— Я имел право так думать, а вы — возможность так действовать. Но вы для меня особенные. Думать обо всем этом дерьме я мог, а утверждать и убеждаться в этом страшно не хотел и сейчас не хочу!
Поэтому-то я расспрашивал вас обо всем на свете. Из-за этого приставал к каждому с глупыми вопросами и с наглядными примерами из своей личной жизни. Да и тогда, на сорок-то дней, Гера, я там у вас дома, каюсь, провокацию устроил.
— Чего ты гонишь? Нормально посидели. Или это ты тогда Жанку-то копейкой-то в пироге напугал?
— Нет, и не думай даже! Тут другое дело. Чтобы вас всех пошевелить или тех, других, кто вокруг этой истории вьется, я и решил тогда громко-прегромко поделиться с Виталиком на кухне своими соображениями о том, что, мол, этот взрыв неслучайный, что темные люди его удумали и осуществили. Наш разговор с Панасом на эту тему подслушали. Кто — не знаю. После этого все и понеслось.
— Глеб, ты же ведь и взаправду тогда так думал? Ну ты же еще говорил мне, что… — искренние бровки Виталика поднялись на небывалую высоту. — Ты же это…
Решение в последний раз обидеть неразумного друга Глеб Никитин принял мгновенно:
— Не пей, Виталя, из всякого паршивого копытца! Да еще так часто и помногу. И будешь различать, когда тебя обманывают или используют в своих целях. Я ж тебя разыграл тогда, на кухне-то, ты что, не понял?! Мне нужен был не очень понятливый собеседник, который бы в ответ на мои бредни громко орал, возражая, и привлекал бы внимание подслушивающих старушек. Вот ты и пригодился. Извини, ежели что не так…
Сейчас-то, видишь, все прояснилось, а тогда это была такая тонкая игра, своего рода тактическая уловка! Ну не мог же я тебе всего честно тогда сказать, сам пойми, дружище!
Капитан Глеб тяжело, но все равно вдохновенно врал, с болью в сердце наблюдая, как Виталик молча темнеет лицом и как все ниже и ниже опускается над тарелками его голова.
— …Я и говорю, тогда-то ведь многое было непонятно, а сейчас все прояснилось — сейчас можно и правду. С выстрелом дело ясное, старые обиды несчастного инженерного алкаша на Назара, милиция доведет свои допросы до конца, суд и все прочее — это их дела, точно. Страшному покушению на Марека Азбеля тоже внезапно нашлось объяснение — хитрый еврейский мальчик умудрился сам себе колесом по физиономии наездить, вот молодец-то какой!
— А Серый?..
Глядя на серьезное лицо Вадима, Глеб немного притормозил.
— Думаю, что и с Серегой органы тоже в конце концов разберутся. Может, действительно бомжи к нему из-за денег пожаловали, подглядели, как Герман ему доллары вручал или сам Серега по пьянке похвастался дружкам, а потом спохватился и не стал им показывать, где спрятал свои заветные деньги…
В том, что он себя полностью контролирует, Глеб был уверен.
Мужики и не догадывались, как за эти годы он научился говорить, как он умеет убеждать, какое это искусство — нажимать в разговоре на второстепенное, чтобы сделать незаметным и скрыть важное, как на интонации взбурлить плавное течение беседы и на больших волнах изумления или волнения собеседников проскочить опасные рифы ненужной тайны или острые камни нежелательных вопросов. Он точно знал, что самое страшное было уже позади. Оставалось благополучно привести их общий корабль в тихую лагуну, солнечную и радостную.
— Так что со взрывом-то я погорячился… Понимаете, только приехал, первый день в городе и сразу же такая серьезная новость. Ну и вот, не удержался, начал странности разные во всем искать, причины разные придумывать. Виталик меня постоянно осаживал, а я его в сыскном-то азарте и не слушал. Каюсь…
— Ну, и что? Все твои фантазии насчет нас вроде как снимаются теперь?
— Конечно! — одним щедрым товарищеским движением капитан Глеб обнял по-над столом и спрашивающего Германа, и неподвижного Назара. — Я все уже прекрасно понял, нисколько теперь не сомневаюсь, что это был случайный снаряд, пролежавший в земле много-много лет! Как говорит Панас, далекое эхо войны!
Да я уже тысячу раз перемолол все эти свои сомнения, и так и этак все обмозговывал! И пришел к твердому выводу, что ни один из присутствующих, никто из вас, мои уважаемые кореша, ни ваши любезные родственники никаким образом не причастны к этому злосчастному взрыву. Я действительно погорячился. Милиция в этот раз грамотней меня сработала. Так что вот так… Не обижайтесь на приезжего придумщика особо-то…
Вадик же говорил, что мы тут все козлы. Я его полностью поддерживаю. Наливайте!
— А вы без меня тут не безобразничали? Тогда хорошо…
Плавно появившаяся над столом помятая мордочка Марека заставила всех улыбнуться.
Ничто другое не смогло бы так долгожданно разрядить обстановку. Мужики дружно грохнули смехом и зашевелились.
— Глянь, флагманский нарколог очнулся!
— Наливай, действительно, чего уж!..
— Заговорились мы тут, как на партсобрании!
Герман протянул над столом волосатую руку:
— А давайте поедем на нашу с Вадимом яхту! Покуролесим там на природе, а?
— Э-э, корешок, не забывай, что «Стюардесса» моя собственность!
— Зато я на ней сплю!
Мельком несколько раз взглянув на хмурого Виталика, капитан Глеб Никитин загадочно усмехнулся.
Воскресенье. После 20.00.
Мальчишник
Закусывали с внезапно жадным аппетитом, как счастливые лесорубы, перевыполнившие план на триста восемнадцать процентов. Продолжали посмеиваться, понемногу начали посматривать друг другу в глаза. Марек шумно требовал к столу прохладительных напитков.
Глеб был оживлен и приятен.
— А вы тоже все хороши! Стоило мне что-то брякнуть, не подумав, вы уже и перегрызлись! Как будто на поводках вас долго держали, пена изо рта у каждого шла, а я вот приехал и спустил вас всех в драку! Гавкали-то вы друг на друга в эти дни до хрипоты!
— Да ладно, Глеб, замнем для ясности! С кем не бывает, не парься, проехали! Мы теперь тут сами все внутри себя организуем, перетрем помалу, не сомневайся.
— Слова не мальчика! Тогда мне пора. Поеду.
Молчавший Вадим словно встряхнулся от неожиданных слов Глеба.
— Куда это ты? Время-то детское, успеешь еще.
Время вынужденных улыбок на сегодня уже миновало.
Глеб опять был собран и тверд.
— Людей неохота своими поздними визитами беспокоить. У вас-то возможность еще будет, а мне нужно обязательно сейчас заскочить к Серовым. Ненадолго. Поговорить хочу с Маргаритой, попрощаться по-человечески. Завтра с утра никак не успеваю.
Никто Глебу ничего не ответил.
— Марек, давай я и тебя заодно до дома подкину? По пути ведь, а?
— Только я тебя умоляю, Глеб! Не надо меня сейчас никуда подкидывать…
