– Откуда ты взял девять тыщ баксов? Это только у звезд так. И где будешь жить?
– Чего? Я же говорю – в Колорадо.
– Ну, в смысле, в Колорадо. Где будешь жить в Колорадо.
– На горе! Я же говорю. Ты чем случаешь? Там, где живет брат Майка. В этом… Забыл, как называется город. А его зовут Крис.
– Когда ты у него был?
Просто бред какой-то. Дэниэла так и подмывало рассказать Роланду о накурке с Коди Кэмпбеллом на пруду внизу Седар, об экономике каждое утро с Эмбер Битбургер, но он не разговаривал с Роландом с тех пор, как тот выгнал его с репбазы. Роланд тоже с ним не связывался, но он скучал по нему, черт возьми, скучал, как скучал по метро, крышам и пению, хоть возвращение в Риджборо и стало неожиданной передышкой. Дэниэл избавился от ощущения, что он не на своем месте, изгнав себя в антиместо, в стоические одинокие ночи в спальне или в листание новостных журналов с Питером и Кэй.
– Я туда еще не ездил, Уилкинсон, я только картинки видел. Я же говорю, сперва надо накопить, расплатиться по долгам, но я с этим разберусь. Как ты. Надо воплощать мечты, а? – Коди поднял трубку. – Еще?
– Да, давай.
Чирикнул телефон Коди, сигнализируя о новом сообщении.
– Это Эмбер. Спрашивает, пойдем мы на их дебильный открытый микрофон в их дебильную «Черную кошку».
– Пошли. – Дэниэлу хотелось побыть с людьми, даже если это Эмбер и Келси. Он опустил окно, и радио заглушали сверчки и лягушки, но лес казался сумрачным, зловещим. Однажды в старшей школе Майк Эванс въехал в этот пруд на мопеде своего брата.
– Ты серьезно?
– Ну а что, возьмем по пиву, расслабимся.
Коди задумался.
– И правда пробило на выпить.
В заднем зале «Черной Кошки» – единственном открытом заведении на весь квартал заколоченных витрин – четыре человека среднего возраста играли кавер на Paradise City Guns N’ Roses. Эмбер и Келси помахали Дэниэлу со столика перед сценой.
– Вы нашли друг друга, – сказала Эмбер. – От вас пахнет бонгом.
– От нас пахнет Колорадо, – сказал Дэниэл.
– Готовишься к завтрашнему тесту, Уилкинсон?
– Какому тесту? – Дэниэл налил себе кружку пива из графина на столе. Группа перешла к гитарному соло, и вокалист – лысый и коренастый – стал трясти головой. Дэниэл рассмеялся. – Ну и отстой.
– Не так уж плохо, – сказала Келси.
– В городе их бы прогнали помидорами на половине песни.
– Guns N’ Roses – нормал. – Коди перекосил лицо и сыграл на воздушной гитаре. Его пальцы даже не были в нужных местах для воображаемых струн. – You’re in the jungle now! Пофиг, если отстой. Пофиг.
Келси вдруг взвизгнула:
– Боже мой, вы же близнецы!
Дэниэл опустил на себя взгляд. На нем были походные ботинки – даже посреди лета, потому что других у него не было. Такие же носил Коди. Оба стояли в синих джинсах и черных футболках.
– Ты, типа, азиатская версия Коди, – сказала Эмбер, и все рассмеялись.
Келси сфоткала на телефон. Коди сказал с фальшивой шепелявостью:
– Мы планировали наши костюмы вместе.
Вокалист завизжал. Хотя бы группе было весело.
Домой он вернулся за полночь, давно протрезвев, и лег на то же одеяло, которое здесь было, когда он впервые стал Дэниэлом. Те ранние месяцы в Риджборо были подозрительными, ворчливыми. Но в какой-то момент подыгрывать стало проще; это стало его второй натурой. Сомнения зарывались всё глубже, пока он их уже почти не чувствовал. К последнему году в старшей школе думать о Демине и маме было как думать об ужасной группе, которую он когда-то обожал, а теперь стыдно вспомнить. В старшей школе он потерял контроль только раз – после того, как увидел в торговом центре китаянку. Когда Кэй и Питер сказали, что он должен сидеть дома и готовиться к выпускным экзаменам, а не идти на концерт с Роландом, Деминь ответил, что настоящая мать его бы отпустила. Это выскочило само по себе, и «настоящая мать» была абстракцией: она бы тоже наверняка заставила его сидеть дома. Он не хотел обидеть Кэй и Питера, но разозлился из-за несправедливости – если он пропустит концерт, то, может, уже никогда не увидит эту группу! – и Кэй поморщилась и сказала, что это не конец света. «Это мы твоя настоящая семья», – сказал Питер.
Тогда тайна того, что случилось с его настоящей семьей, была слишком неподъемной. Но теперь он всех нашел – и ничего не изменилось.
Придется сидеть всю ночь, чтобы дописать сочинения. Последнюю его работу Шенкман вернула исчерканной красной ручкой. Он ввел в пустом вордовском доке свое имя, дату. Курсор мигал, глядя на него, пока он перечитывал первый вопрос:
Приведите две основные теории, характеризующие роль групп интересов в политике США. Опишите выводы этих теорий применительно к механике законодательного процесса.
Он вздохнул. Он больше ни разу не видел парня, который играл в покер на экономике; Эмбер сказала, что его могли отчислить. Дэниэл закрыл ноутбук и решил взяться за гитару. Назревало что-то новое – и не сочинение, которое он должен был писать, а песня, над которой он работал перед тем, как уехал из города.
Два часа спустя, вернувшись к сочинению, он увидел имейл от Энджел. Он время от времени слал ей сообщения, но ответила она впервые:
Дэниэл, ПОЖАЛУЙСТА, не пиши мне больше. Желаю тебе всего лучшего.
Э.
Он перечитал. Она желала всего лучшего. Это доказывает, что он ей еще не безразличен, иначе бы она вообще не потрудилась написать. Он вспоминал ее чистый низкий голос, без пронзительности или напускных эмоций, и изнывал по ее решительности, ее практичности; он будет писать, пока она не поймет. Потому что вот в чем он изменился: он потерял мать и Роланда – то, из-за чего чувствовал себя никчемным и ненужным. Но это его не уничтожило.
Значит, он будет стараться для Энджел. Учеба, оценки, карьера покажут ей, что он может взять себя в руки. Ей просто придется его простить. Он нажал «ответить» с проблеском надежды: «Для тебя я стану лучше».
14
Открытка была пастельно-голубого цвета, в клеточку. «Дорогой папа, – написал он. – Поздравляю с Днем отца. С любовью, Дэниэл».
– Я тут думала, – сказала Кэй, сидя рядом с Дэниэлом за кухонным столом. – Раз у нас День отца и всё прочее.
Он убрал открытку в конверт, облизал и запечатал, надписал «Папе».
– Просто День матери для меня всегда был немного некомфортным. Я ценю, что ты всегда даришь нам открытки. Но могу предположить, что для тебя это тоже не самые приятные праздники?
– Я не против.
– То есть когда ты был моложе, я думала, что просто не заслуживаю поздравления, что для меня как для приемной матери это, не знаю, неправильно. Элейн тогда мне сказала – просто смирись. Дэниэлу не будет пользы от родителя, который сомневается в себе. Тебе нужна была мать, и если не я, тогда кто? – Кэй провела пальцами по краю стола. – Когда ты только к нам приехал, я всё время сомневалась.
