– Что?
– Малыш любит Авриль.
Брат и сестра долго сидели, обнявшись у огня.
Рассказчик поставил на стол кастрюлю.
Все расселись, и старик взглянул на Авриль с улыбкой. Будто прекрасно знал, что Малыш всё ей простит.
Ели молча, потом Малыш с животными свернулись у камина и тут же заснули.
Пока Рассказчик мыл посуду, Авриль обошла комнату. Она разглядывала фотографии пары, которая раньше жила здесь. На снимках они казались счастливыми. Девушка пыталась понять, что же могло довести молодых людей до самоубийства. Может быть, мысль о том, что у них никогда не будет детей и мир исчезнет вместе с ними. В конце концов, это и толкало людей на безумства. Пустота, разверзшаяся впереди. Небытие. Бесконечное одиночество.
Авриль соскребла со стекла наледь. Снаружи царила темнота.
– Волнуешься? – спросил Рассказчик.
– Не знаю. Как думаете, мог Дарий выжить после нападения медведя?
– Понятия не имею. Но, если он там, снаружи, в такой буран, я бы на его шкуру много не ставил.
– А что будем делать завтра?
– Пойдем за Эзопом.
– Как думаете, шале еще далеко?
– А если цель похода – не шале?
Авриль обернулась:
– Что вы имеете в виду?
– Эзоп, Сириус, Одна и сегодняшний олень. Все животные будто идут к одной цели. И хотят, чтобы вы шли с ними. И это вовсе не обязательно шале. Это может быть Гора, которая на том снимке сзади. Или озеро.
Авриль вспомнила о том, что чувствовала недавно, когда Малыш положил руку ей на живот.
– Да, так и есть. Как будто… зов. Хотя вообще-то всю историю с Горой я выдумала для Малыша. Это было что-то вроде сказки. Легенды.
– И что конкретно в ней говорилось?
– Я сказала мальчику, что, когда Сириус вернется, это будет сигнал. Знак, что пора идти к Горе.
– Чтобы найти ваших родителей?
Авриль кивнула.
– Но никаких родителей нет?
– Да.
Рассказчик сел и закурил трубку.
– Ты должна мне историю, Авриль. И кажется, пришло время ее рассказать.
– Не знаю, с чего начать, – пробормотала она.
– Хороший рассказ всегда начинается с начала.
Авриль подошла и села напротив.
– Начало… Меня удочерили. Папа с мамой не могли иметь детей. Наверное, из-за вируса. Но тогда о нем еще не знали. Не знаю, кто были мои настоящие родители. И никогда не знала. Даже не задумывалась об этом лет до десяти. Папа и мама были добры ко мне. Они меня любили, правда. А потом я выросла. И стала понимать, что всё не так просто. Видела войны по телевизору, беженцев. Одни говорили, что вирус занесли мигранты. Другие стояли на том, что это из-за животных. Всё перемешалось. Никто ничего не понимал, но каждый высказывал мнение. Война приближалась потихоньку. Мы жили в деревне и думали, что нас это не коснется. Но слухи – они как отрава. Невидимый яд. На меня стали показывать пальцем.
– Потому что не такая, как они.
– Да, девочка с черной кожей. Папа с мамой верили, что их любовь от всего меня защитит. Но они были слепы. Мне правда было плохо. Я больше ни с кем не общалась. И тогда… тогда-то мама и забеременела.
– Малышом?
– Да. Ее беременность – это было что-то невероятное в мире, где ничто больше не рождалось. Я не могла этого вынести. Я ревновала. Чувствовала себя отвергнутой. И нашла приют в речах одного мальчика, который как раз появился в деревне.
– Дария, мальчика-смерть, того, кто тебя преследует.
– Да. Дарий много чего мне рассказывал. Он убедил меня, что мир наказан за то, как вели себя люди. Бог требовал мести.
– Пропаганда Черных Звезд.
Авриль кивнула.
– Дарий сам наколол мне черную звезду на плече. Он говорил, что черный цвет звезды – это символ возрождения, что не надо верить тому, что говорят про Черных Звезд в газетах, и что мы избранные. Я верила. Хотела в это верить. Мне было так плохо. Это было, как будто Бог… заполнил во мне пустоту. Тогда, как и ваши сыновья, я сожгла все книги, разорвала фотографии. Под конец перестала разговаривать с родителями. Я была уверена, что им важнее Малыш, который скоро родится. Однажды я поругалась с ними, и папа увидел татуировку на плече. Помню, как испуганно смотрела на меня мама. Помню ее руки на животе. Как будто она защищала ребенка. От меня защищала. Папа запер меня в комнате. Он больше никуда не хотел меня отпускать. Я сходила с ума. Потом он решил, что нам надо уехать. Далеко. Чтобы защитить меня от Дария и односельчан.
– В горы?
– Да. Отец говорил про Босолей, про гору. Он снял шале на две недели. Говорил, что там будет хорошо. Что всё снова наладится. Но я так и не увидела того шале. В тот же вечер Дарий стоял под моим окном. Я взяла кое-какие вещи и сбежала из дома. Мы отправились странствовать. Поначалу мы только крали, разоряли дома, рисовали черные звезды и наводили на людей страх. Останавливались в деревнях наудачу. Заговаривали с местными детьми, с подростками. Пытались убедить их, говорили, что все взрослые плохие, что надо вступать в Черные Звезды, что этого хочет Бог. Ведь достаточно было оглядеться. Всюду война, голод. Когда они соглашались, мы набивали им татуировки. И дальше они шли делать то, что должны были.
– Дарий был вроде проповедника?
– Да. Говорил, что он здесь для того, чтобы нести слово Божье. Что это его миссия. И что я здесь, чтобы ему помогать. Дарий не марал рук. Подбрасывать бомбы и убивать невинных он предоставлял другим. А что было дальше, вы знаете. Война расползлась повсюду. Города, правительства, семьи – всё сгинуло быстро. Так быстро… Если не считать редких капсул, сброшенных в помощь выжившим, миру ничто не могло помешать умирать. Всего-то несколько лет понадобилось, чтобы разрушить то, что человечество строило веками. И я участвовала в этом.
Воцарилось молчание, прерываемое только стонами ветра за окном.
Рассказчик взял ее за руку.
– Камни, Авриль. Ты должна их скинуть.
Авриль посмотрела на лежавшего у камина Малыша. Она глубоко вдохнула, чтобы побороть стыд и страх.
– Однажды дорога вывела нас к деревне, где я жила прежде. Тогда я уже три года как сбежала. Война обошла деревню стороной. Я хотела увидеть родителей. Дарий считал, что это плохая идея. Но я настояла, и как-то вечером мы подошли к дому. Заглянув в окно, я увидела всех троих на диване перед камином. Папа с мамой похудели и постарели. Между родителями сидел подросший ребенок. Они вместе читали какую-то детскую книжку. И такой у них был счастливый вид, несмотря на голод, войну, ужасы, что творились в мире. А я… мне стало так грустно. Такая злоба меня взяла. Это их счастье, оно было… невыносимо. Но всё пошло не так, когда из дома выскочил пес.
