— Но мы и есть семья, — улыбнулась я.
— Нет, вы не поняли, — уточнил виконт, — все приняли бы нас за супружескую пару, а Мишеля бы посчитали моим сыном… Ой, простите…
— Прощаю, — вздохнула я, мгновенно погрустнев, потому что слишком призрачными были мои мечты. И — планы, которые, по всей видимости, опрометчиво озвучил этот человек. Во-первых, срок моего траура еще не истек, а во-вторых, он, Рауль, еще не подозревал о том, кем я являюсь на самом деле, и когда узнает, что я ведьма…
После ужина мы вдвоем с ним немного посидели возле фонтана, играя в модную в то время игру — шашки, а потом разошлись по своим комнатам.
Сбросив одежду, я не могла найти себе места. Кружась по спальне в одних только панталонах, дрожащими пальцами я сжимала свой ведьмовской амулет, прося у него совета — как же мне быть дальше. Ведь я понимала, что постепенно влюбляюсь в юношу, а позволительно ли мне было такое? И чтобы успокоиться, я приказала принести себе чашку какао с молоком и рюмочку коньяка — верное средство, а еще — снова наполнить ванну, в этот раз влить туда специальную эссенцию.
Погрузившись в буроватую воду, я с наслаждением вдохнула аромат хвои, закрыла глаза и поплыла по волнам мечтаний, представив себя снова свободной. Я размышляла о том, как было бы хорошо снова ощутить на своем теле ласкающие мужские руки. Мне нестерпимо хотелось поцелуев, нежных объятий, страстных проникновений…
— Леонида, — почувствовав нарастающее томление, позвала я свою служанку, — принесите-ка мне нефритовый стержень.
А потом, как только за девушкой закрылась дверь, воспользовавшись правом замужней женщины, а теперь — вдовы, я пошире развела ноги… Взяв в руки копию мужского естества, подаренную мне когда-то покойным бароном Экбертом, я намазала ее специальным составом и, приставив к женскому сокровенному, осторожно погрузила вовнутрь. Бедра мои инстинктивно сжались, из приоткрытых губ вырвался сладострастный стон. Я продолжала совершать движения даже тогда, когда в дверь тихонько постучались.
— Воооон, — взревела я, рассердившись на служанку, осмелившуюся нарушить мое уединение именно в тот момент, когда я уже была так близка к разрядке.
— Простите… госпожа баронесса, — скреблась в дверь Леонида, — тут пришла одна из нянек, она говорит, что вашему сыночку нездоровится, и позволите ли вы дать ему микстуру… У него жар.
— О нет… — распрощавшись с надеждой на экстаз (хоть я и ласкала саму себя, но все-таки со мной иногда это случалось), я вытащила шедевр срамного искусства из себя и, в последний раз вздохнув, положила его в продолговатый ящичек, инкрустированный изумрудами. Потом медленно встала во весь рост.
— Входи, Леонарда, — позвала я, — помоги мне одеться.
Но вышло, что я только зря переживала. Сыночек был здоров, просто вследствие игр с виконтом (а также продолжительной прогулки на солнце) он был немного перевозбужден и плакал, температура же тела его была нормальной. Поэтому, хоть и успокоенная здоровьем сына, но все-таки раздосадованная прерванной забавой, я возвратилась в свою опочивальню в мрачном настроении.
В эту комнату покойный барон Экберт переселил меня после того, как мы решили спать отдельно, и она просто блистала несказанной роскошью. Повсюду по стенам здесь висели прекрасные картины, на которых были изображены сцены любви, золоченные расписные медальоны и панно. А чего стоили изящные предметы меблировки. Мой покойный муж сполна компенсировал тот ущерб, который я понесла как супруга, вынужденная проводить ночи в одиночестве. Вот только это меня совсем не огорчало, а даже напротив — радовало, потому что с тех самых пор, как я стала спать отдельно, я могла хорошенько отдохнуть, его же любви мне и так было довольно.
Возвратившись в комнату, я приказала подать мне ночную одежду. Облаченная в белый пеньюар из необычно тонкой и прозрачной ткани, я легла в кровать, надеясь поскорей уснуть, чтобы дождаться утра, когда смогу снова увидеть своего рыцаря.
Но сон почему-то ко мне не шел, и от досады я начала грызть ногти, силясь вспомнить какие-то романтические стихотворения, чтобы отвлечься ими. И вдруг дверь в мою комнату тихонько скрипнула. Замерев от страха, я вжалась в постель, и даже перестала дышать — гадая, кто же это мог быть. Но вот немыслимым образом я почуяла знакомый аромат, без сомнения, принадлежащий…
— Виконт Рауль, — выдохнула я, дрожащими пальцами хватаясь за кулон, — это вы?
— Да, баронесса, — прошептал он, крадущимися шагами двигаясь в мою сторону, — простите ли вы мне мое вторжение, но…
— Прощаю, — в тон ему ответила я.
— Правда? — и вот он уже сел на край кровати. — Я просто не мог дождаться утра, мне было так невыносимо тоскливо без вас, что я запросто мог бы умереть. И вот… решил прийти к вам, таким образом спасая свою жизнь.
— Вы шутите? — прикрываясь краем одеяла, спросила я.
— Совсем нет, — подсовываясь поближе, сказал виконт. — Сам не знаю… какое-то наваждение, но… я соскучился по вас, графиня.
— И я тоже… — я не контролировала своих губ, произнесших это.
— О боже, спасибо тебе… — осторожно касаясь пальцами моих, укрытых одеялом, ног, взмолился Рауль. — Вы меня очаровали настолько, что я совсем потерял голову. Не подумайте обо мне ничего плохого, просто…
— Я вас понимаю…
А потом, разразившись горькими слезами, я отчего-то решила раскрыть перед этим человеком всю свою душу. Всхлипывая и сморкаясь, я взахлеб принялась рассказывать ему обо всех тех злоключениях, которые постигли меня после смерти моего папеньки. Я поделилась с ним историей первого в своей жизни бала, потом я говорила о супружеской жизни, о чудовищной темпераменте барона Экберта и того, как мне довелось свыкаться со всем этим.
— Я не любила своего мужа… не успела его полюбить, — в самом конце созналась я, принимая страстные поцелуи юноши, которыми он осыпал уже не только мои руки, но и шею, и лицо, подбираясь к губами, — но теперь я, кажется, ощущаю что-то подобное, хоть и не уверенна еще до конца.
— И кто же он, тот, кого вы полюбили? — немного отстранившись от меня, Рауль пылающим взглядом уставился мне в мокрое от слез лицо.
— А вы разве не понимаете? — всхлипнула я, в который раз поразившись сходству — этого юноши, и моего покойного мужа.
— Могу только догадываться… но… если услышу ответ, то, боюсь…
— Я полюбила вас, — простонала я, ощутив предательское возбуждение, возникшее от близости этого пышущего молодостью и страстью мужского тела.
Правильно поняв мое томление, виконт Рауль поступил благоразумно, так, что я даже не надеялась.
— Я прошу вашей руки, дорогая Милена, — вскочив с кровати, юноша опустился на колени, протягивая ко мне ладони. — Я тоже ощущаю подобное. И это то, что, по всей видимости, называется любовью с первого взгляда. Я люблю вас…
* * *
Поутру голова моя гудела, словно в то утро, когда я возвратилась из шабаша, так в нем и не поучаствовав. Только теперь ситуация была другая.
