На экране телевизора несколько раз показывают посадку самолета Руста, снятую каким-то кинолюбителем, случайно оказавшимся в нужное время на Красной площади. Гесс смотрит на экран, но никак не комментирует увиденное. Может, он, как бывший летчик, оценивает мастерство молодого пилота, а может, вспоминает свой изменивший судьбу полет в Шотландию?
Глава 8
ПАРОЛЬ «ПАРАДОКС»
(Лето 1987 года)
Возвращение из отпуска, 26 июня
Мой отпуск закончился. Самолет Аэрофлота несет меня из Москвы в Берлин. Завтра снова на работу, завтра снова МТШ, завтра снова встреча с «заключенным № 7». Аэропорт Шёнефельд очень немноголюден. Быстро прохожу пограничный контроль. Осталось получить багаж. Но что это? Мой кожаный чемодан едет по ленте с разорванным боком. Содержимое вроде бы все цело, но чемодан жалко. Качу чемодан к стойке с надписью «Аэрофлот». Девушка за стойкой говорит по-немецки. Я объясняю ей ситуацию, предъявляю билеты. Она меня успокаивает:
— Чемодан поврежден во время рейса. Компания компенсирует вам ущерб. Заполните бланк заявления.
Заполняю бланк заявления: фамилия, имя, адрес проживания в ГДР, суть вопроса. В конце надо указать стоимость поврежденной вещи. Уточняю у девушки, в какой валюте указывать стоимость?
— Конечно, в марках, вы ведь в Германии.
Пересчитываю в уме рублевую стоимость чемодана в марки, получается, что за поврежденный чемодан мне полагается около 120 марок. За эти деньги я могу купить новый чемодан. Вот это здорово! Ай да советский Аэрофлот!
Подписываю заявление и передаю его немке. Она проверяет написанное, говорит: «Alles Gut!»
[15] — и просит подождать. Девушка звонит кому-то по телефону.
— Сейчас подойдет старший представитель Аэрофлота и выдаст деньги.
Мое настроение уже на самой верхней границе, мозг обдумывает варианты: надо ли покупать новый чемодан или найти с неба свалившимся деньгам более привлекательное применение.
К стойке подошел мужчина в форме Аэрофлота лет сорока с дежурной легкой улыбкой. Обычные банальные фразы:
— Guten Tag! Was ist los?
[16]
Объясняю ему все то, что ранее уже рассказывал девушке. Она активно кивает головой, подтверждая мои слова. Аэрофлотчик заявляет, что нет проблем, компания оплатит ущерб. Он достает из внутреннего кармана авторучку, чтобы что-то написать на моем заявлении, и вдруг улыбка сходит с его лица. Он смотрит на меня и уже по-русски спрашивает:
— Ты русский?
— Да, русский, — тоже по-русски отвечаю я. — Там же написано — Плотников.
Я предъявляю свой паспорт. После этого из уст представителя Аэрофлота следует подробная лекция о том, что советский человек не может незаконно получать валюту. А моя попытка получить сейчас компенсацию за испорченный чемодан относится именно к разряду незаконного получения валюты. А на этот случай есть Уголовный кодекс. Поэтому возмещение ущерба я могу получить только в Москве и только в рублях. Для того чтобы вопрос о компенсации мне ущерба можно было рассматривать, мне следует написать заявление на русском языке с указанием адреса проживания в Советском Союзе. Я готов написать заявление и по-русски. Но, оказывается, что советские граждане могут подавать такое заявление только в офисе представительства Аэрофлота, здесь в аэропорту это сделать невозможно. А офис располагается в самом центре Берлина, недалеко от советского посольства. Поэтому мне остается только одна перспектива — ехать с разорванным чемоданом домой в Потсдам, а в один из свободных от дежурства дней приехать в Берлин писать заявление.
