В кабинете темно, за окном ветер, он перебирает бумаги на столе, проникая сюда сквозь открытое окно, доносит запахи леса и озера.
Какое-то время тихо, только наше дыхание и шелест документов.
И я готов их слушать. Говорить пока не готов. Или готов, но не о том. Я все понимаю, я догадываюсь, что скажет Бартон. И не могу ручаться, что идея мне нравится. Скорее наоборот. Но, наверное, я все же больше не хочу нарушать то непонятное, что между нами сейчас. Такое странное и хрупкое, как и сама Бартон.
Но она вздыхает, и я понимаю, что волчица собирается с силами, чтобы заговорить. И удивляет меня, своими словами:
— Ты снова поступил по-своему, Маркус Джефферсон, — произносит зануда, заучка и синий чулок. — Снова поторопился.
— С чем именно, Эм?
Я почти не слушаю то, что она говорит. Ее тело прижимается ко мне, запах бьет по всем рецепторам, отключает мои мозги. Желание настолько огромное, что мне сложно даже говорить нормально, хочется рычать.
— Не надо было убивать Джереми…
— Ричарда.
— …не важно. Его не надо было убивать.
И смысл слов доходит до меня только со второго раза. Я хмурюсь, стискиваю крепче плечи, заставляю Эм чуть ли не пересесть ко мне на колени. Не могу ничего с этим поделать. Оно сильнее меня. Сильнее зверя. Сильнее вообще всего. Я понимаю, что дело не в их связи, которой, слава тебе Господи, больше нет, дело в чем-то другом, но не могу даже представить в чем именно.
— Почему?
— Потому что он… Он что-то знает про Арта. Возможно, не про самого Колдера, а про его родителей, но ему было что-то известно.
Я хмурюсь сильнее. Веду рукой вдоль позвонков Эм, вывожу круги пальцами на талии под футболкой и пытаюсь осмыслить. Эти движения меня успокаивают, они — моя необходимость. Особенно сейчас.
— С чего ты взяла?
— Ты оставил папку в комнате, — вздыхает Бартон. — Я полистала, и то, что там увидела, подтвердило мои догадки. Когда Рем… Ричард вез меня в аэропорт он… сказал, что все изменилось. Он вообще много трепался, но…
— Откуда ты знаешь, что он говорил об Арте, а не о вашей с ним… — я не договариваю, машу рукой в темноту.
— Знаю. Слишком пристальный интерес к Колдеру, слишком сильное рвение помочь мне решить его проблему. Думаю, он узнал про Артура, когда рылся в моей квартире в Эдмонтоне. У меня два ноутбука, Марк, — поясняет она на мое удивленное бульканье. — Один рабочий. Рабочий без доступа к интернету, только к внутренней сети центра. На нем хранятся все данные о текущих исследованиях, выкладки и разработки, все, что есть на Брайана и Стеф.
— А на втором?
— А на втором… разное: музыка, почтовый ящик для спама и прочего, фотографии, документы и статьи, которые я публикую, и помимо всего этого там хранится информация по Артуру. Его анализы. Последние уж точно. Там не было ничего особенного… По крайней мере, мне так казалось.
— Но…
— Но, видимо, я ошиблась и что-то все-таки есть. Что-то, что не смогла рассмотреть я, но что увидели ученые из Лиша. Возможно, увидели не в первый раз.
— Элмер сказал, что…
— Элмер мог и ошибиться, верно? С учетом того, как пусть и грубо, но тщательно кто-то уничтожил информацию по делу Колдера… — Эмили недоговаривает, но ей и не обязательно, качает головой. — В общем, зря ты убил говнюка. Он мог бы рассказать хоть что-то.
— Знаешь, — прижимаюсь я к макушке Бартон подбородком, — я бы не поступил по-другому, даже если бы знал заранее об интересе Лиша к Артуру. Точно не после того, как увидел твою брошенную на обочине тачку и тормозной след, не после того, как несся через лес по запаху, и совершенно точно не после того, как урод обещал сломать тебе позвоночник. Ты напугала меня до чертиков, Эмили Бартон!
— Прости, — пожимает она плечами и трется носом о мое плечо. Простое движение, а меня прошибает разрядом в двести двадцать от макушки до пальцев ног. — Я не думала… То есть не так… Я подозревала Джереми, видела, что с ним что-то не так, но не предполагала, что говнюк не тот, за кого себя выдает. Волчица и ее инстинкты сильно мешали думать, очень сильно, — по голосу я слышу, как зануда кривится.
— Какой был план? Почему ты уехала раньше? Ты же сказала мне, что…
— Я знаю, что я сказала, — вздыхает Эм. — И за это тоже прошу прощения, но… Скажи, ты бы в итоге меня отпустил? Только честно.
— Не знаю, — качаю головой. — Я бы попробовал…
— О, — стонет Эмили в мою грудь, прижимаясь еще теснее, начинает частить. — В этом-то и вся проблема. Я бежала от тебя, Маркус, и от твоих попыток меня остановить. Ты мне душу выскребал ими, понимаешь? И Джереми становилось сопротивляться все труднее и труднее. Я отдала всю сыворотку Артуру, у меня ничего не осталось, чтобы сдерживать волчицу. Это… было так гадко…
Вакцина… Та дрянь, что меняла ее запах, что сдерживала ее инстинкты. Я рад, что ее больше нет. Я в ярости из-за того, через что Эм пришлось пройти, в том числе и по моей вине. Из-за Колдера.
— Эм…
— Это очень тяжело, Джефферсон, невероятно тяжело… Я хотела быстрее добраться до центра, вцепиться в Филиппа и не отставать от него до тех пор, пока он бы не помог мне с сывороткой от… ненормальной зависимости. От этого… Связь — самый большой и самый ужасный порок оборотней. Она не дает думать, действовать, не дает нормально жить, когда вот такая… Кривая, как у меня и Джереми, как у Стеф и ее мудака, у Брайана и его волчицы… Это…
Я целую Бартон в висок, сцепляю руки на ее спине в замок, все-таки усаживаю на себя, заставляя обхватить ногами.
Плохая идея, знаю. Учитывая степень моего желания, просто отвратительная, но по-другому не могу.
— Прости, — каюсь. — Я не мог отступить. Только не снова. Как твоя волчица сейчас?
— Обижена, ни черта не понимает, впрочем, как и я. Но против тебя она ничего не имеет, — заучка поднимает голову, обхватывает мое лицо ладонями, заглядывает в глаза. — Что мы будем делать дальше, Маркус Джефферсон? — спрашивает Бартон.
— Конкретно сейчас? — вздергиваю я бровь. — У меня найдется…
Смех Эмили не дает мне закончить, она смеется, откинув голову назад, гладит пальцами мои скулы и смеется. Потом качает головой и возвращает взгляд ко мне.
— Я не про это.
— Ты про Артура и про себя, — улыбаюсь в ответ. — Мне кажется, Колдер думает о том, чтобы уйти из стаи. Не только для того, чтобы разобраться с той историей, но для того, чтобы разобраться с собой. Полагаю, он — альфа, — произношу я то, что меня беспокоит.
— Альфа? — удивленно переспрашивает Бартон.
— Да, — киваю уверенно. — Думаю, он сам еще не понял, никто не понял. Его волк только появился. И уйдет не меньше полугода, чтобы он вошел в полную силу, но… Он совершенно точно альфа. Я расскажу Арту все, что знаю, и о твоих подозрениях тоже. Как думаешь, мы можем подключить к вопросу волка из центра?
