– Ай, – сказал он, подскочив.
Я схватила его за задницу.
– Торопись.
Он ушел от меня по коридору – пятясь, посылая смачные воздушные поцелуи.
Дома мы спали лицами в разные стороны, изредка чмокая друг друга в щеку. Прошли месяцы с тех пор, как мы занимались сексом, но вместо фрустрации я ничего не чувствовала и ничего не хотела – будто переросла это желание. Только изредка я вспоминала о том, как было, когда я только переехала к Леону. Когда вы с Майклом уходили в школу, а Вивиан принимала в душ, мы бегали в спальню. Стоя, с силой упираясь руками в стену, с рукой Леона на бедре, с его пальцами у меня во рту. Но с тех пор как я увидела Цин, я стала замечать красавчиков в метро, на улице.
В номере, поднявшись из казино, я шлепнулась на кровать и позвонила в квартиру. Ты ответил.
– Что делаешь?
– Смотрю телевизор.
– Веди себя хорошо и слушайся Вивиан. Я завтра вернусь и что-нибудь тебе привезу.
Ты ответил по-английски:
– Подарок? Я люблю подарки.
– Уж я-то знаю.
С кружащейся от впечатлений и алкоголя головой я закопалась в одеяла и поплыла среди картин о своих волосах, завитых в сложной пене кудрей, как у Диди, о Леоне в пиджаке и галстуке. Деньги, которые он выиграет, помогут заплатить и по долгу, и за свадебный банкет – богаче, чем у Диди и Квана.
Диди ходила на курсы английского в школе в Мидтауне. Она рассказывала, какие у нее хорошие учителя, как много она узнаёт. Ее учитель опубликовал брошюру с сочинениями своих лучших учеников, и она приносила в салон белую листовку и показывала нам статью на первой странице. «Смотрите, я публикующийся автор». Пока она читала вслух – абзац, как они с Кваном навещали сестру в Бостоне, – вокруг собрались все маникюрщицы. Диди ошиблась в одном слове – написала wake вместо woke, но там было и много слов, которых я не знала.
Я отставала. Я представляла Леона с травмой, как он не может работать, как он поедает чипсы в майке наподобие мужа Рокки, пока я работаю на сменах все длинней и длинней, чтобы расплатиться по счетам врача. Я перекатилась с одной стороны огромной кровати на другую, потом скатилась на пол, свернувшись у ножек стула. Поднялась, схватила куртку и выбрела на настил набережной. Пока я уходила от отеля, под ногами скрипели деревянные доски.
Больше десяти лет с тех пор, как я приехала в Нью-Йорк, я не покидала город. Ездила в Квинс, Бруклин и на Стейтен-Айленд, на пляжи и в парки, добиралась на метро и автобусах во все пять боро, но до этого момента не выходила за городские границы, хотя меня ничто не останавливало, кроме расплывчатого страха перед внешним миром, шепчущихся предостережений о том, что тебя заберет полиция, депортирует. Но переживать было не о чем. Чем дальше я уходила от отеля, тем темнее становилось, и, когда я подняла взгляд, я видела звезды – намного больше, чем помнила, заливающие небо светом. В городе звезд не видно, но здесь они были – всё еще яркие и бьющиеся. Гремели и гулко отдавались вокруг меня океанские волны, где-то за набережной, – далекий соленый запах. Минцзян.
Я обняла ступнями расшатанную и приподнятую доску. Существовала целая страна, мир. Другая жизнь, которой я должна жить, которая лучше всего этого. Возвращаясь, я почувствовала старого друга: щепотка свободы, перчинка возможностей. Я стала слишком покорной, смиренной.
Я вернулась в отель и поднялась в номер, надеясь, что Леон уже пришел и мы уснем вместе в огромной кровати. Я не хотела видеть его в казино, приниженного шумом и красками, задушенного своей старой коричневой курткой. Но кровать была такой же, как я ее оставила, – простыни смяты, одеяло наполовину скинуто. Ни следа Леона. Я разделась и натянула одеяло, уже не пьяная, и заснула за минуту.
Утро. Через шторы пробивалось солнце, Леон был в постели.
– Звездочка, – сказал он. – Прости.
Я протерла глаза, номер пришел в фокус. Было так тихо. Как странно было просыпаться без тебя.
– Сколько времени?
– Сперва я выиграл так много – ты не поверишь. Пять тысяч долларов!
– Пять тысяч?
– Надо было на этом остановиться.
– Но ты не остановился.
– Так. Я должен тебе признаться. Я взял и твои деньги.
– Какие деньги?
– Триста восемьдесят долларов из твоего кошелька. Я вернулся в номер, но ты спала, а я был на кураже.
– Это же деньги для ростовщика.
– Я пожадничал. Был уверен, что отыграюсь.
Казалось, что мои глаза плавают в каше.
– Как ты мог?
– Прости. Я поступил неправильно. – Он лег, и его лицо скривилось. – Ай, плечо.
– Тебя нельзя в таком состоянии на смену.
– А кто будет платить за квартиру? Тебя в твоем салоне считают за дерьмо.
– Тогда кто просил тебя тратить мои деньги? – Я бросила в стену подушку и смотрела, как она шлепнулась на ковер. Сколько я подстригала и лакировала ногтей, сколько часов клеила пинцетом стразы и рисовала пальмы да сердечки, пока не заболели запястья, чтобы получить эти триста восемьдесят долларов.
– Как ты мог подумать, что деньги можно выиграть бесплатно? – спросила я. – Бесплатно ничего не бывает.
По дороге на автобусе обратно в город мы спали. Распаковали сумки. Вернулись на работу.
– Смотри, – прошептала мне Джои с другой стороны маникюрного стола.
Я увидела, как одна новенькая покрыла руки другой воском. Сорвала. Вторая вскрикнула.
Коко уволилась. Просто не явилась на смену. Когда я наконец до нее дозвонилась, она сказала: «Как хорошо заняться чем-то другим».
Рокки уже не была в кабинете каждый день, и, когда бы я ни пыталась с ней поговорить, она отвечала, что торопится, что уже уходит, что ей сейчас надо позвонить. Управляющей вместо нее, похоже, стала Мишель, двоюродная сестра Рокки. На замену Коко Мишель наняла четырех новых девушек, а это значило, что у нас уменьшилось количество часов. Как и Рокки с Мишель, эти новенькие были китаянками вьетнамского происхождения – девчушки с угрюмыми лицами, которые вместе приезжали и уезжали в фургоне, где за рулем сидел мужчина с бронзовым мелированием. Администратор не пыталась скрыть к ним свое презрение, даже не трудилась называть их по именам.
– Эпиляция, – сказала Диди. – Что дальше, перейдут на интимные прически? Радуйся, что нам не приходится выдирать лобковые волосы.
– Это пока, – сказала Джои.
Через четыре ночи после Атлантик-Сити я сказала Леону, что слышала про хорошую работу недалеко от Нью-Йорка.
– Это единственный китайский ресторан в городе, и они ищут официантку. Мне рассказала Джои. Та девушка из Хунаня, в салоне. Она родом из одной деревни с владельцами ресторана. Ты же знаешь, как редко попадается хорошая работа официанткой.
