— У тебя есть выбор, ты можешь остаться привязанным ко мне, либо освободиться, когда я найду лекарство, и попытать счастья с кем-нибудь еще.
— Ты не найдешь «лекарство», Эмили. Я тебе просто не позволю.
— В тебе говорят инстинкты, Реми, — процедила, надеясь, что он спишет это на злость. На самом деле настолько медленное изменение костей и тканей причиняло боль. Почти невыносимую боль, как битое стекло под кожей.
— А в тебе нет, — непонятно ответил он. — На самом деле, это достаточно легко исправить. Тебе просто надо укусить меня, Эм, и все встанет на свои места. Все пойдет так, как и задумано природой.
— Это принуждение, — рука изменилась наполовину, вместо ногтей появились когти, на предплечье вздулись мышцы и вены.
— Нет. Я тебя ни к чему не принуждал, это ты вынудила меня укусить тебя, это ты спровоцировала волка.
Он говорил что-то еще, что-то о том, что мне не стоит вмешиваться в естественный процесс, что я не понимаю, что делаю, что волки еще не готовы к такой свободе. Говорил и говорил, а я сантиметр за сантиметром меняла собственное тело, закусив губу почти до крови, чтобы не стонать. Вот только… Только чем больше он говорил, тем отчетливее я понимала, что его настойчивость связана не только с привязкой. Было там что-то еще, что-то непонятное. Что не давало мне покоя, зудело и чесалось под кожей, как комариный укус.
— Что тебе от меня надо, Джереми? — спросила и тут же поспешила сесть так, чтобы оборотень ничего не заметил, потому что он на миг повернул ко мне голову, и… странное удовлетворение промелькнуло на миг на лице.
— Наконец-то ты начала задавать правильные вопросы, Эмили Бартон, — он отвернулся, а я выдохнула на миг, стерла капли пота с виска.
— Что ты имеешь в виду, Реми?
— Ну видишь ли… я не Реми, меня зовут Ричард Фурье, и я работаю на Лиша.
— Сука… — все-таки процедила, ощущая, как пот катится теперь градом от попыток удержать под контролем зверя, подстегнутого вмиг вскипевшей злостью.
— Нет, Эм. Сука у нас ты, я — кобель.
— Какого хрена тебе от меня надо? — повторила вопрос.
— Изначально мы планировали просто остановить эксперименты над волками и связью, но сейчас… ситуация несколько изменилась, — он снял руку с руля, дотянулся до моей ноги, пальцы сжали колено, волк бросил в зеркало многозначительный взгляд. — Ни для кого не секрет, что без тебя твоя лаборатория загнется.
Я сцепила зубы, сделала глубокий вдох.
— Это Лиша стоит за беспорядками в центре? Это вы залезли в голову к Стеф?
— Насчет первого — да, насчет второго — не уверен, но полагаю, что тоже да. Я был тут с тобой в это время, а начальство мне не докладывает.
— Зачем?
— «Зачем» что? — сделал вид, что не понял мужик.
— Зачем вы хотите прекратить работу лаборатории? — я бы могла решить, что это корпоративный шпионаж и все такое, но речь шла не о краже формул, Джереми сказал именно «остановить».
— Хм, ты правда не понимаешь, малышка Эмили? Ты ведь влезла туда, куда тебя совершенно не просили, влезла нагло, самонадеянно, самоуверенно и очень тупо. Я не знаю, зачем совет спонсирует Филиппа, я не понимаю, почему они вдруг растеряли остатки мозгов и ухватились за эту идею… Не могли же они не понимать всю чудовищность твоей затеи, Эм?
— Чудовищность… — я почти перестала контролировать обращение, из-за чего голос прозвучал низко, грубо, резанув по ушам.
Черт!
— Конечно, чудовищность. Эмили, вся жизнь оборотней крутится вокруг пар и связи, вся наша идеология сводится к этому: стаи, альфы, чертова иерархия внутри, совет, все. Все создано и призвано защищать и оберегать пары и связь. Волки, медведи, рыси — все сбиваются в стаи не потому что так хочется, а потому что это «безопаснее» для пары, потому что стая будет защищать беременную самку и ее детенышей, пока самец на охоте, потому что в стае можно оставить партнера и не париться о его безопасности, потому что в стае проще размножаться, а еще в стае… — он выдержал паузу, — как правило, всегда все в порядке с бабками. Ты знаешь, какие деньги спускают оборотни на анализы биологического материала? Ты знаешь, сколько получает Лиша в год от тестов ДНК? Да это почти девяносто процентов нашего оборота… Это сладкий, жирный бизнес, а ты собралась послать все это к чертям, перекрыть нам кормушку.
Я сжала челюсти крепче, сделала глубокий вдох.
Точно. Лиша проводит эти долбанные тесты, делает анализы и ищет доноров, обещает найти пару любому оборотню… Любому, у кого
достаточно денег, чтобы месяц за месяцем, попытка за попыткой отдавать их Лиша.
— Иди на хрен, Реми, я действительно пошлю все это к чертям! — прорычала, развернулась, подобравшись на сидении, и толкнула ногами дверь, тут же вываливаясь наружу.
Тело обожгло болью мгновенно. Спину, руки, но особенно левую ногу. Я не успела нормально сгруппироваться, как ни пыталась. Прострелило от лодыжки до колена так, что на миг, всего лишь на какие-то доли секунды, перед глазами все потемнело и связь с реальностью исчезла. Впрочем, все та же боль вернула сознание. Инерция продолжала тащить меня по дороге в сторону обочины. Толстовка вмиг пропиталась кровью, джинсы наверняка превратились в лапшу. Ну и ладненько. Главное свалить.
На самом деле, ни хрена не ладненько, потому что кровавый след для оборотня, как красная ковровая дорожка, но что с этим делать, я придумать пока не могу. Лечить себя я так и не научилась — недостаточно сил.
Я сгруппировалась, останавливая движение, и поднялась на ноги, превозмогая боль и дурноту, сорвала остатки одежды и обернулась, слыша визг шин совсем рядом.
Быстро он. По моим ощущениям прошло чуть больше минуты. Сейчас главное не потерять контроль над самой собой.
Бросила взгляд на заднюю лапу, что так мучительно ныла, и выдохнула с облегчением. Не сломана, но боль все равно адская, будто мне штифт вставили без наркоза в самую кость.
Бежать.
И я рванула с места. Хромая и подволакивая дурацкую ногу, рванула, как могла, понимая, что если не придумаю хоть что-то, то далеко мне от него не убежать.
Думай, Бартон, думай.
Эти леса — твой дом, ты знаешь их лучше него, так что ты можешь сделать?
Идеальный и самый надежный вариант — добраться до воды, но озеро к востоку, и до него, как до Торонто пешком. Если бы не лапа, я бы успела, а так….
Я неслась вперед, петляя, как зашуганный заяц, не обращая внимания на боль, на хлещущие по морде ветки и сухие шишки, норовящие угодить под лапы, и очень старалась сообразить, что же все-таки делать.
Скоро стемнеет. В лесу всегда темнеет быстрее.
Я не рисковала оборачиваться, не рисковала даже прислушиваться, потому что могла потерять концентрацию, потому что даже сотые доли секунды могли сыграть свою роль.
