Он чувствовал дикую эйфорию. Ночь подтвердила его ущербность, и он освободился от необходимости бороться за то, чтобы оправдать надежды Питера и Кэй. Он не хотел в Карлоу, никогда не станет человеком, которого будет уважать Энджел, – каким-нибудь высокоморальным гражданином, поступающим на юриспруденцию. Боже, как здорово снова быть собой.
Со скамейки он видел на воде мигающие огоньки и различал проблески кораблей, идущих в океан. Слышал далекий гудок судов – лиловый, низкий и успокаивающий, морской брачный зов. Сюда он приходил с матерью, прогуливаясь из квартиры на Рутгерс-стрит, и однажды она рассказала, что, когда была маленькой, любила ходить на реку в Минцзяне. «Мы смотрели, как волны укатываются в никуда, и мне хотелось уйти за ними, – сказала она. – Далеко-далеко». Он так и не спросил ее, что это были за «мы».
Небо порозовело по краям, белые облака мраморизовались и приобрели пастельные оттенки, ночь расползлась на лоскутки. Пальцы Дэниэла поджались в ботинках. Ну, у нее получилось. Она уехала далеко-далеко от него.
Солнце разорвало ночь оранжевыми и желтыми прорехами. Река стала синей и стеклянной. Его захлестнула волна гнева, и захотелось поговорить с ней, сказать, как он на нее злился.
Он набрал номер. Звонок прошел, но на пятом гудке он понял, что она не ответит, и расслабился. Женщина на автоответчике не назвалась, но он сразу узнал мать. Ее голос был пронзительным и духовым, но речь – отрывистой и щипковой, безупречный мандаринский, который он не помнил у нее раньше.
Он оставил сообщение со своими именем и номером. Если она не позвонит, то других доказательств ему не надо.
9
Еще не доиграв первую песню, Дэниэл понял, что они всех порвут. Он поймал ту волну, когда уже не помнил, что стоит на сцене. Они много репетировали, и сегодня он не пил, но секрет был не в этом, а в том, чтобы поверить в себя – хоть даже песни дурацкие и вычурные. В конце сета он очнулся на сцене с Роландом, весь в поту, пока зал вибрировал в фиолетовых и лавандовых завесах, в реве радости и аплодисментах.
Когда они вернулись в зал, Дэниэл чувствовал, как его хлопают по спине и плечам. Слышал незнакомые голоса. «Блин, охренительно играешь». Он ориентировался в толпе на голову Роланда, останавливаясь каждые пару шагов ради очередного комплимента. Роланд поймал его взгляд и ухмыльнулся. Дэниэл был боксером в окружении своей свиты после идеального нокаута. Он вернулся. Он им всем показал, нахрен.
У бара, ожидая, когда начнут Хавьер с группой, Дэниэл узнал Хатча – агента из «Юпитера», в бежевой холщовой куртке и поблекших старомодных джинсах. Роланда перехватил кто-то еще, и Хатч сказал Дэниэлу:
– После прошлого раза не думал, что ты справишься.
– Я полон сюрпризов.
– Мне нравится, как вы подкрутили звук. Может, вокал и барабаны можно еще усилить. Не жалейте дисторшена, реверб на максы, ну знаешь.
– Посмотрим. Спасибо.
Подруга Роланда Ясмин – та, что с терменвоксом, мелодикой и странными завывающими песнями, которая всегда звала его Дарреном или Дэвидом, а один раз вообще озадачила Томасом, – ударила его по руке и сказала:
– Отличная работа, Дэниэл.
– Впервые сказала правильно, – улыбнулся он.
Все хотели знать, в каких группах он играл, как давно знаком с Роландом. Один парень – с такими черными и расширенными зрачками, что глаза напоминали гальку, – сказал Дэниэлу, что Psychic Hearts звучит как свиная отбивная.
– Погоди, я тут хотел поговорить с другом, – ответил Дэниэл. – Скоро вернусь.
Было приятно, что теперь это он придумывал оправдания, чтобы сбежать.
