— У дяди Саши. Мам, ты когда придешь?
Ксения подняла глаза на Влада и под его выжидающим взглядом сделала так, как он просил. Почти слово в слово повторила в трубку его реплику:
— Денис, я… в командировку… уехала. Ты пока с папой… Ладом побудь, хорошо?
— Я тебе каждый день звонить буду, — подсказал ей Влад, и она повиновалась. Разбитыми губами произнесла обещание.
Демидов довольно кивнул и, забрав у нее телефон, нажал на отбой.
— Ладно, молодые, оставайтесь, — улыбнулся в сторону так и стоявшего истуканом Соколова, а Ксении сказал на прощание: — Я завтра зайду.
Когда он ушел, в палате повисла тишина. Ксении было неловко перед Денисом оттого, что она перед ним в таком жутком виде, оттого, что Влад себя вел здесь как хозяин, и оттого, что с уходом последнего внутри нее стало расти что-то непонятное, неприятное, смутно знакомое. Чтобы подавить это пугающее чувство внутри и разбить гнетущее напряжение снаружи она сказала первое, что пришло ей в голову:
— Принеси мне, пожалуйста, мой телефон. Я Денису буду звонить.
Она будет болтать с сыном, и тогда их вынужденная разлука будет не так страшна.
Странно, но парень не ответил. По-прежнему стоял в отдалении от кровати и как-то по-новому смотрел на нее. Ксения окончательно смутилась. Сразу же отчетливо возникла в голове давящая боль, кожа на месте недавнего шва запульсировала и заныла, в ушах зашумело. Казалось, каждая ссадина и царапина отзывалась мелкими уколами. Даже как будто слегка повело в сторону. Девушка обратно откинулась на подушки, чуть поморщившись, прикрыла глаза, поддаваясь навалившейся вдруг усталости.
— Больно? Сильно?
Рядом раздался шорох, и Ксения почувствовала осторожное касание руки Дениса на тыльной стороне ладони.
— Что сказали на узи?
Не открывая глаз, она ответила:
— Все хорошо.
— Не подтвердилось?
— Что именно? — хоть она и не подала виду, но внутри ощутимо напряглась. Насколько могла, избегала прямого ответа.
— А с чем тебя увезли? — знал Денис, что, возможно, и не стоит задавать подобные вопросы, но ведь он как бы просто интересуется ее состоянием. Вполне естественно, что он переживает.
Ксения промолчала.
— Мне сказали, у тебя кровотечение было.
И снова ответом ему был лишь сдавленный вздох.
— Ксюш, — не удержался все-таки, — так и не скажешь мне, да? — спросил с сожалением в голосе, а ей почудился скрытый укор.
— Ты уже сам знаешь, — поняла она.
Денис не стал отпираться.
— Почему ты мне не сказала? — он говорил тихо, мягко, но для нее его слова звучали как раскаты грома.
Опять тишина. Только руки все крепче сжимают край одеяла.
— Когда ты ее поставила? — так и не дождавшись от нее ответа, уже напрямую спросил парень.
— Три недели назад, — так же, как и он, тихо ответила Ксения и отвернулась к стенке.
— Зачем?
Вот тут девушка вспылила:
— Господи, Денис, ну зачем ставят спирали?! — теперь она смотрела прямо на него. Одним глазом.
Парень сидел совсем близко, на том самом стуле, на котором недавно сидел Влад, а затем полицейский. Широко расставив ноги в стороны, он опирался локтями о колени, напряженно сцепив в замок пальцы. Взгляд его был устремлен в пол.
— Ну да, понимаю, — он как-то невесело усмехнулся, вспомнив собственные потуги то с «резинкой», то, наоборот, когда просил Ксению не бежать сразу в ванную после близости. Вот она, наверное, в душе смеялась-то над ним. — Ты просто решила меня в известность не ставить, — рассуждал он вслух все тем же ровным тоном, — ведь это ваши… женские дела. — И все так же не смотрел на нее, лишь на последнем вопросе кинул на нее быстрый взгляд: — А больше нет ничего такого, чего я не знаю?
— Нет, — глухо ответила Ксения, уводя взор в сторону.
— Ладно, Ксюш, — поднялся со стула парень. — Ты отдыхай, я к тебе позже еще загляну. Что тебе принести?
— Мой телефон, — напомнила она, не поворачивая к нему головы, изучая сеточку трещин на крашеной стене.
— Пока, — не стал Денис объяснять, что так желаемый ею телефон сейчас находится в руках у всезнающего Демидова. Сообщить ей об этом, значит, давать повод для новой ссоры, а на это у него сил моральных не осталось.
Выйдя из палаты и спустившись на первый этаж в фойе, Соколов не спешил сдавать халат и забирать пальто из гардероба. Стоял, задумчиво уставившись в стенд со списками больных и ничего не видя. Снова и снова мысленно возвращался к разговору с Демидовым (если, конечно, это можно было назвать разговором). Обидные слова раскаленной кочергой шуровали в душе, оставляя после себя кровоточащие раны. Через какое-то время вытащил из кармана смартфон, набрал отцу, еще до конца не понимая, как объяснит тому целесообразность своей просьбы.
Вроде бы все должно выглядеть вполне логично — он, не желая расстраивать маму, известие о нападении на Ксению сообщил только отцу. Ну и попросил того побеседовать с врачами, как коллегу с коллегами. Все-таки, ему они скажут все откровенно, без завуалированных прикрас. Главное, побеседовать лично, с глазу на глаз, не по телефону.
Нужно отдать должное, отец приехал сразу же, как только смог. Всерьез обеспокоился состоянием Ксю. Обещал узнать и диагноз, и прогноз в мельчайших подробностях. А вот второй просьбе сына сильно удивился. Когда Денис задержал его у самой двери в ординаторскую и, запинаясь, сам толком не понимая, что несет, озвучил суть вопроса, то, прежде чем войти, долго молчал, глядя на него осуждающе.
А Денис остался в коридоре, чуть ли не вслух отсчитывая секунды. Это еще хорошо, что можно просто сказать одно слово, вместо того чтобы путано и скомкано объяснять странную просьбу. Анамнез… Для медика этого вполне достаточно.
И когда через показавшиеся Денису вечностью минуты отец наконец вышел из ординаторской, то одной фразы тоже оказалось достаточно, чтобы мир вокруг рухнул. Узнал, как и просил — в анамнезе две беременности, одни роды путем кесарева сечения, один медицинский аборт.
— Когда аборт был? — пересохшими губами спросил парень, не узнавая собственного голоса, избегая смотреть в глаза отцу.
— Ну уж этого я не знаю, извини, — с сарказмом ответил тот, но сразу же сменил тон с едко-насмешливого на обеспокоенный: — Что происходит, сын? К чему такие вопросы?
— Ничего, спасибо, пап, — все так же глядя куда угодно, но только не на родителя, выдохнул Денис. — Ничего не происходит, — повторил задумчиво, нараспев, как мантру.
— Это какая-то серьезная проблема? Сделанный Ксенией аборт?
Денис погрузился в еще более глубокие размышления. Отошел к окну, за которым уже начали расцветать огни погружающегося во тьму города, замер, не замечая красоты зимних улиц.
