– Я не поеду, – ответил ты, когда я рассказала про Флориду.
– Деминь, я же твоя мать. Мы поедем вместе.
– Когда я был в Китае, тебя со мной не было.
– Тогда с тобой был йи гонг. Я зарабатывала, чтобы привезти тебя сюда. Теперь всё по-другому.
– Что по-другому?
– Тебе понравится во Флориде. Будешь жить в большом доме, в своей комнате.
– Не хочу свою комнату. Хочу жить с Майклом.
– Ты ведь уже переезжал. Было не так уж трудно, правда?
Ты ответил по-английски:
– Я не поеду! Отстань!
Я знала, какими словами ответить, но не ответила – не хотела давать тебе власть надо мной и менять языки, не хотела вести переговоры на твоих условиях. Мои лицо и руки запылали, будто я боролась, пока меня запихивали в мешок.
Мы были снаружи магазина. Я увидела, как на нас смотрит миссис Джонсон из нашего дома. Твое лицо сморщилось от обиды, так что я обняла тебя, крепко, и ты выскользнул и побежал вперед – твои руки торчали из рукавов куртки. Деминь, я так тебя любила. Я запомнила на будущее купить тебе новую футболку. Во Флориде куртки не нужны.
Той ночью, пока ты спал, я не ложилась, ждала Леона с работы. Ты самоутверждался даже без сознания – перевернулся на бок, пока Майкл спал на спине, вытянув руки и ноги. Я была ненамного старше, когда ушла из дома. Ребенку полезно переживать что-то новое, полезно учиться быть храбрым и независимым. Как когда ты упал с качелей. Было страшно, но я гордилась, что ты такой сильный. Я не собиралась с тобой нянчиться. Я хотела, чтобы ты стал умным, самодостаточным; чтобы тебя нельзя было застать врасплох.
Когда ты был маленьким – умещался на одной подушке, – я не выносила расставания с тобой, жаждала соприкоснуться с тобой кожей. Город казался грубым и громким для ребенка, и я хотела защитить тебя от улиц, укрыть тебя от опасностей. Хотела я этого и сейчас. Хотела дать тебе шансы, которыми не воспользовалась сама. Показать, что необязательно сидеть на одном месте.
В небе появились полоски света. Я лежала в полудреме и проснулась от веса Леона рядом. Я прильнула к его плечу, вся прижалась, и он погладил меня по спине.
– Спи. Уже поздно.
– Если бы мы оба работали в ресторане, мы бы каждую ночь ложились вместе, каждое утро вместе просыпались.
– Мм, – сказал он.
– Ты не хочешь со мной ехать?
– Я не могу бросить сестру. Она – моя семья.
– Пусть Вивиан и Майкл едут с нами.
– Она не хочет уезжать из Нью-Йорка.
– Откуда знаешь? Может, хочет, а ты и не знаешь.
– Она мне сегодня звонила. Думала, я уеду, не сказав ей. Я не понял, о чем она.
– Я тоже не понимаю.
– Ты сказала Деминю, что мы переезжаем во Флориду. Я на это не соглашался. А он, конечно, рассказал Майклу, Майкл испугался и рассказал Вивиан, и она позвонила мне. Она так расстроилась.
– Я не говорила Деминю, что мы переезжаем.
Он прижал палец к моим губам.
– Тише. Разбудишь мальчиков.
Я оттолкнула его руку.
– Сам тише.
– Ты хочешь забрать сына, но чего хочет он сам?
– Деминь еще ребенок, не ему решать.
Леон фыркнул:
– Это мать должна жертвовать всем ради сына, а не наоборот.
– Забери эти слова назад. – Этот мужчина, с которым я спала несколько лет, этот мужчина, за которого я должна была выйти, – он совсем меня не знал. – Забери сейчас же.
Мать должна расшибиться в лепешку ради детей, а Леона можно звать йи ба только за то, что он несколько дней в неделю смотрит с тобой телевизор. Если он покупал тебе дешевую игрушку, Вивиан ворковала: «Какой заботливый», – а когда он водил тебя в парк, соседи делали комплименты, что он такой хороший папочка. Но никто не звал меня хорошей мамочкой, когда всё это делала я. И теперь Леон винил меня в том, что я захотела лучшей жизни?
Я ударила ребром ладони по кровати, с силой.
– Думаешь, я не люблю своего сына? Иди в жопу.
Ты буркнул во сне. Леон притянул меня и вывел из спальни.
Мы сидели за кухонным столом и шептались, пока Вивиан спала на диване.
– Она тебе никогда не нравилась, – сказал он.
– Вивиан? Конечно, она мне нравится. Она моя сестра.
– Ты хотела, чтобы она приняла тебя без вопросов.
– А это что, плохо?
Леон смотрел с таким видом, будто осознавал неприятную истину.
– Я была новенькая, – сказала я. – А у вас были вы.
Мы сидели так близко, что я чувствовала его дыхание на лице, теплое и кислое. Он не смотрел мне в глаза, даже в темноте.
– Иногда ты не самый хороший человек. Тебя никто не заботит.
– Я забочусь о тебе. Забочусь о Демине, и Майкле, и Вивиан.
– Ты хочешь во Флориду только ради себя самой. Не ради меня или Деминя. Ты всегда живешь ради себя.
– Нет же, ты всё неправильно понял.
В другом конце комнаты всхрапнула Вивиан, а в спальне спал и видел сны ты, может, о Могучих Рейнджерах, а может, это уже было прошлогодним увлечением. За шторами силилось подняться солнце, и я сказала, что не поеду. Я останусь в Нью-Йорке с ним и Вивиан. Я забуду о Флориде. Но тепло Леона не вернулось, а его мнение обо мне словно уже нельзя было поменять.
Сколько раз в следующие годы я возвращалась в эту ночь: придумывала другое развитие событий, представляла себя с Леоном за столом, а на следующий день вместо того, чтобы идти на работу, оставалась дома и забирала тебя из школы, водила есть пончики с чаем. Диди получит грин-карту, рано или поздно получу и я.
Но всё было не так. Я пошла на работу. В четверг в «Привет, красотка» был постоянный поток клиентов, чтобы освежить маникюр к будущим выходным, чтобы смыть потрескавшийся лак и наложить новый слой. Некоторые женщины спорили из-за цвета так, словно выбирали имя ребенка, тогда как другие приходили, уже зная, какой оттенок хотят, – такой же красный, как у подруги, такой же бронзовый, как у актрисы на фотографии в журнале. Хрупким кончикам придавали треугольную форму, ноги, от которых пахло, как от скисшего молока, отмачивали и скоблили. Мозоли – жесткие и затвердевшие, как наросты на древесной коре, – стирали, мертвую кожу счищали.
После двух маникюров-педикюров и одного маникюра следующая клиентка тоже просила только маникюр. Она выбрала фиолетовый лак и протянула руки, готовая к обслуживанию. Она жевала жвачку – ее губы двигались под слоем коричневой помады.
Базовое покрытие, первый слой. Я пыталась поймать взгляд клиентки. Голые ногти были тонкими и желтыми – признак слишком частых маникюров. Я закончила с правым мизинцем и завернула флакончик, радуясь, что меня не уломали на удаление усов, как других девушек. Включила сушилку для рук, показала клиентке. «Пусть высохнет, окей, потом второй слой», – сказала я по-английски.