Через неделю всё изменилось. Они с Роландом договорились о новых концертах, и Хатч сказал, что придет послушать их 15 мая на площадку в Гованусе, – и если всё пройдет хорошо, то он замолвит словечко по поводу разогрева в этом году.
Наступало лето, город бредил от тепла, воздух был сырой и металлический, а телефон Дэниэла нескончаемо щебетал от сообщений – что он делает сегодня вечером, что делал вчера вечером, – и даже если музыка, которую он играл, была не той, которую ему хотелось играть, даже если это значило, что у него не осталось времени на работу над собственными песнями, он все-таки играл хоть что-то, ездил на концерты и вечеринки, оплачивал выпивку и такси кредиткой, каждый раз морщась, но повторяя себе, что переживать будет потом, что сейчас можно просто пожить в свое удовольствие, потому что он это сделал. Он достиг пика Крутизны. На секретном концерте в бушвикском подвале, слушая группу с песнями о животных, написанными в сложной стилистике сонетов, или выпивая в воскресенье с Роландом, Хави и Нейтом под литовских металлистов, он оглядывался и понимал, что это уже не второсортная вечеринка для неудачников, что это реальная тема, – и только вопрос времени, когда наконец начнется жизнь, которой он столько ждал.
В будущем ему это покажется бредом. Но в последнее время он так редко оказывался в одиночестве, что просто не успевал задуматься о призраке матери, или о Питере и Кэй, которые тоже так и не позвонили – хотя и он не пытался с ними связаться, – или об Энджел.
У Psychic Hearts взял интервью музыкальный блог, скинув Роланду по электронной почте список вопросов, на которые тот ответил и переслал Дэниэлу.
Вопрос: Роланд, ты ветеран рок-сцены, играл во множестве разных групп. Как тебе работается с Дэниэлом? Вы оба пишете тексты и музыку?
Роланд Фуэнтес (РФ): Ну, мы с Дэниэлом друзья с шестого класса, так что уже занимались вместе кое-какими позорными проектами (предоставлю ему решать, хочет ли он вспоминать наши славные дни пауэр-панка – лол, стрейт-эйдж форева!), но преимущество работы с человеком, с которым у тебя такая давняя история, – наша связь на сцене становится почти второй натурой. Это как работать с членом семьи. Хотя тексты и музыку для Psychic Hearts пишу я, во всех них вы слышите ДУ – это он вносит просто безумные ключевые изменения и какие-то запредельные мелодии, причем он о них даже не думает – он их видит.
Дэниэл Уилкинсон (ДУ): Роланд – настоящий визионер и прирожденный фронтмен. Любой, кто видел его на сцене, это подтвердит.
Вопрос: Последние песни группы стали громче, энергичнее, чем ранний материал. Это намеренная смена стиля?
РФ: Движение в новом направлении стало органическим решением. Нам это кажется правильным для проекта и реально позволяет разойтись вовсю.
Хавьер, у которого вся квартира была забита фотоаппаратами и видеооборудованием, сфотографировал их в сумерках на своей крыше, и, когда фотографию опубликовали вместе с интервью, Дэниэла поразило, что Роланд в четком фокусе, а он – в тени. Или это паранойя? Он дал телефон Эвану в «Трес Локос», чтобы тот почитал интервью, и тот согласился, что Дэниэл не в фокусе. «Тебя хотят кинуть, – сказал Эван, – так что не щелкай клювом». Тем вечером Дэниэл зашел по ссылке и пригляделся к фотографии поближе. По нему распространялось глухое тошнотворное чувство. Он часто чувствовал себя так в первый год в Риджборо, и еще с Карлой Муди, которая была с ним несколько месяцев на первом курсе Карлоу, когда просыпался посреди ночи с ней под боком и думал: «Ты со мной только потому, что не хочешь быть одной». В последний раз он почувствовал это в прошлом сентябре, в общежитии девушки, с которой встречался несколько недель – тогда он еще учился, – их губы слились вместе, по коже ползали мурашки от травки. Тут он заметил, как она стрельнула глазами левее – быстрый взгляд на стену, – и, как ему показалось, почувствовал гаснущий интерес. Он встал и ушел.
