— Ты бы знала, каких сил мне стоило не вцепиться в рожу Томасу! — призналась подруга. — Только перспектива того, что мы уже все вместе дружно загремим в полицию и от такого дерьма, как он, сто лет потом рук не отмыть, заставила сдержаться.
— Веришь ли, но если бы я не была уверена, что, потеряй я самообладание, и Рик немедленно вмешается, тоже бы стукнула его разок-другой, хоть ни разу в жизни такого не делала.
— Еще как верю!
Мы чокнулись и пригубили чудный напиток.
Наши приключения не закончились посиделками в кафе. Очевидно, судьба решила, что впечатлений для одного дня мне недостаточно.
Байк Мангуста так и остался, оказывается, у моего дома, хотя спроси меня, я бы ни за что не ответила где. С момента, как увидела его сидящим и курящим на крыльце, мое периферийное зрение и определенная часть мозга (весьма внушительная, судя по моему поведению обезумевшей от похоти самки в туалете кафе, за что мне, если говорить по чести, вот ни капельки не стыдно), начисто отказали. Так что я видела только Рика, слышала его одного и сошла с ума, волнуясь о нем, когда увезли. Какие мне там мотоциклы! Я бы их заметила, наверное, только перекрой они нам с Мари дорогу, когда мы мчались в участок.
Рик настаивал пойти со мной в дом, чтобы убедиться, что меня там не поджидает бывший муж или прочие опасности, но внял голосам разума Мари и своего брата, которые обрисовали возможную перспективу повторного попадания за решетку в течение буквально нескольких часов. И тогда вытащить оттуда моего парня не будет так легко.
— Заходишь, смотришь и выходишь, Али! — строго нахмурившись, потребовал Рик, обхватив мое лицо. — Я должен знать, что его там нет.
— Даже если и есть, не станет же он меня запирать при Мари. Я не понимаю, как он вообще додумался сделать это и в первый-то раз. Это совершенно не в стиле Томаса.
— Да мне пое… плевать, что там в стиле или нет этого уеб… придурка, принцесса! — зарычал Рик. — Он тебя запер! Как животное! Как собственность! Это же пизд… ошалеть можно! Не пытайся теперь меня убедить, что этот пидо… козел хоть сколько-то нормален. Ты никогда больше не останешься один на один с этим гондоном, и не знаю, как и когда, но я ему, сука, отплачу за то, что сделал.
Мангуст буквально кипел.
— Я не одна, со мной зайдет Мари, — напомнила ему, но, судя по дерганому движению подбородка, он не считал подругу достаточным препятствием между мной и Томасом.
— Входишь и выходишь, — отрезал Рик. — И только если в доме пусто, вы собираете вещи. Ясно? Или войду я, и пофиг, сколько потом сидеть в обезьяннике.
Умостив зад боком на сиденье байка, он, не оборачиваясь, продемонстрировал оба средних пальца так, чтобы их было видно из соседнего дома, прокричав: «При всем моем уважении к возрасту!»
— Неандерталец, ей-богу! — фыркнула подруга, беря меня за руку.
— Пристрели меня за это, — буркнул мой парень.
— Скорее уж занести в Красную книгу вымирающих видов рекомендую, — пробормотала Мари, когда Мангуст уже не слышал, и немного грустно вздохнула.
Нам поначалу повезло. В доме было пусто, о чем немедленно мы сообщили парням, и собрать самое необходимое мне удалось в рекордные сроки. В мастерскую я и заходить не стала, просто чтобы не разреветься от того, что понятия не имела, когда смогу снова рисовать. Но вот как только вышли с сумками на порог, на подъездной дорожке появилось авто Томаса. Его водитель Майкл подчеркнуто учтиво открыл для него дверь, и я неожиданно задалась вопросом, почему Томас никогда не делал этого сам. Нет, когда мы выезжали на одной из его спортивных машин, он прекрасно управлялся с дверями, но в этом случае запрещалось самой выходить мне. Этикет, конечно, но сейчас мне за этим чудился один из аспектов его стремления контролировать и держать в рамках. Все и все на своих местах, и ничего не должно меняться. Должно оставаться или в принимаемом им безупречном виде, или убираться вон.
Мангуст мгновенно среагировал, бросаясь ко мне, выхватывая сумки и становясь так, чтобы прикрыть свои мощным плечом.
— Добрый вечер, мадемуазель Дюпре. Что же, мне стоило ожидать, что вы примете самое непосредственное участие в том самоубийственном безумстве, в которое позволяет себя втянуть моя жена. Я и прежде замечал ваше на нее дурное влияние. Ничего удивительного, при таком происхождении и образовании…
— Ого, братан, я как погляжу, ты еще сильно преуменьшил масштаб этого ходячего п*здеца в костюме, — присвистнул Дизель.
— Я считаю, что у Мари есть все основания гордиться и своим происхождением, и образованием, Томас. А вот у тебя нет никаких прав пытаться оскорбить ее, — процедила я, невольно сжимая кулаки. — Как, впрочем, и высказывать свое мнение на чей бы то ни было счет, учитывая твой последний поступок в отношении меня.
— Забей, принцесса, — твердо сказал Рик. — Он не заслуживает того, чтобы с ним трепаться. Мы уходим.
— Я по-прежнему не усматриваю в своем желании уберечь тебя от импульсивных решений ничего предосудительного. — Мой бывший муж опять делал вид, что Мангуста тут просто нет. — Но теперь прекрасно вижу, что ты того не стоишь. Твой неверный выбор сделан, и ты на нем настаиваешь. — Он глянул на сумки. — Я же, в свою очередь, больше не считаю тебя достойной моего внимания и любых усилий по удержанию. Так что отныне и навсегда ты для меня сливаешься с серой массой человеческих существ, выбравших прожить свои жизни в жалком примитиве, а значит, тебя уже больше нет. Сожалеть и пытаться вернуть все вспять у тебя нет шанса.
— Пошел на х*й с дороги, больной на всю голову придурок, — огрызнулся Рик, делая шаг вперед и тесня Томаса. — Будто я действительно позволил бы моей женщине пожалеть хоть секунду о том, что она выбрала меня, а не тебя.
— Твоей женщине… — презрительно скривился экс-супруг. — Каково это — из боготворимой мною безупречности превратиться в обычную похотливую самку для одноклеточного почти животного, рычащего «мое»?
Рик дернулся всем телом, но я крепко сжала его плечо, успокаивая.
— Прекрасно, Томас. Я уже счастлива, и дальше будет только лучше. Чего и тебе желаю, но только не путем превращения еще какой-нибудь доверчивой бедняжки в предмет твоего замораживающего и отнимающего всю жизнь обожания. Такой участи никто не заслуживает.
Мы прошли мимо замершего истуканом Томаса, хранящего извечное непроницаемое выражение лица.
— Мой адвокат свяжется с тобой по вопросу окончательного оформления моих с тобой отношений. На личное общение больше не рассчитывай, — бросил мне в спину он.
— А вот это замечательно! — фыркнул Мангуст, закидывая мои вещи на заднее сидение авто Мари.
— Да ты ей деньги верни, и можешь сию же минуту отправляться на поиски новой идиотки на роль своей пришибленной счастьем спутницы! — очнулась моя подруга.
Ей всегда запросто давалось защищать чужие интересы, но вот когда тыкали в ее собственные больные точки, она терялась. Именно поэтому выпад Томаса в сторону ее семьи я считала низостью.
