— Остроконечник я, Виталик. Принципиально и на всю оставшуюся жизнь.
— Как это? Неужто «Белая стрела»?! Ну, Глебка, ты даешь! Я думал, ты грамотный в этом смысле в политике-то, а ты во так загнул… Правда, что ли? Не дури! Экстремист, получается?!
— Не волнуйся, это спокойное политическое направление, как раз для меня.
— Чего-то я не слышал про такую партию у нас в России. Или новая какая? Под оппозицию, что ли специально создал кто?
— Виталь, это классическая европейская партия. У нас в стране она сейчас только раскручивается… Цели, платформа? Да так, работаем на бытовом уровне…
Капитан Глеб отвернулся от Виталика к окну, давясь от смеха.
Тот взволнованно размахивал руками, надеясь очень быстро переубедить заблудшего друга и вернуть его на правильный политический путь.
— Да ты хоть понимаешь, что никаких перспектив у вас нет! У тебя голова-то всегда была дай бог каждому, как Дом Советов твоя голова варила еще со школы! И чего это ты так все напридумывал-то?! Да ради бога, ты уж примкни хоть к каким-нибудь сильным, перспективным, тебя же заметят, выдвинут, обязательно выдвинут, Глебка, ты ведь такой! А с этими мелкими партиями… Скоро же вас гонять начнут, неприятностей не оберешься! С силовиками-то вы, небось, еще ведь и не договорились? Вот скажи прямо и честно, враги у вас есть? А серьезные идеологические противники? Ну, такие, чтобы ругались с ними твои эти, как… остроконечники, ссорились из-за платформы или еще там из-за чего?
— Мы, остроконечники, так сильно преданы своей идее и своему самому правильному в мире учению, что готовы, например, оскорбить действием даже своего лучшего, но очень любопытного друга, если он начнет чистить вареное яйцо с тупого конца. Мы страшно волнуемся и негодуем тогда по этому поводу. Ферштейн, герр Панасенко?
— Слушай, если еще будешь так надо мной издеваться, я тебя мухоморами накормлю, в конце-то концов!
С удовольствием глянув на разгневанного друга, Глеб захохотал, широко поблескивая роскошными зубами.
Пару раз глянув на него, заулыбался и зашелся смешком Виталик.
— Ладно ты, чего уж там… Я ведь так и думал с самого начала, что не может быть, чтобы у нашего Глеба не хватило ума не связываться с этими политическими жуликами. А вот как у тебя обстоят дела с криминалом? Ты же крутишься там с финансами, с олигархами, и с отмыванием, небось, как-нибудь нехорошо связан? Или не соблазняли тебя еще?
Помедлив, Глеб повернулся к Виталику, легко снял с зеркала заднего вида плюшевого медвежонка на ниточке и, покачав им под носом своего любопытствующего оруженосца, нарочито гундосо, по-церковному, ответил ему.
— Сын мой, с охотой приступай к дневным делам своим, но берись лишь за такие, что ночью не потревожат твоего покоя… Короче, приятель, мне эти фокусы неинтересны.
Виталик назидательно поднял вверх указательный палец и кротко согласился.
— Во-от! Сейчас ты все правильно говоришь. Я ведь тоже никогда ни в какие бандюковские затеи не лезу, дочек своих берегу…
Заметив, что машина уже подъезжает к поселку, Глеб Никитин осторожно тронул друга за рукав.
— Ты уж извини, Виталик, но придется еще раз пройтись по твоей нелюбимой теме. У Германа Данилова какие-нибудь серьезные проблемы по бизнесу случались в последнее время?
— Да нет, вроде особенно-то он нам ни на что и не жаловался. Говорил как-то недавно, хвастался, как всегда, что крыша у него есть местная, ну как у всех тут, в городе. И вроде не очень злые ребята, нормально всегда он с ними по всем делам договаривался.
— А Назару никто ужасных скандалов по бабской линии не устраивал?
— Ты про Жанку, что ли?
Виталик осекся, осторожно и виновато повернулся лицом к Глебу. Тот с пристальным любопытством всматривался в новые заводские корпуса за окном машины.
— Не верю, чтобы у него не возникало других вариантов.
— Не-ет, Глебка, что ты! Брось такие вещи зря придумывать! И у Назара, и у Германа все тихо было и в бизнесе, и по жизни никто ничего опасного-то за ними не замечал, так, как у всех, как обычно.
