– Пока ты была в ванной, звонил телефон. Там было написано «Деминь».
Мой телефон лежал на ночном столике экраном вверх. Там отображался пропущенный звонок от тебя, новое голосовое сообщение. Я послушаю потом, когда Ён уснет.
Я заговорила в потолок.
– Деминь – один из сямыньских клиентов начальника Ченга. Он сейчас путешествует за границей, звонит в неудобное время. Наверно, забыл про разницу во времени.
– Ясно, – сказал Ён. Кажется, его это не убедило.
Я натянула одеяло на плечи.
– Спокойной ночи.
Через минуту Ён снова заговорил. Его голос звучал словно издалека, хотя он лежал рядом.
– Когда я сегодня пришел, ты была на балконе с телефоном. Как только ты меня увидела, то сбросила звонок. Ты очень странно себя вела.
Я порадовалась, что он не видит моих покрасневших щек и не слышит забившегося сердца.
– Ты меня в чем-то обвиняешь?
– Нет.
– Я ничего не сделала. Тебе не о чем волноваться.
– Я не волнуюсь. Но ты сегодня ругалась с Чжао.
– Терпеть не могу, когда он так говорит о мигрантах. Почему ты ничего не скажешь? У «Ёнтекс» твое имя. Ты сегодня получил награду. Скажи ему заткнуться раз и навсегда.
– Я просто не обращаю на это внимания.
– А мы можем поехать в Гонконг, а не только мечтать о нем?
– После новогодних праздников. У меня много работы.
– Это же больше чем через полгода.
– Не так уж долго, да?
– Я устала от этих приемов. Ты от них не устаешь?
– Мне всё равно.
Ён со мной не ссорился. Не злился. Я снова почувствовала себя так, будто меня подвели.
Я представляла, как брошу его или он – меня. Утрату этих отношений, комфорта жизни с человеком, которого так хорошо знаешь. Я думала о ночах, когда не могла уснуть, в Ардсливиле и в рабочем общежитии, даже на кровати на Рутгерс-стрит, и какими они были долгими, какими бесконечными казались дни. Всё, чего я тогда хотела, – не быть в одиночестве. В прошлом году, когда Ён уехал по делам на три недели, я радовалась, что мне досталась вся квартира целиком, не убирала одежду, не мыла посуду, не выносила мусор. Но, когда я возвращалась с работы, квартира казалась пустой, а когда наконец засыпала, снился мне ты – десятилетний, читающий наизусть станции нью-йоркского метро, – а потом я просыпалась, не понимая, где я, ожидая увидеть тебя на соседней кровати.
Ён коснулся моей руки.
– Я сегодня хорошо выступил?
– Замечательно.
Я знала, что нужно подождать, хранить правду от Ёна и не звонить тебе, пока я не стану сильнее. Я не хотела расстраивать тебя еще больше. Йи ба верил, что поддаваться своим желаниям – признак слабости. Будь сильной, говорила я себе, хотя уже сама не понимала, что это значит. Думай, прежде чем говорить.
Но я уже не могла удержаться.
– У меня есть сын, и я его потеряла.
Слова зависли в воздухе на ужасный растянувшийся миг.
– Сын?
Я не могла ответить.
– Что значит – потеряла?
– Я родила в девятнадцать. Забеременела от соседа в деревне. Я оставила сына в Америке, потому что не смогла забрать с собой в Китай, а потом его усыновила американская семья. Недавно он вышел со мной на связь. Вот кто такой Деминь. Это его имя. Деминь Гуо. – Мне хотелось это повторить и я повторила: – Деминь Гуо.
Твое имя отдалось в спальне. Ён убрал ладонь с моей руки.
– Теперь он живет в Нью-Йорке и только что нашел меня. Мы два раза говорили по телефону.
Ён тряхнул головой, словно хотел вытряхнуть воду из ушей.
Я смотрела на мужа и пыталась заставить его посмотреть на меня. Много лет назад, когда он учился на моем курсе, его английский был неуклюжим, запинающимся. На китайском он не умолкал, но на английском почти немел, и мне казалось, что это я почему-то виновата.
– Ты оставила сына?
– Всё не так просто.
– Я не понимаю.
– Меня депортировали, ясно? Вот почему я уехала из Америки.
– Почему ты мне это говоришь только сейчас?
– Я не хотела, чтобы ты переживал.
– Поверить не могу, что ты не сказала раньше.
– Я могу объяснить.
Он не ответил.
– Ты злишься?
Он не злился. Не кричал, не хлопнул дверью, не попросил меня уйти. Вместо этого позволил прижаться к нему. Взял меня за руку и приложил ее к своей груди.
Но разве я не знала, что этим всё и кончится? Он никогда не был из тех, кто кричит.
В момент перед тем, как рассказать о тебе, мне казалось, я готова к тому, чтобы меня бросили, готова услышать хлопающую дверь, принять надвигающееся наказание. Вот почему я так долго и хранила тебя в тайне, почему больше не искала. Но Ён остался со мной – и я останусь с ним. В конце концов больше всего меня удивило собственное облегчение.
12
Сосед Роланда Эдриан несколько дней сидел дома. Подружка его отшила, он уже не собирался переезжать к ней в конце мая, и теперь Дэниэлу приходилось ждать, пока Эдриан освободит душ, перед тем как самому попасть в ванную, где было на двести процентов больше волос – у Эдриана росли и борода, и длинные волосы; ходячий ковер. Он так же любил помолчать, как Роланд любил поговорить, каждый день выбредал из своей комнаты с полотенцем на талии и приветствовал Дэниэла на диване одним простым «Привет».
Утром 13 мая, за два дня до большого концерта, Роланд только и говорил о том, кого пригласили, а кого нет, в двадцатый раз менял сет-лист. Позже этим вечером они снова пробегутся по песням.
Когда марафонский душ Эдриана вышел уже на пятнадцатую минуту, Дэниэл почистил зубы на кухне.
– Тридцать процентов вероятности дождя, – сказал Роланд, меряя шагами гостиную. – Как думаешь, повлияет на явку? Люди не любят выходить на улицу в дождь, хотя что с ними не так? Аллергия на жизнь, что ли? Но еще есть фактор влажности, а это новое для нас помещение, может затронуть звук.
Дэниэл прополоскал рот и сплюнул. Если он не выйдет из квартиры в следующие пять минут, то опоздает на работу еще больше. Он слышал, как звонит его телефон, и бросился через всю комнату его искать, зная, что это не мать, но надеясь. Прошла неделя с тех пор, как они говорили в последний раз, и вчера, устав ее ждать, он позвонил и оставил сообщение, где просил больше ему не звонить. Так она, судя по всему, и сделала. Но он ее опередил.
Это была Кэй. Он дождался, пока включится автоответчик, и в поисках пары одинаковых носков прослушал сообщение, напоминавшее о встрече с деканом Карлоу послезавтра.
