Вольф сейчас мне чем-то напомнил папу, когда тот приревновал маму, но потом понял, что ошибся. Пришлось просить прощения. Правда, от меченного я подобного не ожидала, но кое-что из ужимок было схоже.
Я выглянула из-за лампы, приопустив ее чуть ниже, а не на уровне глаз как до этого держала.
- Эй, ты чего? Угомонился? Да? Плановое умерщвление отменяется? Или решил немного отдохнуть? Ты скажи. Не томи, -затараторила я, не зная чего дальше ожидать от бешеного меченного.
- Если ты сию секунду не выключишь свет, то я за себя не отвечаю, - грубо, но вполне спокойно сообщил мне Вольф.
Я как послушная девочка, а то, что говорят старшие, я выполняю (в большинстве случаев), выключила свет, ожидая что же будет дальше.
А дальше демон, что еще несколько секунд намеревался от меня мокрого места не оставить вдруг развернулся и скорым шагом удалился обратно в ванную комнату, при этом ничего мне не сказав. Я же осталась стоять на месте, лишь спустя некоторое время поставила лампу на место, отерев одну руку о другую. Осмотрела комнату, отмечая, что с улицы сквозь шторы не просачивается даже толики света и понимая, что уже далеко не день и даже не вечер. Вздохнула. Почесала в затылке. Со стороны ванной комнаты послышался шум бегущей воды и чьи-то чертыхания, злые и недовольные.
- А личинка ежика у него на глазах пухнет. Видимо все же не больной, а просто чахлый... периодически. Надо запомнить, - пробормотала себе под нос, прежде чем закутаться в покрывало. Запоздалый стыд накрыл меня с головой. Жутко захотелось залезть под подушку, чтобы меня никто не видел и не слышал, а уж я сама и подавно.
Стоило мне только закуклиться, как раздалось трещание телефона, оказавшегося каким-то чудом под подушкой. Я незамедлительно принялась его разыскивать и выуживать в спешном порядке. На третьем гудке достала. Долго разглядывала светящуюся иконку, жевала губы, тяжело вздыхала.
Мама.
Кажется, я попала из огня, да в полымя. Что-то мне подсказывало — будет худо. Перед глазами пронеслась вся моя короткая жизнь от первого момента осознания себя как личности до последнего вздоха сожаления о бессмысленно прожитых мгновениях.
На пятом гудке занесла пальчик над экраном, раздумывая сбросить вызов или нет, а может быть сразу же позвонить в похоронное бюро? Так, на всякий случай. От телефона шли неприятные волны. Мама могла транслировать свое недовольство даже через расстояние.
На седьмом звонке все же решила, что надежда умирает последней. Вон Вольф какой был разгневанный, но не убил же, глядишь и с мамулей пронесет, как-нибудь выкручусь.
- Алле, - изобразила на лице зверскую маску радушия и любви ко всему белому свету, посылая флюиды для своей собеседницы. Но маму просто так не обмануть. Мама проверенный разведчик. Она может учуять не озвученные мысли с опережением во времени на многие годы вперед.
- Ты где? - гаркнула трубка маминым голосом.
Все же надо было сбрасывать вызов и обращаться в похоронное агентство. Нервные клетки в этом случае были бы целее.
Я еще набирала в легкие воздух, а до меня неслись обвинения во всех смертных грехах.
- Только не ври матери. Я знаю, что ты не дома, не у Вольги, не в магазине, не у портного. Тебя нигде нет. Я в шаге от звонка в скорую помощь, полицию, морг и отдел заказов памятников в магазине «Спи спокойно».
Мы с мамулей мыслим одинаково. Только я думаю как избежать наказания, а она как меня наказать.
- В отеле, - когда мама включала детектива я не могла позволить себе такую роскошь, как ложь. У нее было особое чутье, которым она умудрялась разнюхать все и вся. И уж лучше сказать всю правду, чем погибнуть в муках нравоучений, что непременно свалятся на мою голову.
- В каком еще отеле? - мама гневаться умела. Мама гневалась со вкусом. Мамин гнев имел вкус забродившего вина после взбалтывания.