Немка за стойкой Аэрофлота с сочувствием смотрит на меня. Видно, что она сама не ожидала такого подвоха. Интересно, а что в этой ситуации делают другие советские граждане, прилетающие в Берлин? Ведь для основной массы людей из СССР, находящихся в ГДР и связанных с Группой советских войск в Германии, въезд в центр Берлина запрещен.
В тюремном саду, 10 июля
Июль — макушка лета. Погода в Берлине стоит хорошая, «заключенный № 7» гуляет два раза в день. Вот и сейчас мы с ним спускаемся на лифте в сад. Заключенный по тропинке медленно доходит до центральной садовой дорожки и поворачивает налево. Тропинка от здания тюрьмы делит садовую дорожку примерно на две равные части. «Номер семь» доходит до левого конца дорожки, разворачивается и двигается до правого конца дорожки, где расположен садовый домик. Такая прогулка — обязательный ритуал перед отдыхом в садовом домике. При благоприятной погоде и хорошем самочувствии заключенный делает даже два круга, прежде чем зайти в домик. Один круг прогулки совершается также после отдыха, перед возвращением в камеру.
В тюремном саду растут каштаны, орехи, вишни, груши, яблони, сливы, березы, сирень и еще какие-то деревья. Летом сад утопает в зелени, а местами даже напоминает джунгли. В зимнее время вся садовая дорожка хорошо просматривается с караульной вышки № 3, расположенной на тюремной стене, ограждающей сад. Но в летнее время густая листва закрывает основную часть дорожки. Прогулка заключенного всегда вызывает большой интерес у часовых всех стран. Вот и сейчас мне видно, как советский караульный на вышке перемещается с одного конца своей смотровой площадки на другой, пытаясь рассмотреть заключенного. Интерес молодых солдат понятен: здесь они непосредственно соприкасаются с событиями, о которых ранее лишь слегка знали из школьных учебников истории.
Схема сада Межсоюзной тюрьмы Шпандау.
«Заключенный № 7» сделал два круга по садовой дорожке, полностью выполнив установленную им самим же норму, и расположился в садовом домике. Я пытаюсь связаться со старшим дежурным надзирателем по радиостанции, но ответа нет. Через несколько месяцев эксплуатации аккумуляторы радиостанций начали быстро разряжаться и связь по радио стала неустойчивой. Ничего страшного в этом нет, ведь обходились же мы раньше без радиостанций! На случай экстренной ситуации есть телефон прямой связи со старшим смены, стоящий на выходе из главного корпуса в сад.
«Номер семь» подремал в садовом домике, почитал газеты, совершил круг по садовой дорожке и направился к зданию тюрьмы. Прогулка на сегодня завершена.
Транспортные проблемы, 21 июля
Я сегодня старший смены. Наш «Рафик» привез меня с утра из Потсдама и умчался назад, отвозя домой моего коллегу Анатолия Какунина, завершившего дежурство. Водителю «Рафика» Володе в последние дни скучать не приходится. «Волга» советского директора МТШ совсем отказалась двигаться, и ее пришлось сдать в капитальный ремонт. Автомобиль «Жигули» задействован в обеспечении деятельности отдела в Потсдаме, поэтому основная нагрузка на поездки в МТШ лежит на «Рафике». Этот зеленый микроавтобус тоже нуждается в ремонте, но совершенно нет времени и возможности вывести его из эксплуатации. По словам Володи, в настоящее время требуется заменить прокладку блока цилиндров, двигатель отказывается развивать полную мощность, а может и совсем заглохнуть. Володя уже несколько дней возит в багажнике новую прокладку, но заменить не может. В гараже в Потсдаме сделать ремонт вечером не позволяют стесненные условия, а в дневное время просто нет свободной паузы. О том, чтобы отдать машину в ремонт в мастерскую, даже говорить не приходится. Например, сегодня, обеспечив утреннюю смену надзирателей, «Рафик» должен привезти в МТШ к 11 часам советского директора. После завершения заседания директоров отвезти директора в Потсдам, а затем обеспечить смену надзирателей в 16.00.
