Я проверила мобильный, на что Мишель смотрела косо. Я зевнула – почти не спала. Утром Леон пошел на перемирие. «Я подумаю насчет Флориды, – сказал он. – Это хорошая возможность для семьи. Если у нас родится второй ребенок, для него будет место». От неожиданности я кивнула. «Поговорим еще сегодня вечером», – сказал Леон. Но, когда я его обняла, он не ответил на объятия. Руки висели по бокам, и для поцелуя он подставил щеку, а не губы.
Новенькая на соседнем рабочем месте с трудом держала кисточку в руках. «Будет легче, если работать быстро, иначе лак липнет, – сказала я. – Крась – раз-два-три, – не давай себе времени задуматься».
Она нахмурилась. Ее хвостик висел над воротником рубашки, как мышиный. Она наклонилась к клиентке, вся оцепенелая – слишком нервная для качественной работы. Ее клиентка постукивала ногой.
Я взялась за второй слой у своей клиентки. Одна из новеньких размазывала по верхней губе женщины горячий воск. Новенькие болтали друг с другом по-вьетнамски, а с клиентками – на ограниченном английском, в динамиках в передней части салона играла радиостанция с американскими песнями, а Мишель в офисе смотрела по телевизору корейское кино. Я слышала водевильный плач и нарастающую струнную музыку.
Я закончу с ногтями этой женщины и, если больше никто не придет, возьму перерыв. Диди сегодня была выходная, на курсах английского, и я снова думала о Стар-Хилле, доме, где могли бы жить мы с тобой и Леоном.
У клиентки дрогнула рука. Я случайно попала лаком на кожу.
– Простите, – сказала я.
Она наконец ответила на мой взгляд, втянув воздух через зубы. Я вытерла каплю лака. Второй слой был глянцевым и темным.
Я закончила с левой рукой, взялась за правую, так сосредоточилась на лаке, что заметила, как вошли мужчины, только когда клиентка отдернула руку, девушка на соседнем месте подскочила и начался переполох, крики на английском и вьетнамском.
Мужчины кричали: «Лежать! Лежать!» Это были полицейские в форме.
Клиентки хватали сумочки и убегали с непросохшими ногтями. Одна ушла с полоской воска под носом. Моя клиентка сбежала, не заплатив.
– Остановите ее! – крикнула я, и тут меня втолкнули в массу тел.
Новенькая с хвостом плевалась словами, похожими на ругательства.
– Что происходит? – кричала я. По рациям трещали голоса и помехи.
– Не двигаться, – сказал один из полицейских и показал на меня.
Теперь дверь была закрыта, под охраной еще одного человека в форме. Третий надел наручники на Мишель, которая ругалась на английском.
Первый повернулся ко мне. Много лет назад, когда я ехала в грузовике из Торонто в Нью-Йорк, скакала на ухабах, не в силах шелохнуться от страха, я думала: «Вот что такое смерть». Теперь, когда мне решительно заломили руки, словно вязали свинью, я думала о тебе. Я думала только о тебе. Всегда – только о тебе.
11
Ён снова репетировал речь.
– Я начинал с низов. – Он заглянул в блокнот, – как и многие из вас. – Его взгляд сдвинулся в точку надо мной, опустился на стену за диваном. – На пути я встречал множество, э-э, препятствий.
– Стой. – Я наклонилась вперед. Он стоял передо мной в боксерах и белой майке. – Ты как будто хвастаешься.
– Как же я хвастаюсь, если говорю, что рос в нищете?
– В том-то и дело. Ты не рос в нищете.
– Еще как рос. Мы жили в квартире. Одна спальня на троих.
– Но тебе всегда было что есть. Ты жил в городе и мог учиться.
– Это церемония награждения Форума бизнес-лидеров Фучжоу. Там все читают речи о том, что они из низов.
От его вида в одних трусах мне хотелось посыпать его одеждой.
– Наверное, мне просто показалось, что это неискренне.
– Я даже не хочу давать речь. Не умею я давать речи.
– Сделай глубокий вдох перед выступлением. Я всегда так делаю, когда преподаю в классе. Или можешь притвориться, что разговариваешь с друзьями, будто рассказываешь что-нибудь мне с Чжао.
Он попробовал заново.
– Я начинал с низов.
– Достучись до них, говори громче.
Теперь он начал переигрывать, говорить громче, натужно и преувеличенно.
– Я. – Он взмахнул руками. – Начинал. С низов!
У меня защебетал мобильный, и я схватила его, увидела серию цифр – тех, которые надеялась увидеть каждый раз, когда он звонил в последний месяц. Прошло пять недель с тех пор, как ты звонил и я не перезвонила. Я боялась того, что ты мне скажешь, что ты будешь злиться. Я боялась очень многого, чего не боялась раньше.
– Погоди, – сказала я Ёну. – Надо ответить. Это по работе. Репетируй, я скоро подойду.
Я ушла с телефоном по коридору в нашу комнату для гостей, которой мы пользовались как кабинетом. Закрыла дверь, заперла и села на полу у окна, прислонившись к стене, не смежной с жилой комнатой.
– Алло? – Я пыталась сгладить нервозность в голосе.
– Алло?
– Привет, Деминь. Я рада, что ты перезвонил.
– Привет, мама, – сказал ты.
– Это ты, – прошептала я, в восторге и ужасе.
Из комнаты слышалось, как Ён повторял первые строчки речи, варьируя интонацию. «Я-начинал-с-низов. Я… начинал… с низов. Я начинал с низов?»
Ты рассказал, что учишься, что работаешь и играешь на гитаре. Твои приемные родители сменили тебе имя – и не только имя, но и фамилию, так что не осталось никаких следов меня. Что это еще за чушь – Дэниэл Уилкинсон? Я бы тебя так никогда не назвала. Ты рассказал, что Вивиан ходила в суд и отдала тебя белой семье, но это я и так уже знала.
– Деминь, – сказала я, и каждый раз, повторяя твое имя, я чувствовала легкий трепет. – Помнишь, как мы вместе ездили в метро? Было здорово.
– Мы ездили в Квинс, встретили другую мать и сына и притворились, что они похожи на нас.
– Они правда были похожи на нас, да?
– Это да. – Ты помедлил. – Помнишь, что ты мне сказала в тот день?
Мой маленький Деминь, только что из Китая, когда мы оба еще не знали английского. Короткие ножки, толстые щечки и пухлая зимняя куртка. Хватал меня за руку, когда мы переходили улицу, боялся быстрых машин.
– Нет. – Я не помнила – это было так давно.
Раздался стук. Ручка задергалась, и я услышала, как Ён сказал: «Полли?»
– Мне пора, – прошептала я, потом громко сказала: – Спасибо за звонок. Я перезвоню завтра.
Я открыла дверь. В коридоре был Ён.
– Давай еще раз прогоним речь? Кажется, я всё понял.
Я кивнула, вытирая вспотевшие ладони о штаны. Улыбка приклеилась к лицу.
– Зачем ты заперлась?
