— А вы не решайте! — так же тихо ответила Барбара. — Тогда была одна роль, сейчас другая, в больничной палате — третья. Но это все та же я.
Тем временем Кристиан де Вир вышел на середину зала. Голоса, смех, звон бокалов постепенно стихли, и директор «Эдена» сказал:
— Дорогие друзья, близится Перелом года. С сегодняшней полуночи с каждым днем время тьмы будет становиться короче и короче, и это значит — нам есть, что праздновать!
Он говорил недолго, минут пять. Гости слушали эту речь со вниманием, и у Лавинии была возможность вглядеться в лица и ауры, попытаться прочесть эмоции, еще раз поискать того, чей магвестник выдернул мадам Руссо с вечеринки в честь открытия сезона.
Речью директора отеля официальная программа празднования началась и закончилась. После него вышла вперед Соня Мингард, совершенно ослепительная в пурпурно-золотом наряде, глядя на Алекса, потрогала пальцами висящий на бархатной ленте бриллиант, улыбнулась и запела. Волшебному голосу не нужно было сопровождение, ария Царицы Ночи исполнялась а сареllа, и гости замерли в восхищении. Алекс подумал, что Буало был прав: владение голосом, умение петь, актерское мастерство были вложены в душу Сони самим Беленусом, а то, что порою ей не хватает силы, можно восполнить…
Когда прозвучала последняя нота арии и загремели аплодисменты, к нему пробралась Катя, подергала за рукав и спросила:
— Ты не знаешь, где госпожа Редфилд?
С высоты своего роста Верещагин оглядел зал и ответил тихо:
— Вон там, справа, у стены. Все в порядке?
— Абсолютно, — девочка кивнула и скользнула сквозь толпу туда, куда указал ей дядюшка.
И в самом деле, Лавиния стояла у стены, держа в руке бокал с шампанским, и задумчиво разглядывала толпу.
— Добрый вечер, — сказала Катя, вставая рядом.
— Добрый, — согласилась ее наставница. — Или нет, но во всяком случае точно вечер. Что скажешь?
— Я нашла ту ауру, — с некоторым торжеством заявила девочка.
— Покажи.
— Камилла Штакеншнейдер, вон она стоит возле самой эстрады и пялится на госпожу Мингард.
— Не может Камилла быть дочерью мадам Руссо… — ответила Лавиния, вглядываясь в аурограмму. — Посмотри сама, почти нет совпадений!
Она поймала себя на том, что говорит с тринадцатилетней девочкой, как со взрослой, и та отвечает, как равная. «Вот тьма, — промелькнула мысль, — нельзя ее втягивать в активное расследование. Но какой будет аналитик, когда подрастет и выучится!».
— Совпадения есть, но на более глубоком уровне, чем дает аурограмма! — ответила тем временем Катя. — Вот посмотрите, одинаковые пятна сине-зеленого цвета в районе висков… Я думаю, она родственница, но не дочь, какая более дальняя степень. Племянница, может быть?
— Может быть… Спасибо, дорогая, это очень важно. Я… постою тут и подумаю немножко, хорошо? А ты иди, сегодня праздник, надо веселиться.
— Ладно, — спокойно ответила девочка и ушла.
Лавиния прислонилась к колонне и прикрыла глаза. «Племянница… очень может быть. Я запрашивала данные в центральном архиве на Флору Руссо, надо будет запросить и на Камиллу. Но ответ будет только завтра… С другой стороны, они все уверены, что мы их не подозреваем, не должны сбежать. Так, минуточку. Как могла баронесса Штакеншнейдер участвовать в преступлении, если она валялась без сознания у себя в номере? Кто там при ней был, компаньонка, медик и санитарка? А их опрашивали?»
Вопрос остался без ответа, как, впрочем, и многие вопросы, которые задаешь сам себе…
Ужин, приготовленный Жераром Фонтеном для главного праздника года, был необыкновенным, и госпожа Редфилд заставила себя отбросить мысли о расследовании хотя бы на короткое время, чтобы как следует распробовать крудо из гребешков Сен-Жак, сибасса в шафрановом масле и перепелок с трюфельным соусом. Метрдотель «Райского сада» отвел их компании отдельный стол, в полночь под звон бокалов с шампанским начался путь к свету, победе солнца, длинным дням и теплу. Кристиан де Вир сидел между Лавинией и Катей, ухаживал за обеими, рассказывая что-то забавное; Барбара танцевала с Алексом вот уже третий танец; Стас и Серж в компании еще нескольких подростков того же возраста быстро наелись и ушли в детский клуб, где их ждал турнир по спортивным танцам, четырехмерный пинбол и много другое.
— Завтра день прибавится на две секунды, — сказал Кристиан. — Ерунда, правда? А мы празднуем…
— Разумным нужны праздники, — улыбнулась Лавиния. — Иначе жизнь была бы порой невыносима.
— Вы считаете, что вот это вот, — он обвел широким жестом праздничные столы, ломящиеся от еды и напитков, танцующие пары, сияющие стены зала, — это все спасает?
— Конечно. И это тоже, наряду с любовью и работой. Главное — это равновесие, и сегодняшний день еще и начинает путь к точке равновесия.
Смеющаяся Барбара утащила де Вира танцевать, Катю пригласил золотоволосый эльф, а Алекс сел рядом с госпожой Редфилд.
— Вы не танцуете?
Она помотала головой.
— Не хочется.
— А чего хочется?
— Ну, если честно — задавать вопросы по нашему расследованию. Но я держу себя в руках и все откладываю до утра!
Музыкальный кристалл заиграл новую мелодию, свет в зале сделался приглушенным, и Верещагин протянул руку:
— Все-таки позвольте пригласить вас на вальс.
Рассмеявшись, Лавиния позволила увлечь себя к танцующим.
Наверное, кто-то из гостей отеля даже и утром после празднования Перелома позавтракал рано и отправился кататься. Во всяком случае, взглянув в окно, Алекс увидел несколько разноцветных фигурок на освещенной солнцем трассе и двигающуюся вверх кабинку подъемника. Время между тем близилось к полудню, и он забеспокоился, чем заняты младшие члены семьи.
Когда через двадцать минут он нажал кнопку звонка у двери номера, где жили близнецы, никто не открыл дверь. Только после второго длинного звонка она приотворилась, и заспанный Стас в пижаме не то сказал, не то зевнул:
— Па-ап, ты чего так рано?
— Нас ждет бранч и прогулка, вставайте, лентяи!
Пока семейство Верещагиных предавалось разнузданной лени, Лавиния просматривала материалы, присланные ей Равашалем, и убеждалась в правильности придуманной вчера теории. Да, у Флоры Руссо была сестра, на два года старше; в поле зрения Службы магбезопасности она попала в восемнадцать лет, когда оказалась свидетельницей по делу о торговле несертифицированными амулетами. На тот момент Виола Руссо жила в Лютеции, затем переехала в Новый свет и следы ее затерялись.
— И где же ты сейчас? Интересно, а что пишет гражданский архив?
Работники этих служб, видимо, хорошо простимулированные Равашалем (он профессионально умел запугивать чиновников), тоже кое-что прислали. Лавиния пробежала взглядом биографию — школа, курсы медсестер, брак с Олафом Свенсеном, одна дочь, родилась в 2161 году, воспитывалась в интернате… Интересно, и как звали эту дочь? Перелистнув страницу, госпожа Редфилд увидела хорошо знакомое лицо, светлые волосы, капризно оттопыренную нижнюю губку…
