Журналистка осталась в кабинете и напрягла слух, но, несмотря на всю сосредоточенность, ей не удалось услышать ничего, кроме «Рубль-плац».
Когда Доман вернулся, она спросила его, что случилось. Тот соврал, что ничего особенного, но вдруг заспешил. А буквально минуту назад симпатичный полицейский предлагал ей пообедать вместе.
— Может, в другой раз, пани Марта, — дипломатично улыбнулся он.
Журналистка грациозно кивнула и направилась к двери. Ей было не больше двадцати пяти. Выйдя из участка, она приказала водителю срочно отвезти ее на городской базар. Через несколько минут она снова увидела там Доманьского.
Территорию перекрыли от самых въездных ворот. Толпы зевак стояли у всех входов на рынок. Журналисты сразу же устроили себе штаб в «Лесном дворике». Полицейские ленты, которыми обычно огораживают место преступления, отчетливо свидетельствовали о том, что на Рубль-плацу произошла трагедия. Люди опять говорили о людоеде и человеческих останках в одном из павильонов. Согласно новой версии, это было дело рук подлясского каннибала, который теперь убивает массово. Тесной шеренгой, под охраной патруля добровольцев, стояли крупные и мелкие торговцы. Полиция справилась с ними достаточно быстро. Им было сказано покинуть торговую площадь, но далеко не уходить. Торговцы послушно выполнили приказ, отчасти потому, что большинство из них оставили на Рубль-плацу весь свой товар.
Карманники воспользовались столпотворением, и вскоре полицейские приняли несколько новых заявлений по поводу пропавших кошельков. Наличные в Хайнувке по-прежнему были в моде. Ни один местный мужик не выходил за порог без нескольких сотен в кармане. Было объявлено, что все, кто присутствовал в этот день на базаре, будут допрошены.
Романовскую, которая только что приехала на место в паре с Доманом, тут же прихватила мигрень. Она как раз копалась в бардачке в поисках таблеток, когда затрещала рация:
— Всем постам. Повторяю. Всем постам. Находящийся в розыске Лукас Поляк был замечен на автостанции. Объект направляется в сторону костела. Отбой.
* * *
Настоящий мужчина, если он не фраер и на самом деле любит женщину, обязан обустроить ей гардеробную, а не жаловаться, что туфли и сумочки высыпаются из шкафа. К такому выводу пришла Магдалена Прус в возрасте тридцати восьми лет. Но проблема была в том, что в городишке, в котором вынуждена была осесть пани доктор, настоящих мужчин разобрали девицы, понявшие это еще в школьные годы. Учиться дальше им было уже не нужно.
Магдалена в старших классах была слишком глупа, чтобы это понять. Она сидела над учебниками, вместо того чтобы учиться эмпирическим путем. Во время первого замужества ей пришлось обходиться кронштейном из ИКЕИ и периодически освобождать на нем место, отправляя одежду в контейнеры Красного Креста. Второй муж из обещанного под гардеробную помещения сделал дополнительную ванную, поэтому третьего, когда тот скривился от предложения купить ей в качестве подарка на день рождения очередную пару туфель за ненормальную, по его мнению, цену, сразу послала к дьяволу. Таким образом, ей пришлось смириться с мыслью, что гардеробную придется построить себе самостоятельно. Она наняла пана Метека, как прозвала его во время ремонта ее спальни в «бухте красных свиней», и не прошло и трех месяцев, как у нее появилась комната с множеством полок, полочек, вешалок и вешалочек, на которых поместились не только пятьсот ее платьев, триста джемперов, двести пар брюк и около тысячи разнообразных аксессуаров. Поместился также и сам пан Метек, который на самом деле оказался Мареком, и, помимо золотых рук, обладал еще и внушительным мужским достоинством. Иногда они шутили, что только пролетарий может дать такой женщине, как она, комплексное удовлетворение.
