— Скорее ценитель. Как-то не получалось у меня бежать по жизни с расстегнутой ширинкой.
— Ла-адно, не скромничай! В морской-то жизни много, небось, чего по дамскому направлению позакручивал?! Будет что интересное вспомнить на пенсии? А?
— Будет. Приходилось, и не раз, точить ножи и все такое. Как-то однажды мы со специалистами Госстроя улучшали жизнь одного приморского города… Очень симпатичные были тогда специалисты.
Задумавшись, капитан Глеб насмешливо добавил, рассматривая маленькую желтую кувшинку за бортом:
— Я ведь всегда искал бесконечно красивых…
— Чего их долго искать-то? Наше дело не рожать.
Все так же насмешливо и одновременно настойчиво Глеб продолжил:
— И если кого-то интересуют конкурсы красоты, то меня — нет. Не люблю, когда меня пытаются потчевать суррогатом.
— Ну ты даешь! Прозрел, юноша! Да когда эти конкурсы у нас честными-то были?!
— Не о том я, Вадик. Произошла подмена понятий. В античности женщины были обнажены, сегодня — раздеты. Это не одно и то же. Джинсы на бедрах и ниже — это доступность. Наши юные барышни путают доступность и возможность. Для умного мужика прямая доступность неинтересна. Какой интерес совершать подвиги походя, между делом, проезжая на ишаке через распахнутые крепостные ворота противника?!
Демонстрация возможности — другое дело! Твоя козочка на причале — явно со вкусом. Тщательность ее спецодежды и отдрессированная заранее походка так и говорят: «Эта мягкая полоска животика, возможно, будет расширена и, вполне вероятно, мои джинсы скрывают та-акое! Но для этого, милый мой Назар, нужно сильно постараться, так что пробуй…»
— Вот если осада, штурм, твердь! Тогда — подвиг! Тогда вкус победы! А когда штаны сами спадают с дамы от звука открываемой пивной пробки… — Глеб поморщился. — Это не мое. Это забава тех, кто доедает десерт за старшими.
— И выставление напоказ пупков, дурацкие тату, пирсинг — это тоже игрушки для бедных. Тетеньки хотят казаться загадочными или, по крайней мере, чуть моложе, чем на самом деле; мужчины и пубертатные мальчики стремятся оперативно до вечерней тусовки измениться в лучшую сторону и в глазах своих подружек выглядеть мужественными и дерзкими. Разница в том, что большинство из этой разукрашенной толпы не хочет понимать, что «быть» и «казаться» — совершенно не одинаковые слова.
Представь себе, что пройдет всего лишь немного времени, и тысячи жирных пожилых тушек с безобразными выцветшими татуировками будут лежать на пляжах, в больницах и в вытрезвителях нашей страны…
Не все же окружающие нас женщины через десять-пятнадцать лет останутся стройными, очаровательными и легкомысленными. Кто-то из них превратится в примерную мамашу, в труженицу, ну в депутата Госдумы вполне может быть…
Как тебе такая картинка: горячие щи, бигуди, сериал, а на потном целлюлитном плече — красная ящерица, вместе со своей хозяйкой тоже значительно пополневшая за прошедшие годы, или жирная бабочка на щиколотке среди варикозных вен. У подавляющего большинства из этих теток не будет возможности или желания следить за собой, сводить вышедшие из моды рисунки, дурацкие в их возрасте надписи на животах и лодыжках… Им будет уже все равно. А каково же при этом будет нам? Брр! Жуткая картина! Давай-ка лучше про политику!
— И то правда.
Решительно отвернувшись от причала, Назар начал суетливо прикуривать. Береговой ветерок, не очень сильный, в тени высоких тополей все же мешал ему быстро справиться с сигаретой. Назар закашлялся и окончательно спрятал лицо в поднятом вороте куртки. Так же внезапно, как и перед этим замолчал, он начал говорить.
