Однако…
— Это моя девушка, — услышала она банальный ответ Демидова, — мы живем вместе, — и чуть не задохнулась от возмущения.
— То есть как? — не поверила она своим ушам. Он вот так спокойно говорит ей о том, что живет с девушкой, притом что и их сын сейчас с ним?! — Как живете вместе? А Денис?
— Денис со мной…
— То есть ты привел к себе девушку, — переспросила Ксения, поражаясь его невозмутимости и заводясь все больше, — тогда, когда с тобой ребенок?
— Да, а что? — в отличие от нее, Влад сохранял ледяное спокойствие.
— Я сейчас к вам приеду и заберу сына! — окончательно вскипела девушка. Подскочила как ужаленная, бросилась одеваться. Тут же забылось и плохое самочувствие, и разукрашенное синевой припухшее лицо.
— Куда ты собралась? — услышала она в последний момент перед тем, как бросить трубку. — Куда ты собралась? — с нажимом в голосе вопрошал Демидов. — Куда?
На такой тон нельзя было не отреагировать.
— Я сейчас приеду за Денисом, — невольно замедлив бег, тем не менее твердо ответила Ксения.
— Куда?
— К тебе.
Странный получался разговор. Тревожный. Возникло предчувствие, что сейчас будет что-то страшное.
— Я там больше не живу, — прогромыхало в телефоне, и ее снова «накрыло».
Вот оно. То самое.
— Как не живешь? — снова ее закачало на теплых, противных волнах. Из голоса пропала вся твердость. — А где?
— Неважно где.
— Как неважно? — колени подкосились, и девушка опустилась на первый попавшийся предмет мебели. — Как неважно? Скажи мне адрес, я приеду, — тихо заплакала она от собственного бессилия. Если он не скажет ей, где Денис, она мало что сможет сделать.
— Зачем тебе адрес? Тебе выходить никуда нельзя. Рано еще.
А ей в заботливых словах Влада мерещилось другое. Вернее, ей мерещилась забота Влада, а на самом деле это было хорошо спланированное действие по отнятию у нее сына! И теперь глаза у нее раскрылись!
— Влад, так нельзя, — заскулила она в трубку, уже не видя ничего из-за застилавших глаза слез, чувствуя себя просто бесформенной оболочкой, из которой ушла жизнь. — Верни мне Дениса… Я не смогу без него…
— Э-э-э, ты чего там? — его слова доносились до нее как сквозь вату непонятным набором звуков. — Ксюш?
— Так нельзя… Так нельзя… Так нельзя, — повторяла она как заведенная.
Влад бросил трубку, и телефон выпал из ее ослабевших рук.
Казалось, хуже моментов в ее жизни еще не было. Никогда… Она тонула в слезах, в уже ставшем привычным водовороте смятенных чувств, в кошмарных картинах собственного будущего без сына.
И снова звонок в дверь отозвался жгучим жалом по нервам. Влад? Пришел разбираться? Так быстро? Или кто-то другой?
С замирающим от непонятного страха сердцем Ксения потянулась к глазку и не испытала облегчения, увидев, что это Демидов.
Один.
От этого захотелось плакать еще больше.
— Что такое? — хмурое лицо Влада не предвещало ничего хорошего, и Ксения снова скривилась от слез.
— Где Денис? — прошептала она, привставая на цыпочки, заглядывая за его плечо в надежде, что в подъезде за ним ждет ее сын, и не замечая прикованного к ней озабоченного взгляда мужчины. — Где он?
— Может, ты для начала успокоишься? — Влад запер дверь и теперь взирал на девушку сверху вниз.
Убедившись, что Демидов, действительно, пришел один, Ксения съехала по стенке прямо на пол.
— Приведи Дениса, — просила она со слезами. — Приведи…
— Ты на себя посмотри, — Влад опустился перед ней на корточки. — Ты хочешь его напугать? Что за истерика?! — отчитал ее строго.
— Где… мой… сын? — повторила девушка раздельно, отстукивая каждое слово ударом кулачков по коленям. — Где… он?
— Он со мной. Мы же с тобой обо всем договорились?
— Нет, не договорились! Ты специально все сделал! Привел кого-то! И теперь он непонятно с кем!
— С тобой он пять лет был непонятно с кем! — оборвал Влад ее гневную тираду, не особо вслушиваясь в обвинение, что он «что-то там сделал специально».
— Тебе это тоже не нравилось! — нашла в себе силы возразить Ксения.
— Да, не нравилось, — признал он и выпрямился во весь рост. Она права. — Не нравилось, — задумался о том, как легко быть обвиняющей стороной.
А ведь жизнь идет и не смотрит на то, что кто-то что-то кому-то должен. Жизнь продолжалась для Ксении, пока он был «на зоне» — она и строила ее, личную; жизнь продолжается для него сейчас — когда он знает, что у них ничего не получится, когда все его жестокие замыслы наказать ее за так называемое предательство развеялись по ветру, не встречая на своем пути заслонов.
— Вставай, — он потянул ее за руку, — иди умойся, — подтолкнул ее в сторону ванной комнаты, — и успокойся. Если хочешь, чтобы я привел Дениса, то возьми себя в руки, — открыл для нее дверь, зажег свет. — Он и так будет в шоке от твоего вида.
Ребенок будет в шоке, это еще мягко сказано, но и оставить в таком состоянии Ксению он не мог. Были свежи в памяти наставления врача, страшилки о последствиях сотрясения, в том числе отдаленные. Да и слезы ее действовали на него сокрушительно — видимо, размякла его оперская броня за пять лет.
Когда она вышла из ванной, все еще всхлипывая, Влад, поддерживая, сопроводил ее до дивана и пообещал:
— Сейчас приведу его. Он на улице ждет.
— Один?! — опять заволновалась Ксения, на что он мягко ее осадил:
— Не один, — и больше не говоря ни слова, ушел.
Девушка сразу же, насколько могла быстро, кинулась в кухню, окна которой выходили во двор, и тут же увидела своего дорогого сыночка рядом с какой-то женщиной в шубе. Та стояла возле машины, на которой ее забрал из больницы Влад, и внимательно наблюдала за тем, как Денис протаптывал дорожку на запорошенной снегом площадке.
Обида, горечь или что-то другое захлестнуло Ксению с головы до ног, и она снова беззвучно заплакала. Уже через секунду она зажимала себе руками рот и нос, потому что беззвучный плач перерос в безудержные рыдания. Как сквозь залитое затяжным дождем окно она смотрела, как Влад появился из подъезда, Денис, увидев его, замер, а потом бросился к нему, и они оба скрылись под козырьком.
Все так же пребывая в слезах, девушка встречала их на пороге. Даже не замечая, как изумленно вытянулось лицо сына при виде нее, она кинулась обнимать самого дорогого для нее человечка. Уткнулась ему в зелено-синие полоски на куртке и рыдала, рыдала, пока не почувствовала твердую и тяжелую руку Демидова на плече, отрывающую ее от сына.
— Я же тебе сказал, успокойся, — беззлобно процедил он ей на ухо. — Ребенок напуган.
