Сю Пин Цзян, Сирила Бальтазар Круз, Энкарнасьон Бейл Ромеро – я в долгу перед вами. Вдохновением для книги стала статья Нины Бернстейн 2009 года «С психической болезнью и в иммиграционной тюрьме» (Mentally Ill and in Immigration Limbo) в «Нью-Йорк таймс». При создании романа руководством послужило множество других источников, как то: «Чужие среди нас: тексты о межрасовом усыновлении» (Outsiders Within: Writing on Transracial Adoption, 2006), ред. Джейн Джонг Тренка, Джулия Чинер Опара и Сан Юн Шин; «Заводские девушки» (Factory Girls, 2008) Лесли Т. Чан; «Контрабанда китайцев» (Smuggled Chinese, 1999) Ко-лин Чин; «Корабль “Золотая затея”» (Golden Venture, 2006), реж. Питер Кон; «Последний поезд домой» (Last Train Home, 2009), реж. Лисинь Фан; «Во ай ни, мама» (Wo Ai Ni Mommy, 2010), реж. Стефани Ван-Брель; веб-сайт Transracial Abductees; и статьи Патрика Рэддена Кифа, Джинджер Томпсон и Кай Чан. Я позволила себе творческие вольности с материалом, и любые неточности в романе – целиком под моей ответственностью.
Разговор Лизы Ко и Барбары Кингсолвер
«Беспокойные» – победитель премии PEN/Беллвезер 2016 года, учрежденной Барбарой Кингсолвер в 2000 году, чтобы придать огласку произведениям, обращающимся к вопросам социальной справедливости. Кингсолвер – автор бестселлеров Flight Behavior, The Lacuna и двенадцати других книг – поговорила с Ко о том, как она задумала свой дебютный роман.
БАРБАРА КИНГСОЛВЕР (БК): Культурные и эмоциональные проблемы усыновления – потенциальное минное поле как в литературе, так и в жизни. Почему вы решили углубиться в такую непростую тему?
ЛИЗА КО (ЛК): Минные поля – основа хорошей литературы! «Беспокойных» вдохновили недавние реальные истории нелегальных иммигранток, у которых отнимали рожденных в США детей и передавали на усыновление американским семьям, тогда как самих женщин отправляли в тюрьму или депортировали. Всё это делалось с миссионерскими настроениями: спасем детей от их собственной культуры и семей. Детей ассимилировать можно; матерей – нет.
Сегодня мы видим со стороны приемных родителей больше попыток подчеркнуть расовую разницу, а не замять. Но представление о межрасовом усыновлении как о символе этнокультурного разнообразия может само по себе стать либеральным расизмом.
В «Беспокойных» я хотела сместить фокус нарратива межрасового усыновления от приемных родителей. Нам пора прислушаться к голосам приемных детей, ведь они редко участвуют в дискуссии или вовсе сбрасываются со счетов как излишне злопамятные, если они рассказывают о своем опыте честно или критически.
БК: Полли – один из самых замечательных, запоминающихся, сложных персонажей, которых я встречала в литературе за очень долгое время. Как вы к ней относитесь? Можете рассказать о процессе создания этой на первый взгляд эгоистичной матери, к которой тянется Деминь?
ЛК: Лично я обожаю персонажа Полли. Она откровенная и дерзкая авантюристка, на которую мне самой хочется быть похожей, и нам нужно больше образов «эгоистичных» женщин – особенно матерей, которых в Соединенных Штатах часто одновременно и презирают, и обожествляют, отчего им сложно быть просто людьми. Мне хотелось создать персонажа, который был бы и иммигранткой, и матерью, был бы сложным, несовершенным и реалистичным.
БК: В этом романе вы много пишете о психологических раздвоениях – и у матери, Пейлан, и у ее сына, Деминя, появляются две личности. В какой-то момент они даже замечают мать и сына, которые являются их доппельгангерами. Вы согласитесь, что этот роман среди прочего – исследование формирования личности как производной семьи и культуры? Что вы узнали об этом процессе во время своих изысканий и написания?
ЛК: Определенно. Также я думаю, что это исследование того, что личность, культура и даже семья непостоянны, могут быть одновременно и плюсом, и минусом. В некоторых случаях мы можем выбирать, как изменить личность к своей выгоде, – Пейлан сама выбирает себе имя. Мы можем выбирать себе семью. В других случаях у нас нет такой свободы воли – у Деминя отнимают имя. Имя – это, конечно, больше, чем просто имя, и для моих персонажей имена привязаны к географическим, лингвистическим и культурным переменам. В Соединенных Штатах бытует фантазия о «плавильном котле», будто иммигранты могут органично вливаться в доминирующую культуру, одновременно привнося свою щепотку колорита – здесь кулинарный рецепт, там ресторан. Но в реальности ассимиляция проходит куда более жестоко. Я хотела исследовать, какие предательства могут совершить люди в этом процессе и какой ценой.
БК: Ваш роман переносит влияние жесткой иммиграционной политики Соединенных Штатов на территорию личного. Вы осознаете, что, когда книга выйдет в свет, вопрос иммиграции в нашей политике будет на первом плане?
ЛК: Я начала писать «Беспокойных» в 2009 году, но, оглядываясь на те статьи, что меня вдохновили, я вижу, как мало изменилось. Мы до сих пор каждый год депортируем тысячи иммигрантов или заключаем их во множество коммерческих изоляторов, которые американское правительство передает на управление частным тюремным корпорациям. (Одно изменилось точно – в тюрьмы стали чаще сажать детей.) Вы можете получить разрешение на работу, ваш легальный статус может быть на рассмотрении у властей после того, как вы последовали всем требованиям закона и подали все заявления, но вас всё равно могут арестовать и депортировать. Почти четверть из депортированных – родители детей, родившихся в США и оставшихся в стране, и так мы получаем множество семей, расколотых навсегда.
И всё это происходит не в вакууме: торговые соглашения и поддержка со стороны США войн и деспотичных государств создали у людей потребность искать экономические возможности в других местах.
Меня часто волнует мысль, будто литература не должна заходить на территорию политики. Как отделить искусство от мира, где оно создается, и зачем?
Лучшая жизнь. Эссе Лизы Ко
Я проработала над своим первым романом «Беспокойные» больше года, когда обналичила накопленные за десять лет летные мили и отправилась из Нью-Йорка в Фучжоу, Китай. Я заселилась в отель и неделю блуждала по городу в одиночестве, надеясь заглянуть поглубже в своих персонажей.
Этнически я китаянка, но у меня нет личных связей с Китаем. Мои родители родились и выросли на Филиппинах; они прибыли в Соединенные Штаты вскоре после утверждения Закона об иммиграции и гражданстве 1965 года, который перечеркнул почти вековые расистские квоты, по сути, запрещавшие иммиграцию из Азии, Африки и с Карибских островов, позволяя европейским иммигрантам посещать страну на законных основаниях. Мне повезло родиться в Нью-Йорке, вырасти в Америке в среднем классе, «легалкой». Мы с родителями жили в почти белом пригороде и регулярно ездили в манхэттенский Чайна-таун за продуктами, но чувствовали, что и там, среди более недавних иммигрантов, нам не место. «Тебе повезло», – говорили мои родители, и я знала, что должна быть за что-то благодарной, но еще это самое «повезло» казалось предупреждением – о том, каким зыбким может быть статус.
