* * *
Я гордо выпрямила спину, когда дверь на террасу открылась, и на пороге перед нами предстал барон Экберт. В ту пору этому взрослому и вполне состоявшемуся мужчине исполнилось тридцать восемь лет. Но он еще ни разу не женился. Злые языки поговаривали, что барон имел постыдные наклонности, как будто бы зловещий аристократ посещал некоторые заведения, в которых вместо дам особенные услуги оказывались мужчинами. Иные же сплетничали о его физическом изъяне.
— Это все неправда, — когда, после бала, дома я намекнула маменьке, что, дескать, Экберт де Суарже немного не мужчина, и вряд ли я познаю с ним то самое женское счастье, о котором мечтают все девушки моего возраста, она с громким хохотом отбросила мои сомнения.
— Ох, Милена, все это чушь, — вытаскивая из волос шпильки, так что ее прекрасные золотистые волосы волнами рассыпались по плечам, убеждала меня маменька. — Можешь мне поверить, я то знаю, что говорю. Это судьба? Ведь надо же — буквально только вчера я узнала такую пикантную новость о бароне, как будто бы он спит со своими крестьянками перед тем, как выдать их замуж.
— Как это? — удивилась я, потому что это было неслыханно и мерзко.
— А что такого? Так многие делают, — ничуть не смутилась маменька. — Барон Экберт де Суарже холост, но вполне здоров, а мужчины имеют кой-какие потребности, так не к проституткам же ему ходить, право.
— А что те девушки-крестьянки?.. — переспросила я.
— Так вот, у барона есть деревенька, жители которой живут, словно в масле катаются. Они совершенно избавлены от обязанностей тяжело работать и платить налоги. Все мужчины там только тем и занимаются, что мастерят что-то из дерева, железа и золота, да еще рыбачат, а женщины — ткут, вышивают, ухаживают за цветами, в общем, наслаждаются жизнью. Вот какими привилегиями пользуются те счастливцы и счастливицы, да еще что — барон создал школы для их детей, а для взрослых — театры. И что у них за жизнь — сущий рай. Ни забот, ни принуждений, наказания также все отменены.
— Это что, какая-то забава? — спросила я. — Странно…
— У богатых свои причуды, вот ведь хочется барону развлекаться. Но — налоги они все-таки платят.
— И чем же? — спросила я.
— Конечно же, красивыми вещами, которые создают, а еще — девственницами.
— Уточни…
— Каждая невеста, готовящаяся пойти к венцу, вынуждена прежде недельку-другую покувыркаться в кровати со своим хозяином.
— И что, мужчины не противятся этому? — удивилась я.
— А кто же будет против? Если барин потом одаривает счастливицу дорогими украшениями да шелками.
— И за этого извращенца ты хочешь выдать меня замуж?
— А что такого? Главное, что он очень красив, не импотент и не мужеложец, а в остальном… Доченька, ты станешь самой богатой женщиной королевства. И если у тебя хватит смекалки, вполне можешь изменить некоторые правила и заставить всех тех крестьян работать. К тому же… барон Экберт… как бы не совсем молод, думаю, ему уже и самому в тягость все те невесты. А когда еще у него появится законная жена…
— Мама, я не хочу выходить замуж за этого зловещего барона.
— Он богат, имеет влияние в обществе, а потом… Я не хотела тебе говорить, но покойный папенька оставил нас без гроша, да еще и с огромными долгами.
— Ах…
— И пока кредиторы не начали стучаться в наши двери, а земли и все имущество не разобрали те, кому мы должны… Доченька, если ты сейчас же не выйдешь замуж за барона Экберта де Суарже, — вскричала маменька, заламывая руки, — то завтра мы вместе с тобой можем оказаться в одной из его деревень в качестве обычных крестьянок.
— О боже…
— Я не хотела тебя пугать, но раз уж так вышло. Да я просто счастлива; наверное, бог услышал мои молитвы и грехи наши не настолько велики, что все случилось именно так. Ты удачно выйдешь замуж, я же возвращу долги, и все будет хорошо.
— А как же любовь?..
— Это все предрассудки. И неопытная юность могла бы сыграть с тобой злую шутку, и если бы не предусмотрительность твоего папеньки, который раньше времени не позволил тебе выйти в свет или читать все эти ужасные обманчивые романы… Все вышло слишком хорошо, дитя мое, и ты будешь благословенна за то, что спасла свою семью от унижения бедностью и не пропала сама.
* * *
И вот я поправила то последнее, что, по мнению маменьки, могло бы испортить весь мой облик. Упрятав выбившийся локон под ободок диадемы и подтянув пониже восхитительны кружевные манжеты, я, подражая своей родительнице, приподняла подбородок и выпрямила спину; на подкрашенные персиковым бальзамом губы натянула скромную, но, тем не менее, вполне очаровательную улыбку.
— Ах, барон, — нарочито восторженно воскликнула маменька, когда мужчина, едва переступив порог, наполнил комнату благоуханьем живых роз. Их вносили слуги, поочередно ставя пять корзин прямо у наших ног. — Да что ж это такое? Вы что, уничтожили все розы в королевстве?
— Чтобы выразить мое восхищение вами, — поклонился мужчина, — мало цветов всего мира, не то что каких-то жалких стебельков из моего сада.
— Что за расцветки. А какие крупные головки, еще и в росе, — маменька подскочила со своего места и, словно это к ней пришли сваты, бросилась обнюхивать корзины, томно вздыхая и строя барону глазки.
Я невольно залюбовалась ее стройной фигуркой, фарфоровой кожей лица, нежным изгибом плеч. Да она и сама, если бы только захотела, могла бы соблазнить господина Экберта де Суарже и выйти за него замуж, зачем ему я? Ведь маменька была опытной женщиной, ей только недавно исполнилось тридцать семь лет (почти его ровесница), и она также могла бы родить ему наследников.
* * *
Вот только я знала, что планы у маменьки иные — мелкий помещик Серж Ковальский. Красивый юноша двадцати восьми лет, сын нашего соседа и лучшего друга семьи, буквально выросший у нас во дворце. И я всегда думала, что именно он станет моей судьбой. Папенька не раз намекал на то, как было бы здорово, чтобы я и Серж в будущем объединили свои судьбы.
Да, Ковальские не были богаты, они вели скромную жизнь разорившихся дворян, и то, что маменька так ласково относилась к парню, я всегда принимала за жалость, потому что знала — она не позволит мне выйти замуж за бедняка. Даже папа в последние годы изменил свое мнение, теперь-то я понимала почему. Бедный мой папа… Я не знаю, что произошло, что он вынужден был истратить все наши сбережения, вот только результат получился такой, что именно я должна буду расплачиваться за все его долги, а мама — наконец-то сможет устроить личную жизнь по своему собственному вкусу.
* * *
То, что ее и Сержа связывает любовь, я поняла недавно. Как раз была годовщина после смерти папы, и в нашем дворце собралось много народу. Я, как обычно, везде сопровождала маму, мило улыбалась гостям и принимала соболезнования. Как вдруг мама куда-то удалилась, и я пошла ее искать. Обойдя все комнаты, решила выйти в сад. Был месяц август, пышно цвели георгины, ночные скромницы-маттиолы распространяли повсюду свой сладкий пьянящий запах. И вдруг на одной из лужаек, в беседке, надежно спрятанной за кустами цветущих пеларгоний, в бледных отблесках луны я увидела целующуюся пару. Все еще не подозревая, кто же там может быть, я тихонечко подкралась, чтобы полюбопытствовать. То, что увидела и услышала, потрясло меня до глубины души.