Магдалена включила свет в помещении, которое было больше, чем ее гостиная, и с гордостью оглядела все, что нажила за последние годы. Большинство платьев от Карен Миллен или Тэда Бейкера она ни разу не надела, поскольку рауты и балы в Хайнувке случались редко. Время от времени бывали свадьбы, но на них Магдалену уже давно не приглашали. Она слышала, что в больших городах сейчас модно громко праздновать разводы, но здесь никто не разводился, а если уж такое и случалось, то без лишнего шума, с румянцем стыда на ланитах. Как правило, пары жили как кошка с собакой, но терпели друг друга до конца своих дней. Священники держали паству на коротком поводке, причем вероисповедание не имело никакого значения. И польский ксендз, и православный поп были одинаково непреклонны в данном вопросе.
У Марека, разумеется, была жена. Ядя. Он посадил ее дома с семерыми детьми, поэтому совершенно свободно — и обязательно сильно надушенный — мог разгуливать по городам и весям, монтируя гардеробные богатым докторшам, но ни одна из них, кроме Магды, не впустила его в свою постель.
Они встречались раз в неделю. В худшем случае два раза в месяц, если Яде удавалось завалить мужа скопившимися обязанностями по дому. Вне встреч связь они не поддерживали, не созванивались, хотя о праздниках, Днях святого Валентина и разнообразных датах Марек помнил лучше всех экс-мужчин Магдалены. Им было хорошо вместе. И чем старше они становились, тем все было еще лучше, так как любовники знали друг друга как облупленных. Магдалене не приходилось наблюдать Марека в пропотевших трусах, потому что он всегда прибывал чистый и нарядный. Под ее стильными креслами никогда не валялись его вонючие носки. Он никогда не хандрил, не жаловался на тяжелую работу, так как моментально понял, что ему оказана честь удовлетворять даму класса люкс. Посему у него всегда была под мышкой бутылка хорошего вина, хорошие духи, на которые ему приходилось пахать недели две, или «клочок» одежды тридцать шестого размера. Он никогда сам не выбирал подарок. Магдалена отправляла ему ссылку по электронной почте или вела в магазин и показывала пальцем, а он потом приносил подарок, имея стопроцентную уверенность, что угодит. У нее тоже была гарантия того, что все будет так, как она запланировала, и следовало признать, что Марек ни разу не разочаровал ее, а сексуальные потребности у нее были ого-го. Она ценила качество во всех жизненных сферах.
Сегодня была десятая годовщина их знакомства, поэтому Магда долго стояла перед зеркалом и размышляла, какое платье выбрать. За эти десять лет она прекрасно поняла, что нравится Мареку, но никогда не угождала ему, только себе. Иначе ей пришлось бы нарядиться в пошлый костюм медсестры с пластиковым колпаком или баварские шортики и заплести косы, потому что Марек был примитивен как табурет, а немецкое порно мог смотреть ежедневно, хоть, если честно, оно его больше смешило, чем возбуждало. Только прыжки на лыжах с трамплина и футбол могли приковать его внимание без остатка. Но если в дни важных чемпионатов Магдалена назначала ему свидание, он был готов отказаться и от них, зная, что она не разрешит ему посмотреть даже счет игры.
— Так низко я не пала, — говаривала она. И тут же добавляла, что очень ценит его жертвенность и доказывала это в спальне.
Ей нравилось, что он разрешал ей делать все, что захочется. Когда ей хотелось быть в свитере в ромбы, она не снимала его вплоть до самого финала. В следующий раз она надевала жакет или шубу на голое тело, даже если на улице была жара. Ей нравился его неуверенный взгляд из категории: «мне все это снится, малыш?», или «мне кажется, я тебя недостоин», или «ты шутишь, да?». Но на самом деле, они оба играли. Она полностью поддавалась его власти. По сути своей она была антифеминисткой, хоть никто в этом городе не поверил бы в это.