- С мужчиной, - я решила сразу же рассказать все как есть, зная наперед, что чистосердечное признание смягчает наказание. Может быть мне удастся остаться в живых.
- Что ты мне лапшу на уши вешаешь?- у меня заложило одно ухо. Кажется, придется идти к врачу, чтобы проверить наличие барабанной перепонки. - Опять подкармливаешь своих бродяг? Все никак не можешь расстаться? Ты еще заночуй до утра в вонючем питомнике. Опять блох наберешься, а мне выводи эту гадость. Придешь домой... поговорим, - последняя фраза звучала угрожающе.
И на этой незабываемой ноте связь оборвалась. Как будто ее и не было вовсе.
В этом вся моя мама. Экспрессия в чистом виде.
Спрашивается, зачем звонила? Чего кричала? Зачем пугала? И у меня совсем не блохи были, а вши. И не в питомнике я их нахваталась, а в детском саду в глубоком детстве. Я же не виновата, что у молоденьких демонят сладкая кровь для этих тварюшек.
Наконец, выдохнула с облегчением, зная, что сегодня меня пронесло. Ангел-хранитель был мною доволен и развел все нити возможных неприятностей в разные стороны.
Я продолжила нервно вышагивать по комнате, кусая край телефона и обдумывая состоявшийся разговор с матерью.
- Ты всегда говоришь правду? - я обернулась на голос и встретилась с настороженным взглядом серых глаз. Теперь ничего не напоминало мне в Вольфе того демона, что еще некоторое время назад сверлил меня взглядом и желал сравнять с землей. Передо мной был уравновешенный, собранный мужчина. Все в его внешнем виде свидетельствовало о респектабельности и дороговизне. Лишь влажные волосы говорили о том, что он только вышел из душа, хотя я была уверена, Расхи с легкостью мог исправить и этот недостаток во внешности. Силой от него веяло за версту и то, что он в моем присутствии не почти не применял ее еще ни о чем не говорило, потому как не было явной необходимости.
Вольф переоделся. Неужели, у него где-то была припрятана одежда? Может быть. Хотя я тут же вспомнила, что из ванной мог быть еще один выход в другую комнату, о котором я сразу не подумала. Теперь мужчина был облачен в серо-синие, почти черные слаксы, темно-черничную водолазку и коричневый пиджак, отстроченный по воротнику и бортам. Эдакий заграничный денди со стальным блеском в глазах. Я же по-прежнему была обнажена, хорошо, что вовремя замоталась в покрывало. Одно дело, когда я была голой, а Вольф Расхи ничем от меня не отличался формой одежды, а другое, когда все поменялось кардинальным образом. Быть в ущемленном положении мне не хотелось, но приходилось.
- По возможности, - честно ответила я на прямо поставленный вопрос. У меня складывалось впечатление, что в моей жизни помимо мамы появился еще один человек, тьфу ты, демон, которому было нежелательно врать ни под каким соусом.
- А когда врешь? - неужели меченый решил выпытать все мои тайны. Зачем они ему нужны? Неужели своих не достаточно?
- Когда ем мороженое с Вольгой, - припомнила я первое попавшееся, пришедшее на ум.
И ведь не соврала же. Я, действительно, терпеть не могла объедаться мороженым с подругой, но иногда ей требовалось составить компанию. И тогда я волей-неволей садилась и с обожающим видом взирала на горку фисташкового, малинового, персикового и еще какого-то там мороженого ассорти. При этом восторгалась и говорила какая вкуснятина, хотя на самом деле мечтала пойти пополоскать рот от всей этой прелести. Но подобного делать было нельзя, если я не желала оскорбить чувства девушки, потому как именно в этот момент она мне изливала свою душу, а мороженое было тем стимулятором откровенности, что заставлял Вольгу трещать без умолку. А еще я просто хотела делать приятное дорогому для меня человеку. Ведь ближе подруги у меня не было, а такие на вес золота. И пусть мы частенько с ней скандалили, но это не со зла, а по необходимости, чтобы держать друг друга в тонусе и не закисать.
