– Хорошо, – ответил Дэниэл. На парах профессор Шенкман всегда спрашивала его, словно делала одолжение Кэй, помогала окупить обучение.
На ужин были брокколи и курица с пармезаном. Кэй хотя бы оставила свои попытки готовить китайскую еду. Периодически у нее вспыхивал энтузиазм – один раз после встречи с Хеннингсами, когда Элейн подарила ей кулинарную книгу, в другой раз – когда он ездил в недельный лагерь для китайских приемных детей, где вожатые студенческого возраста, тоже приемные дети, выступали с таким оголенным чувством, что ему становилось за них стыдно. Энджел тем летом научилась готовить до странности сладкие вонтоны, но он оказался в лагере единственным, кого усыновили не в младенческом возрасте и кто помнил родную мать.
Кэй стала с ним осторожнее, чересчур бережной. Он знал, что она волнуется, когда он ездит выпить, так что старался вернуться домой до полуночи – это было не так уж сложно: он не мог долго выдержать Эмбер и ее друзей. Он видел, что это успокаивает Кэй. Всё, что было нужно, чтобы осчастливить ее с Питером, – вернуться домой и поступить в Карлоу, пообещать ходить на собрания АИ.
После ужина Питер позвал Дэниэла наверх, в кабинет, где сидел на ковре с узлом компьютерных проводов и тихо насвистывал.
– Куда это вставляется? – Питер посмотрел поверх очков для чтения.
– Дай-ка. – Дэниэл взял кабель и попробовал несколько разъемов, пока на колонках не загорелся зеленый огонек.
– Ага. Присаживайся. – Питер убрал со складного стула какие-то старые счета, ввел адрес сайта и включил YouTube. – Смотри, тут самая разная музыка, и бесплатно. Недавно я смотрел запись концерта, на который ходил в 1978-м. Aerosmith в «Вор Мемориал Арена» в Сиракузах. Мне был двадцать один – твоего возраста. Можешь представить – увидеть через сорок лет концерт, на который ты сходишь сегодня?
Это был самый длинный разговор с Питером за несколько месяцев, не касавшийся лекций.
– Это его ты хотел сейчас посмотреть? Нашел себя в толпе?
– Нет, тут видно только сцену, и то едва-едва. Тогда видеотехнологии были примитивны. – Питер нажал «плей». – Но вот, ты послушай.
Это было видео с настоящей крутящейся пластинкой, с которой играла песня «1983… (A Merman I Should Turn to Be)» Джими Хендрикса. Дэниэл и Питер сидели и слушали, пока трек не замедлился до паузы и снова не разогнался. Ползучий, неторопливый.
– Гитара записана задом наперед и так долго раскачивается, – сказал Питер. – В те дни хорошую музыку умели делать и без компьютеров.
– Классный трек, пап. Один из лучших.
– Я слушал эту песню в детстве. В возрасте, в котором ты приехал жить к нам, в Риджборо. У меня было несколько пластинок, оставшихся от брата, когда он уехал в колледж. Мы жили в одной комнате, а после его отъезда я сидел на его кровати и слушал пластинки. Вот откуда у меня музыкальный вкус – от твоего дяди Фила. Говорят, любовь к первым песням остается навсегда. Как у тебя с Хендриксом.
– Я слушал музыку и до Хендрикса. – В городе была музыка, и много, и даже Хендрикс теперь ему казался каким-то ребяческим.
Под конец песня рассыпалась красными острыми блестками, фидбеком и звенящими колокольчиками. Смена тональности напоминала солнце, выглянувшее из-за облаков.
– Я работаю над новыми песнями, – сказал Дэниэл. – По крайней мере, пытаюсь. Тебе понравится – только гитара и вокал, никаких компьютеров. Очень отличается от того, что мы делали с Роландом.
Питер мягко похлопал Дэниэла по плечу.
– Я рад, что ты вернулся на учебу. Рад, что ты вернулся домой.
Как легко было подарить Питеру гордость, как Дэниэл изголодался по одобрению Питера.
– Знаю.
В «Фуд Лайон», куда Дэниэл пошел за продуктами для Кэй, он услышал оклик – «Эй! Уилкинсон!» – и увидел Коди Кэмпбелла в форме кассира, который махал из-за одной из касс. Коди казался более рыхлым, чем в школе, где занимался футболом; всё еще плечистый, но мускулы превратились в жир.
Дэниэл встал в очередь к Коди.
– Привет, Коди.
– Я слышал от Эмбер и Келси, что ты в городе. Так и думал, что тебя увижу.
– Чем занимаешься?
– Да всё тем же, всё тем же. – Коди просканировал пачку замороженного гороха. – Надеюсь скоро выбраться в Колорадо. У меня там пара приятелей. Помнишь Брайана Митчелла и Майка Эванса? Тоже едут. У Майка там живет брат, он говорит, у них легализовали травку. Можно пойти в магазин и купить всё что хочешь, как за продуктами сходить. Платишь кредиткой и угашиваешься, хоть прям на месте.
– Вау. Колорадо, значит?
– Ага. Пойдешь завтра в «Черную кошку»?
– Кажется, буду занят, – сказал Дэниэл.
На следующий вечер зазвонил домашний телефон, и Кэй позвала снизу: «Это тебя, Дэниэл». Он таращился на конспект по предмету профессора Шенкман. Срок сдачи последнего задания – трех коротких сочинений – был завтра, а он еще не приступал. Он попытался начать, но в итоге гуглил Psychic Hearts – узнал, что они играют в «Юпитере» в конце августа.
Он взял трубку в кабинете.
– Привет, это Коди. Не хочешь по пиву?
– Я бы с радостью, но – в другой раз.
Дэниэл уже собрался повесить трубку, когда Коди сказал:
– Эй, а ты еще куришь?
Они поехали на пруд в нижнем конце Седар-стрит, где устраивали гулянки в летние ночи в старшей школе. Коди остановился на опушке леса.
– Еще живешь с предками? – спросил Дэниэл, пока они обменивались трубкой. Он не видел ничего снаружи – обширная тьма, жуткая тишина. Он включил радио, где играла станция классического рока. Из динамика разнесся Pearl Jam.
– Да, но… – Коди щелкнул зажигалкой. – Я же скоро выбираюсь. А пока коплю.
Дэниэл затянулся еще раз. Через несколько секунд появилась знакомая приятная размытость. Он откинулся на пассажирском сиденье, думая, что стоит купить у Коди травку и прийти в класс накуренным.
– На Колорадо.
– Ну да. Деньгами разбрасываться не получается, понимаешь? Еще висит один должок, но я над этим работаю.
– Это мне знакомо. Долги.
– Отстой, чувак. На хер долги. – Коди забил трубку еще раз. Машину задушило дымом. – «Долбим в моем джипе», – пропел он на мотив Party in the USA. У него был не такой уж плохой голос.
– Неплохо. Альбом запиши. Мы с Роландом записали несколько недель назад, на студии в городе. «Меланхолия»? Не слышал? Группа – Psychic Hearts, мы играем 18 августа на концерте в «Юпитере». Это клубешник в городе.
– В Колорадо, – говорил Коди, – везде горы, короче. Можно жить на горе и гонять на работу на лыжах. Вот и я так буду. Не знаю, как ты жил в своем Говню-Йорке. Потусить прикольно, но там же воняет, как в толкане. Короче, я бы не смог жить в крошечной квартире, которая стоит девять тыщ баксов в месяц. Хочу дом на горе. Чтоб целый дом и чтоб на целой гребаной горе.
