Бартон и в этом осталась верна себе: упрямая и почти безрассудная в своем желании помочь. До своего отъезда из стаи она поступала точно так же. Будто ей в черепушку вшита какая-то программа: сдохну, но помогу. Отец часто этим пользовался. Да чего уж там, этим пользовалась вся стая.
У вины вкус аптечной микстуры.
Вздернуть бы сейчас Эм за шкирку, как нашкодившего котенка, и отправить в машину, но она уже работает: вижу по напряженной позе, напрягшимся спине и шее, чуть нахмуренным бровям. А значит, нельзя. Уже поздно. Сделаю, и Бартон будет плющить, как от дрянной дури, до завтрашнего полудня.
После ее отъезда я… погрузился, мать его, в тему, узнал достаточно о лекарях и их способностях, изучил, как мог, жалея стократно, что не сделал этого раньше.
Ну да кто ж мне, придурку, виноват?
Я развернулся и тихо вышел из комнаты.
Надо было сделать несколько звонков и принести Колдеру воды. После этого… этих приступов он мог выпить ведро и даже больше, и лучше, чтобы это самое ведро стояло рядом с кроватью, когда он оклемается.
Когда я снова оказался в комнате, Эмили как раз заканчивала, возвращалась понемногу в реальность: почти нормальным стало дыхание, расслабились плечи, рука уже так крепко не сжимала запястье оборотня на кровати.
Да и Арт выглядеть стал лучше — не как бомж, оказавшийся в ночлежке впервые за три года.
Колдер, вот серьезно, тебе же будет лучше, если ты с этим справишься, чем бы оно ни было.
Бартон полностью отпустила руку Арта и повернулась ко мне, взгляд был все еще затуманен, я молча протянул ей выуженную из сумки плитку шоколада.
Шоколад, кстати, тоже остался прежним — Аеро.
— Эта попытка обернуться его сильно ослабила, — прохрипела Эмили, благодарно кивнув. — Много разрывов в мышцах, кортизол зашкаливает, его нервная система как у жертвы катастрофы. Если приступы случаются так часто, как он говорит, я удивлена, почему Арт все еще жив.
— Они истощают его, — кивнул, подтверждая слова Эмили. — Он по полдня с кровати подняться обычно не может.
— Мне надо взять у него спинномозговую жидкость, — вздохнула Эмили, повернувшись полностью ко мне, но все еще сидя на полу. Она разворачивала плитку шоколада и не смотрела мне в глаза, бормотала почти под нос. Не из-за неуверенности, скорее складывалось чувство, что она просто не хочет объяснять. — Но я не могу это сделать здесь. Артура надо либо отвезти в стаю, либо в городскую больницу. Процедура неприятная, даже более чем.
— Насколько?
— Мне нужно будет воткнуть ему в позвоночник иголку длинной почти с трубочку для коктейля, — развела она руками.
— Я понял, — кивнул, размышляя. — Сегодня он уже в любом случае никуда не поедет. Давай я разбужу его, ты возьмешь анализы, и я вызову ребят, чтобы сегодня за ним присмотрели.
— Криса и Роя?
— Да.
— И я разбужу его сама, ладно? Возьму анализы. Тебе лучше выйти.
— Исключено, — покачал головой, отходя к окну. — Я не оставлю тебя с ним одну.
— Марк, ты сам только что говорил, что после приступов он не опасен. Не будь параноиком, — Эмили поднялась на ноги, откусила шоколад, подходя к сумке со своими медицинскими штуками. Я сложил все, что уцелело, туда: пузырьки с кровью, ватные палочки, которые она пихала Колдеру в рот. Остальное выкинул.
— Не обсуждается.
— Ему хреново, Марк. Стыдно и тошно. Он…
— Он не вспомнит ничего из того, что творил. Это мы уже проходили. И если ты ему ничего не расскажешь, то так оно и останется. Только… — я замер, оторвался от окна, — Стой здесь, ничего не делай, не буди его пока, — и выскочил из комнаты, а потом и из дома к машине.
Эмили оставила толстовку в тачке, хорошо, что вообще ее взяла.
Через две минуты я вернулся в спальню, протягивая Бартон одежду.
— Сейчас спрячешь руки, и Арт ничего не заметит.
Эмили без возражений приняла вещь.
— Тебе не кажется, что он должен знать?
— Должен. Но не сегодня точно, тем более не сейчас. Как ты правильно заметила, ему и без того хреново. Я поговорю с ним завтра.
Эмили бросила на меня какой-то странный взгляд, непонятный и слишком быстрый, чтобы я мог определить его значение. Я вообще в последнее время с трудом мог понять, что чувствует именно она, а не ее волчица.
Меня всегда это удивляло в зануде. Бартон слишком четко, слишком усердно отделяла себя от своего зверя. Особенно усиленно делала это в последние три года до своего отъезда. Скорее всего причиной этому был мудак-я.
Аминь, мать твою.
Колдер просыпался тяжело и долго. Выныривал из сна, будто к его ноге был привязан бетонный блок, ему сложно было держать глаза открытыми, сложно было реагировать на слова Эм. Это и его бледная изможденная рожа заставляли сжиматься кишки.
Было до отвращения тошно видеть шута-Артура таким.
Где ты умудрился подцепить эту дрянь, Артур Колдер?
— Я что-то сделал? — спросил он, как только смог связать несколько слов. Спросил хрипло и надсадно, голосом старика, потрепанного жизнью, курившего по две пачки в день и спящего в картонной коробке.
— Нет, — чуть улыбнулась Эм, помогая ему приподняться. — Все хорошо. Мне надо взять у тебя еще немного крови, потом ты попьешь и поешь, я поставлю тебе укол, и мы вместе дождемся Роя и Криса.
— Зачем они…
— Потому что ты сейчас слабее новорожденного щенка, чувак, — провел я рукой по волосам. — Я не хочу, чтобы сегодня ты оставался один. Да и компания тебе не повредит.
— Дожил, господи, ко мне приставляют няньку. Да еще такую стремную.
— Хочешь, пришлю Роя и Франческу? — усмехнулся я.
— Фрэн — маленькая тихоня, какое с ней веселье? — скривился Арт. — Лучше уж близняшек.
— Бувье? — вскинула Эмили вверх брови, а потом тоже скривилась. — Фу, Колдер, в какой момент у тебя настолько испортился вкус?
Пока мы перебрасывались словами, она успела положить к себе на колени руку Колдера и смазать сгиб локтя антисептиком, накладывала жгут.
— Принцесса, на безрыбье и рак — рыба, — покаялся Колдер. — Ты же не согласишься со мной остаться и провести жаркий вечер.
— Жаркий вечер мне сегодня предстоит в лаборатории, — легко отмахнулась Бартон. — Но, если тебя это утешит, все мои мысли будут заняты тобой, — и зануда воткнула иглу в вену.
— Ах, принцесса, ты вынуждаешь мое сердце биться чаще, — Колдер приложил руку к груди, заставив и меня, и Эм улыбнуться.
— А вот это зря, тебе бы нервничать поменьше и стрессовать тоже нежелательно. Так что держи свое сердце под контролем, Арт.
Я смотрел, как контейнеры наполняются кровью оборотня — один, затем второй — и понимал, что сейчас ее цвет отличается от того, что был в подвале. Та кровь темнее. Намного темнее, и, может мне показалось, но гораздо гуще.