— Мы же с Жанкой-то прочно завязались, когда я еще с Теркой вместе машины гонял. Она тогда из Москвы приехала, вся такая из себя была, пальцы гнула, деньги там шальные видела, а здесь-то что?
Она ведь привыкла там, в Москве-то своей, что все у нее есть, что о заработках думать не надо, в компаниях навороченных общалась с артистами, с дизайнерами всякими, а я-то для нее чего — особого капитала нет, семья опять же, Людка все время нотациями надоедает… Своих детей мне и без того хватает, воспитываю их, обеспечиваю, вот старшую в институт летом отправляю, в Смоленск.
А Жанка-то по инерции, по-богатому, примчалась сюда из Москвы с дитем, вот и прислонилась от безысходности к Данилову, у него родичи ведь обеспеченные, в городе-то их все знают. Так вот они тогда скоренько и поженились. Тихо, спокойно живет наша рыжая со своим Германом, магазин их одежный сама на ноги поставила, в дочке души не чает… ну все время не чаяла.
Это потом ей уже не по себе стало. Данилов-то субъект такой! Повыпендриваться перед такими же, как он, всегда готов, похвастаться в компании — это за милую душу, а как работать — не-ет, это не про него! Мамаша его ведьма тоже, сам знаешь… Ну мы с Жанкой как-то и поговорили на эту тему, вспомнили кое-что. Так вот и законтачило у нас понемногу.
Ты ведь, небось, не забыл, как в школе-то к ней в музыкалку мы с тобой бегали, встречали ее после занятий, в снегу валяли, а? А как с девятого этажа сосульку на их музыкальный автобус сбросили? А?! Это потом уже Людмила к нашей компашке присоседилась, сестренку свою она тоже, помнишь, все на гулянки с нами таскала.
— А чего! — Вадим зло бросил окурок за борт. — Будет она мне еще указывать, как яхту мою называть! Ну встречались мы с Жанкой здесь частенько по лету-то, а как холодно стало, так к Серому пару раз в гости ездили. Он хоть и обормот, но никогда не трепался лишку-то, ничего такого про нас никому, н-нет! Я у него на даче свои шмотки с яхты оставлял на зиму на хранение, дома-то у нас и так не развернешься, да и чистоту в квартире неохота рушить всеми своими припасами да веревками, а у него чердак целый пустует, да и комната задняя свободная. Не обеднеет, небось, что мои вещи у него немного полежат, а то все жалуется, клянчит.
— Серый-то как? Все так же с вами держится?
— Да ну его! Приходил как-то по зиме ко мне в мастерскую. Денег просил. Тогда еще Герка подъехал ко мне с каким-то знакомым кренделем, с депутатом вроде, не знаю… Машину по блату переобуть этому корешу нужно было побыстрее.
А Серый у двери стоит, сопли на рукав капают, умора! Ведь взрослый мужик, а так опустился! Мы с Теркой тогда еще сильно посмеялись. Говорим: «Это же копейки, не деньги, чего тут мелочиться! Заработай сам». Он стоит, синий весь, жмется в углу. Данилов-то ему тогда так прямо в лицо и сказал: «Тебе, Серега, денег давать — как в унитаз их бросать. Не отдашь ведь никогда — верняк». А так, по жизни-то, Серый — нормальный мужик, если бы еще не выдумывал разных проектов своих идиотских, все у него тип-топ было бы…
В каюте загудел телефон.
— Твой?
— Нет, мой жужжит не так мерзко.
Вадим согнулся и нырнул в глубину каюты.
— Ого! Не поверишь — сам пан Азбель ко мне на связь пожаловал! Ага… да… чего ты, бросай свой драндулет, потом починим, приезжай сюда на такси, мы тебя давно уже ждем. Какой дождь?! В городе? Прогноз? Какое «Авторадио?!» Нормальная у нас в яхт-клубе погода, Глеб тут вот кофе на солнышке трескает! Ну, смотри сам… Пока.
