— Я не хочу мириться с этим вот, — дрожащей рукой я показала на поникшую девушку.
— Для начала, — поманив бесстыдницу пальцем, он кивнул головой, заставив ее продолжить свое занятие, а именно — натирать тело барона мочалкой, — с этой минуты я запрещаю вам входить без моего разрешения туда, где я могу и имею право уединяться — хоть бы с кем. Хотя… впрочем, Милена, возвращайся в спальню и жди меня на нашем супружеском ложе, я закончу мыться и мы с тобой обо всем поговорим, — голос барона вдруг снова приобрел недавнюю мягкость, и я расслабилась, — потому что я понимаю, что этого не избежать.
— Хорошо…
* * *
В спальне первым делом я сбросила из себя полотенце и, крепко сжав зубы, с исступлением принялась колотить кулаками ни в чем не повинную подушку, рыча, словно раненная волчица. Да, я была молодой и неопытной девушкой, отчего-то решившей, что как только войду в дом барона де Суарже, он тут же станет бегать вокруг меня, смотреть только на меня, одну меня любить… Но я как-то не учла, что, действительно, мужчина не может поменять весь свой уклад всего лишь за одни день — и ради меня. Приходилось смиряться, или… "Ну отчего же? — вспомнив только что оброненную им фразу о том, что после купания состоится беседа, где мы сможем обо всем спокойно и основательно поговорить, я выдохнула с облегчением. — Возможно, я зря только расстраиваюсь, обвиняя своего мужа в том, к чему он привык и не понимает моей реакции".
— Подайте мне ночную рубашку, — сделав глубокий вдох, я громко выдохнула и позвала служанку, испуганно косящуюся на меня из-за притемненного угла, — и чепчик.
А пока она бегала туда-сюда, я посмотрелась на себя в высокое напольное зеркало, оттуда на меня смотрела изящная и миловидная красавица, с тонкой талией и высокой грудью. Улыбнувшись своему отражению, я повернулась к горничной и подставила руки, позволяя надеть на себя шелковую длинную рубашку. Став сзади и осторожно приподняв рукой мои волосы, девушка накрыла мои плечи алым пеньюаром, мягкая белая опушка на котором ласково прикоснулась к коже, заставив снова улыбнуться.
— Сядьте на стульчик, госпожа, — показав рукой на невысокую скамейку у трюмо, девушка подошла туда, открыла ящик и извлекла оттуда гребень для расчесывания волос.
— А где мой чепчик? — спросила я, прикасаясь щекой к опушке.
— Я думаю… простите, госпожа баронесса, но все-таки лучше будет, если вы ляжете на ваше супружеское ложе с распущенными волосами, — бросив взгляд в мою сторону, несмело пролепетала девушка. — Они у вас такие красивые, что будет жалко, когда вы их спрячете…
— Ты думаешь? — ехидно сощурясь, я посмотрела на девушку в упор. — Как твое имя?
— Леонида… Леня… — выдохнула девушка, а щеки ее покрыл яркий румянец.
— Спасибо, Леня, — я все-таки последовала в ту сторону, куда указала мне красавица, — так ты хочешь меня расчесать?
— Да, мне очень нравится расчесывать чьи-то волосы, а тем более ваши.
— И отчего же?
— Потому что вы — наша госпожа, хозяйка, а еще — любимая женщина, жена нашего господина, барона Экберта.
— Ах, и только из-за этого? Послушай… — и, бросив мимолетный взгляд на дверь, я перешла на полушепот, — расскажи мне немного о своем хозяине.
— Что именно вы хотели бы услышать?
— Ну… а часто ли он забавляется с девушками, делая то… что… ну… — я не знала, как назвать то, о чем хотела спросить.
— А вам так уж необходимо об этом знать? Может быть, не надо?
— И отчего же?
— Госпожа баронесса, вы еще слишком юная и, как я заметила, не опытная в этом деле молодая дама, поэтому будет лучше, если вы успокоитесь тем, что этот мужчина — отныне ваш, и с этого дня именно вы имеете право спать в его постели и распоряжаться всеми нами.
— Да? Ах, тогда я даже боюсь подумать…
— Вы можете спросить меня о чем-то ином, — бережно расчесывая каждый мой локон, сказала Леонида, — и я охотно поделюсь с вами тем, чем смогу. Но только не заставляйте меня причинять вам боль.
— Какая ты умная, — улыбнулась я, глядя на девушку сквозь зеркало. — Тогда… я назначаю тебя своей помощницей, и отныне ты должна всегда быть возле меня. Ты будешь главной служанкой, моей камеристкой, Леня.
— Ах, спасибо… — девушка заулыбалась мне в ответ.
* * *
— Так вот, — возвратившись из ванной и застав меня в хорошем расположении духа, барон, казалось, приободрился, — уклад моей жизни предполагал, что я мог взять в свою постель любую из приглянувшихся мне девушек, — сказал он. — Но теперь, как я понимаю, их обязанности желаешь выполнять ты, Милена?
— Да, конечно… — нащупав кулон, я взялась за него пальцами, и от того почувствовала себя уверенней.
— Ну что ж, так тому и быть, — поправив парчовый халат, барон уселся на кровать возле меня, — я согласен. Вот только… если ты не сможешь этого делать — по любым причинам — месячные, беременность, головная боль, усталость, хандра… — мало ли какие причины могут помешать тебе отдаться мне так, как я хочу, и что тогда?
— Я… я не знаю, — мои пальцы задрожали, потому что я как-то не думала, что ЭТО может быть необходимо мужчинам настолько часто. — А что, один раз в неделю вам будет недостаточно?
— Хм… — на челе барона отобразилось недоумение. — Я ведь не старик… А потом, хочу признаться, иногда мне необходимо сближение с женщиной по несколько раз за день: обязательно утром, сразу же после пробуждения, желание может возникнуть и в течение дня, вечером, перед отходом ко сну — обязательно, ну и ночью, если возникнет потребность, я не намерен мучиться и страдать. Как тебе, выдержишь?
— Даже не знаю… — мои глаза округлились от удивления и страха.
— Вот то-то же, — хмыкнул барон. — Пойми, крошка, я не хочу мучать тебя, постоянно насаживая на свой стержень, ведь ты так долго не протянешь, от моего темпа начнешь болеть, чахнуть… А я хочу, чтобы ты цвела, словно одна из роз в моем саду. Поэтому давай сейчас же определимся: спать мы будем вместе, в одной кровати, если так желаешь, но… — и он наклонился ко мне слишком близко, так что его темно-фиолетовые глаза, казалось, проникли мне в самое сердце, — если я захочу быть с тобой, любить тебя, доставить удовольствие — только тогда наши тела соединятся в одно. А пока… одна из девушек постоянно будет дежурить возле дверей спальни, чтобы услышав условный знак, тут же прибежать.
— А что я? — всхлипнув, я немного отстранилась. — Ведь мне будет обидно смотреть на все это…
— Обидно, если ты не понимаешь, — обнимая меня за плечи и увлекая на ложе, прошептал барон, — но я ведь откровенен с тобой, как со своей женой и будущей матерью своих детей, в ином же случае… понимаешь, я не хочу ни ранить тебя, ни обманывать…
— Ах, — всхлипнула я, сама того не желая, так как внезапно почувствовала предательскую дрожь, возникшую где-то в глубинах моего женского естества.