— Ладно, следствие продолжается. Ты, дружище, лучше не отворачивай глазки от дороги, на меня-то еще успеешь насмотреться, гарантирую. А вот вопросы мои внимательно слушай, договорились?
— Злой ты сегодня, как Берия. У тебя точно голова после моего самогона не болит, а?
— Вопрос третий. В отличие от первых двух — не очень сложный. Как идут дела у Азбеля по его наследству? Он уже все оформил, вступил после матушки и батюшки в права или продолжает еще заниматься бумажками?
— Дом родительский Марек уже на себя в феврале переписал, а вот остальное… Не знаю, он же нам сильно по этой теме не хвастается, ему и Галины хватает — это она там все у него контролирует, надоедает ему своим нытьем постоянно. Да и свояк еще, ну милиционер-то который, по юридической линии Мареку помогает, прикрывает его по разным вопросам.
— Хорошо. Теперь попытайся точно вспомнить рассказы наших мужиков, кто и как из них приезжал в то утро к костру и что каждый там делал. Только не суетись, от себя ничего пока не придумывай, договорились?
Виталик засопел, поерзал на сиденье.
— Если, конечно, смогу все их рассказы сейчас правильно припомнить. Время-то ведь сколько уже прошло, сороковины уже… Они же мне каждый по-своему говорили про то событие. Конечно, в принципе, у любого все одинаково… Ну дак вот, первыми-то приехали на берег Марек и Назар. Приехали на машине Назара — машину у Азбелей когда хочет, тогда и забирает жена, в тот раз она захотела сама чего-то там с утра сделать в городе, какие-то дела были у нее срочные. Марек говорил, что они тогда еще утром дома из-за этого поцапались. Он-то хотел быть раньше всех на месте, как обычно, чтобы удочки наладить, рыбку половить в свое удовольствие, пока остальная толпа не подъехала. Он у нас лучше всех костер разводит, шашлык можно сразу на уголья снаряжать…
— Потом Данилов приперся с дочкой, — Виталик с досадой махнул рукой. — Чего он так рано с Маришкой-то на реку приехал, не знаю, никто его в это время не ждал. Думали, что пока он в своем магазине до обеда с девками да с товарами будет разбираться, уже и жены их успеют с рынка на берег подъехать.
Не сбрасывая скорость, Виталик внимательно посмотрел на щит с ценами на бензин около заправки.
— Видал, олигархи твои нефтяные чего хотят, то с народом и делают! Бензин-то почем уже стал!
Чихнул от досады, ковырнул в ухе, продолжил.
— Чего там еще особенного-то происходило? Сразу ведь так быстро и не вспомнишь… Серега-то, Серый наш, с супругой тоже в тот раз на шашлыки чего-то не приехали. A-а, так всем и лучше было — у его Маргариты характерец еще тот, склочный, она, при случае, любой праздник испортит…
Мужики, как по их-то рассказам выходит, только-только еще начинали с костром возиться, а Герман уже позвонил на мобильник Назару, сказал тогда ему, что подъедет раньше, чем планировал, вот-вот полчаса, мол, и уже будет на месте. Марек после этого звонка чего-то запсиховал, начал орать на Назара, что вечно ему мешают, не дают толком порыбачить, и быстро к своим удочкам убежал. Договаривались-то ведь, что женщины подъедут часам к одиннадцати. Потом оказалось, что Людмила утром дочку уложила в постель, у той температура вроде как поднялась ни с того ни с сего. Но дочка их, назаровская-то, Эммочка, позвонила из-под одеяла тогда Маришке, пожаловалась, что они с мамой не едут. Это Людмила потом ее допрашивала так подробно и моей Антонине все рассказала. А Маришка дома утром своей маме расплакалась, что ей будет скучно на пикнике одной, без подруги; Жанка из-за этого психанула, да еще вдобавок ей Галина тоже позвонила, что куда-то с утра ей нужно было съездить срочно, она вроде как машину даже у Азбеля на время из-за этого отняла. А они ведь перед этим, вечером, договаривались, что Галина заедет за ней с самого утра и они поедут на рынок, так вот Жанка и ушла на рынок за зеленью одна пешком, сказала Галине по телефону, чтобы та ее на обратном пути забрала. А Герман-то вернулся из своего магазина раньше, взял дочку и погнал прямо на наше место, к мужикам…
