— Мадагаскара, — перебила меня Катарина. — Хочешь еще? Или вот, возьми печенье.
— Нет, спасибо, меня что-то все время тошнит, боюсь, что только зазря испорчу еду, лучше потом.
И вдруг у Катарины зазвонил телефон. Извинившись, она встала со стула и, сделав несколько шагов, повернувшись лицом к бассейну, поднесла его к уху.
Я же бросила мимолетный взгляд в сторону окна, и тут меня словно гром поразил. Потому что на бледно-желтой дорожке, ведущей от главных ворот ко входу в дом шел Алекс, собственной персоной. Он говорил по телефону, поэтому не поднимал вверх лица, но я и так его узнала. Ведь как же мне было забыть эту фигуру, эти волосы, глаза, эти пластичные движение тела…
Вдруг, словно что-то учуяв, Алекс резко остановился. А потом, скользнув взглядом по фасаду дома, быстро развернулся и скрылся в густых елях.
И Катарина тоже закончила свой разговор. Я же в этот момент схватила первый попавшийся мне под руки модный глянцевый журнал, и начала его листать, делая вид, что с интересом разглядываю страницы.
Отчего-то воровато оглядываясь, женщина села на свой стул. Удостоверившись, что я занята чтением, она вздохнула с облегчением, поднесла чашку с чаем ко рту и громко отхлебнула.
— Кто звонил? — спросила я (ведь почему-то мне показалось, что это был Алекс).
— Да так, одна знакомая, — хмыкнула Катарина. — Напрашивается в гости, но я ей сказала, что слишком занята.
— А… Ну ладно, может, не нужно было отказываться от встречи, потому что мне уже пора.
— Нет, что ты, посидим еще, — хватая конфету, возразила дамочка. — Ты ведь еще не все видела. У меня ведь тут коллекция редких картин, и я хочу, чтобы ты на них взглянула, а вдруг что-нибудь понравится, я даже могу подарить тебе одну из них — любую.
— Хорошо… — вздохнула я, внутренне дрожа от каких-то нехороших предчувствий.
"Да, это был точно Алекс, и, по всей видимости, именно он только что звонил Катарине. Только почему он тут, и что ей от него нужно? Разве только… Нет, не может такого быть. Хотя… наверное, он возвратился на работу, в свой салон, а мать Андрея — одна из его клиенток, только и всего. Но ведь тогда… Блин, это же опасно. Я обязательно должна поговорить с ним первой, чтобы не дай бог…"
* * *
Потом мы ходили по дому, и Катарина показывала мне свои сокровища: изысканную антикварную мебель в одной из комнат, огромный камин в уютной спальне (стены которой были увешаны шкурами бедных животных, поплатившихся жизнью за то, что были настолько красивыми), коллекцию оружия, старинных фарфоровых кукол, редких растений в изящных горшках, множество вышивок, картины. Катарина показалась мне немного взбудораженной, как будто бы куда-то спешила или о чем-то сильно тревожилась.
— Вот, тебе нравятся эти "Маки"?
— Да, только…
— Тогда дарю, они твои, — не дослушав меня, Катарина быстро сняла со стены небольшую вышивку, заправленную в ярко-красную рамку. На темной льняной ткани был изображен старинный узор в виде черно-красного цветка, издали действительно напоминающего это растение.
— Да, очень красиво, спасибо.
— Символ любви и изобилия, — женщина рассеянно смотрела мимо меня в окно. — Этой вышивке много лет, и даже столетий. Это еще мой муж купил ее для меня на каком-то аукционе в Канаде, я уже даже не помню, сколько оно там стоит, очень дорого.
— Тогда, может быть, не нужно… — услышав о том, что за такую безделушку отвалена куча денег, я сразу же включила "тормоз" — привет из детства: моя мама часто попрекала меня за зря истраченные деньги, тем более, если это была одежда, которая (по ее мнению) имела слишком завышенную цену. И поэтому я никогда не могла позволить себе иметь золотые украшения, хорошую косметику или духи. И только моя крестная тетя Соня, дай бог ей здоровья, могла меня побаловать тем, в чем я, как и всякая иная девушка, так остро нуждалась. Теперь-то, казалось бы, я могла ни на чем не экономить и не бояться слова "дорого", но все равно шарахалась от упоминаний о дороговизне. Слава богу, что эту фразу я услышала впервые за все то время, которое нахожусь возле Андрея, в его жизни.
— Да ну что ты, Ларочка, бери, — и Катарина оттолкнула мои, протянувшиеся ей навстречу, руки (в которых я держала картину, которую намеревалась вернуть обратно). — Повесишь в своей спальне, ведь эта вышивка излучает особенную ауру… Слушай, а как ты себя чувствуешь, ничего не болит?
— Нет, — сказала я. — Все нормально.
— Да? Ну ладно… — и взгляд женщины снова сделался рассеянным. — А мне что-то немного нехорошо вдруг стало, знаешь ли, в моем возрасте, несмотря на все процедуры и режим… Лариса, как коротка женская молодость и сила, если бы ты только знала…
— Ну, почему вы так? — хмыкнула я, разглядывая вблизи лицо Катарины — чистое, без единой морщинки. — Я бы ни за что не дала вам ваши сорок пять.
— Ах, ты знаешь? — и ее взгляд снова стал осознанным. — Ну, впрочем, что уж скрывать? Да и замуж мне за тебя не выходить.
— Хм… — я удивленно вскинула брови — при чем здесь это? Что-то мать Андрея начала заговариваться.
А еще, помню, бабушка говорила: при разговоре с человеком лучше меньше говорить, а внимательней его слушать, и собеседник обязательно проболтается о том, что лежит у него на самом донышке души.
— Ты беременна…. а я вот так и не родила ребенка. Я думала, успеется когда-то потом, какие мои годы. А оно вот как получилось. Сначала Григорий, отец Андрея, он запрещал мне беременеть, и я даже сделала от него два аборта. Конечно, потом сильно сожалела об этом. Но что ж уж… прошлого не воротишь. Я понимаю, муж беспокоился о своем сыне, чтобы у него не было конкурентов и все такое, чтобы я любила его, а не своих детей. А потом… Не успела оглянуться — а уже сорок пять, и тут… Вот, сердечко начало хватать, сон куда-то подевался.
— Тогда, может быть, вам еще не поздно найти себе нового мужа? — спросила я. — А вдруг вы все еще сможете родить ребенка? Или даже двух.
— Шанс почти нулевой, лапуля, — "и что это она так со мной разоткровенничалась?" — Женское здоровье уже не то, так что придется все так же заботиться об Андрее.
— Ну ничего, — улыбнулась я, прижимая к себе "Маки", — скоро я рожу вам внука, и вы сможете заботиться и о нем тоже.
Я сразу же пожалела о сказанном, потому что увидела, как вздрогнула, а потом и побледнела Катарина.
— Ну, шансы родить у меня все-таки есть еще и у самой, — и ее глаза нервно забегали туда-сюда. — Знаешь ли, современная медицина способна творить и не такие чудеса, если есть большие деньги.
— А они у вас есть, — неосторожно напомнила я женщине.
— Ага, есть, — брошенный в мою сторону взгляд был похож на укус ядовитой змеи, и вот как тут не поверить в порчу да энергетический вампиризм. — Только вот… Ну ладно, ты-то как себя чувствуешь? Голова не кружится? Не тошнит?
