Шла по запаху.
Больные органы пахнут по-другому, повреждения на них для волчицы как запах тухлой рыбы на жаре. Что-то пахнет сильнее, что-то слабее.
Но… у Арта все было в пределах нормы, с учетом, конечно, последствий истощения: пониженный тонус мышц, невнятная работа желез, наверняка пострадал иммунитет.
Только это все…
Его истощение еще не на той стадии, когда все хреново. Нормальная диета, витамины, возможно, немного инсулина для аппетита, и все придет в норму.
Неплохо бы еще взять анализы, но для этого надо, чтобы Арт не принимал хотя бы сегодня всякую дрянь. Мне нужный чистый срез, особенно с учетом оборудования, которое имелось в стае.
Я медленно открыла глаза, разжала пальцы, встряхнула руками.
— Ну как я, доктор? Сколько мне осталось? — чуть дрожащими губами улыбнулся вечный шут.
— Колдер, — я ударила волка по плечу, — я воткну тебе в задницу иглу размером с Shimano, если еще раз услышу что-нибудь подобное.
— У-у, какой грозной стала моя принцесса, — скорчил рожу Арт. — Так что со мной?
— Помимо истощения, на удивление все хорошо. Почему ты не ешь, Арт?
— Да просто… Не знаю… Нет аппетита, а когда ем, еда кажется безвкусной.
— Давно это? — нахмурилась. Может, все же какая-то инфекция? Что-то, что смогло добраться до мозга?
Арт отстраненно пожал плечами.
— Да все вместе началось. Недели две назад.
— Зубы не болят?
— Нет, — покачал волк головой.
— Десны, язык, горло?
— Нет, Эм.
— Ладно. Я завтра возьму у тебя анализы, все еще раз проверю.
— Так со мной все окей? — нахмурился оборотень.
— С тобой явно ни черта не окей. Поэтому я здесь. И то, что я ничего не нашла сейчас, еще ни о чем не говорит. Это только поверхностный осмотр. Сейчас проверю твоего зверя, а потом будем решать. Мне надо, чтобы ты расслабился максимально и ни о чем не думал.
— Мне надо обер…
— Нет. Я пойму и так. Скажи, тебе больно, только когда зверь пытается выйти?
— По большей части. Он спит сейчас, поэтому я держусь, даже соображаю.
— Ладно. Анамнез позже соберу, — я заставила Колдера сесть, забралась на кровать сама, подложив под спину подушку и поджав ноги. — Клади голову мне на колени.
— Ты такая строгая, Эмили Бартон, нелегко твоим пациентам.
— Мои пациенты мелят языком в два раза меньше тебя, Артур Колдер. И, в отличие от тебя, все мои пожелания выполняют тут же и беспрекословно, — скрестила я руки на груди.
— Злючка-колючка.
— Есть такое. Давай, весельчак, больно не будет, — улыбнулась я. — Просто расслабься, хочешь, включу какую-нибудь музыку?
— Ничего я не боюсь, — насупился Колдер. Совсем по-детски, очень мальчишеское поведение. Настолько, что меня на несколько секунд выбило из реальности, и показалось, что передо мной не взрослый Артур Колдер, а восьмилетний пацан в потрепанной футболке с мышами-рокерами и грязных кроссовках, старающийся всем доказать, что он самостоятельный и ничего не боится. А главное, совершенно не скучает по отцу.
Черт! Собралась, Бартон. Потом сопли на кулак намотаешь. Запрешься в ванной и попускаешь пузыри.
Колдер все-таки опустил голову мне на колени, я положила пальцы ему на виски, закрыла глаза, снова концентрируясь, чувствуя, как изменились руки, удлинились когти, волчица была на поверхности. Так близко, как только я могла ее подпустить, чтобы не обернуться.
Хорошо, Артур Колдер, себя ты мне показал, покажи теперь и своего зверя.
Арт не сопротивлялся, не прятался, да и…
Невозможно было спрятать зверя такой силы, с таким желанием вырваться наконец-то наружу, показаться во всей красе, размять лапы.
Он был здесь, его волк, я ощущала его почти также хорошо, как и собственную волчицу. Он был сильным и, наверняка, красивым.
Я не лезла к нему под шкуру, незачем было.
Животное Колдера, как и говорил Марк, в полном порядке. Ровный, яркий, пульсирующий сгусток энергии, никаких темных пятен, изъянов, свечение такое яркое, что хотелось зажмуриться. Если бы я могла зажмуриться в том состоянии, в котором сейчас была.
Волк обрадовался компании, ластился и тянулся ко мне, почти обжигал. Пальцы на висках Колдера опалило жаром, обдало крутым кипятком.
Очень-очень сильный зверь.
У него будет красивая шерсть, острые зрение и нюх, тонкий слух. Он станет отличным охотником.
Так что же мешает тебе выйти?
Я немного подтолкнула зверя Арта к поверхности, чтобы получше рассмотреть, проследить самое начало изменений, и он с готовностью приблизился к границе, начал впитываться, смешиваться с человеческой сутью. Сердце забилось быстрее, разгоняя по венам кровь, активнее заработали надпочечники, вбрасывая адреналин, наверняка повысился уровень серотонина, активизировалось правое полушарие. Животное пробивало себе путь наружу, перестраивая и тело.
И…
И что-то огненное вышибло меня из контакта. Вышибло с такой силой, что я физически почувствовала этот толчок, раскаленная смола пролилась на нервы, меня приложило о спинку кровати, голова ударилась о стену.
Арт зарычал и заметался на моих коленях, а я не смогла сдержать болезненного стона. Волчицу как будто сбило с ног и протащило брюхом по битым осколками и раскаленным углям. Они вгрызались в тело животного, рвали его, вспарывали, острые, тонкие спицы впились в голову. Мне казалось, я слышу скрип, с которым они прошивают череп. Ощущаю, как пружинит поначалу под ними мозг, и только потом, разрывая, с отвратительным хлюпом, они входят в ткани.
Мои руки повисли вдоль тела, в голове стоял звон и крик Колдера. Дыхание сбилось, мелко колотило все тело, а перед глазами плясали черные мушки.
Я не понимала, что происходит, не осознавала реальность, даже дергающегося и бьющегося в агонии на моих коленях Колдера не воспринимала.
Дверь жахнула о стену с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка, в комнату влетел Джефферсон.
Марк почти стащил меня за шкирку с кровати, разрывая наконец-то контакт между мной и оборотнем, и схватил продолжающего вырываться Арта за плечи, силой прижал к кровати.
— На меня! — проревел Джефферсон. — На меня смотри!
Я захлебнулась в силе.
Все краски и звуки на миг вернулись, а потом снова пропали, смысл слов перестал доходить до сознания, хотя губы Марка продолжали двигаться, он что-то приказывал Арту, но у меня никак не получалось понять, что именно. Я сползла по стенке вниз, подтянула колени к груди и закрыла глаза.
Дыши. Дыши, тупая волчица.
