правильно назвать то, о чем я хотела бы спросить, я не знала — не могла придумать нужных слов, поэтому инстинктивно подобрала под себя ноги, спрятав их в длинной юбке.
— И что, моя пока еще невеста, вы даже не соизволите снять туфли? — расстегивая ремень, мужчина действовал как-то слишком непредсказуемо.
— Может быть, как-то потом? — отодвигаясь вглубь кровати, пробормотала я, опасаясь того, что было неизбежным.
— Отчего ж потом? Мы ведь как бы уже повенчаны, осталась самая малость.
— Но мне стыдно… может быть, дождемся ночи?
— И совершим все это в твоей ведьминой каморке?
Совершенно голый, мужчина сел на кровать и уверенно запустил обе своих руки под юбку моего свадебного платья, прикасаясь к совершенно гладкой коже ног.
— Но вы же его помнете, — от волнения у меня перехватило дыхание, а на глазах показались слезы.
— Больше того — я намерен порвать это платье на куски, — рыкнул барон, хватаясь пальцами за кружевные края панталон и стягивая их вниз. Вот только он, наверное, не знал, что этот предмет женского гардероба был закреплен к корсету, туго обтягивающему мою талию и подымающему грудь. — Что это?
— Вам не удастся, — проблеск надежды, что ВСЕ ЭТО возможно будет оттянуть куда-то на потом, позволил мне выдохнуть с облегчением.
