— Познакомься, — я дернула мышкой, чтобы вывести ноут из спящего режима, — ее зовут Стеф. Она вторая жена Бостонского альфы. Далеко забралась, да?
— Вторая жена? — опешил Джефферсон.
— Ага, — кивнула. — Такое дерьмо тоже случается. Даже чаще, чем ты думаешь. Стефани — истинная, но вторая и нелюбимая. На ней урод отрабатывал удар и насиловал, чтобы получить щенков. Его первая жена — не истинная, но любимая. Ее волк носит на руках и ей покупает дома.
— Не похоже, что вы сильно облегчили ей жизнь, — снова нахмурился Маркус.
— Нет. Не облегчили. Но пытаемся. Она пришла к нам добровольно полтора года назад. Точнее, не пришла, ее к нам направил совет из Штатов. Сама бы она не добралась: изможденная, избитая, с почти мертвым, но, сука, чертовски упрямым зверем. Подписала соглашение.
— Соглашение?
— Да, — кивнула. — Все волки должны подписать соглашение о том, что добровольно готовы принять участие в наших экспериментах, о том, что понимают и принимают последствия, о том, что отказываются от претензий. Юридическая тягомотина и крючкотворство, с одной стороны… С другой стороны — это наша защита.
— Она не выглядит вменяемой.
— Поверь, когда она к нам попала было еще хуже, — кивнула зачем-то. Марк подкатил к себе второй стул, сел, немного подаваясь вперед. Отлично, теперь не придется задирать голову. — У нас ушло почти два месяца, чтобы более или менее поставить ее на ноги, откормить, по крайней мере, срастить все сломанные кости, вылечить разрывы органов и тканей, целый букет приобретенных заболеваний. Стеф подписала бумаги только через два месяца.
— Этим ты занимаешься в своем центре?
— Да. Ищу лекарство от «зависимости», — улыбнулась криво. — На самом деле начала заниматься этим сразу, как только уехала из стаи пять лет назад. Спасибо Сэм.
— Сэм? При чем тут психованная волчица?
— Ты даже не представляешь, — покачала головой, поднимаясь и подходя к кофеварке. Макклин продумал все: даже такую мелочь, как капсульный кофе. — Именно с Сэм все началось.
— Она же…
— Психованная и несчастная, — оборвала Марка. — Знаю. Но я забрала ее документы, все разработки. Там многое было несовершенно, пришлось перекраивать формулу почти полностью. И тем не менее… Саманта очень помогла. Она думала в правильном направлении, пусть и метод выбрала отстойный.
— Эмили…
— Я никого не пытаю, Марк. Не создаю монстров, не издеваюсь над оборотнями. Я просто ищу таблетку от слепой одержимости, от болезненной и мучительной зависимости. Зверь не всегда знает лучше. Зверь не всегда прав. Он просто зверь, им движут инстинкты, а они чертовски примитивная штука. Гарантируют только щенков.
Я замолчала, молчал и Джефферсон. Не говорил ни слова, мне даже казалось, что он не дышал. Хотя звук работающей и плюющей мне в чашку кофе кофеварки перекрывал вообще все. Вот бы он так же заглушал и мои мысли.
Ох зря я все-таки смотрела это видео вечером. Теперь полночи буду разбираться с формулой и искать слабые участки, думая о закономерности, которой, возможно, и нет.
Сколько раз подобное уже случалось? Иногда я сама себе напоминала наивного кладоискателя — начинала рыть, думая, что наконец-то наткнулась на что-то, а оказывалось, что это просто ржавый крючок, даже не золотая цепочка, оброненная незадачливым отдыхающим.
Я отставила свою чашку, бросила взгляд через плечо на Марка.
— Кофе будешь?
— Да, — сухо и коротко кивнул оборотень, и я поставила новую чашку, закинула капсулу, снова повисла тишина.
Ну и ладно. Я не тороплю.
— Ты полагаешь, что если найдешь таблетку от «зависимости», — Марк принял из моих рук кофе, заглядывая в глаза, — то все решится по щелчку пальцев? Больше не будет несчастных оборотней?
— Не «если» Марк, а «когда», — я поспешила отойти подальше. — По щелчку не решится, и несчастные оборотни будут, но… по крайней мере, у нас появится выбор. Шанс уйти от того, кто причиняет тебе боль. Выбраться из клетки зависимости. Ты когда-нибудь задумывался о том, что у волка-наркобарона, у волка-серийного убийцы, у волка, торгующего оружием, тоже где-то есть пара? И ладно, если она такая же отбитая, как и ее партнер… А если нет? Мы ведь не идеальные, среди оборотней психов и ублюдков отнюдь не меньше.
— Выбор есть и сейчас, Эм. В конце концов, мы не просто так можем иметь щенков только от определенного партнера.
— Конечно, не просто, — хмыкнула я. — Это законы эволюции, сдерживающий нашу численность очень продуманный инструмент. Не будь его, мы бы уничтожили человечество и планету. Но тут ничего и не изменится. Вот только страдать при этом не придется. Никому. И потом, тебе не кажется, что это инфантилизм? Его крайняя степень — полагаться в таком вопросе на волка? Ты же не полагаешься на зверя, когда принимаешь решения в бизнесе, когда выбираешь себе машину, когда решаешь светлое или темное сегодня выпить? Так почему отдаешь ему полное право решать, с кем тебе быть? Почему зависишь от него?
— Потому что зверь знает лучше, — уверенно проговорил Марк. Уверенно и убежденно.
— Да неужели? Откуда тогда взялись эти шестьдесят с хреном процентов, Марк? Что это за дебильная, по-детски наивная вера в сказки?
— Это не вера в сказки, Эмили. Это наша природа, то, кто мы есть.
— Кто мы есть? Хочешь, я расскажу тебе, кто мы есть? — разозлилась я. — Мы — незрелые мальчики и девочки, Марк, именно из-за таких вот убеждений. Кто-то когда-то вложил в наши головы мысль о том, что зверю виднее. И…. И мы просто перестали что-либо делать. Мы остановились в развитии и не готовы к реальности, к тому, что ждет за пределами чертового снежного шара.
— Это не так, Эмили. Посмотри вокруг. Разве волки стаи Макклина страдают? Разве волки моей стаи страдают?
— Ты не слышишь меня, — покачала головой, — или не понимаешь. Давай тогда по-другому. Давай на пальцах. В центре ведутся разработки не только «вакцины от зависимости», там работают ученые почти всех направлений: генетики, ниптонги, психологи. Последние — самые интересные. Знаешь, что они говорят? Сегодняшние волчицы и волки стремятся только к обретению пары, ведут себя, живут и действуют, как в проходной романтической комедии. Им кажется, что они ее герои, что вот сейчас они пройдут все испытания, обязательно смешно и весело, победят незлых злодеев, найдут пару и… — я замолчала, сделала глоток кофе, вдруг поймав себя на мысли, что совершенно не понимаю, зачем ему что-то доказываю и объясняю. Зачем… защищаюсь? Я защищаюсь? Это действительно так выглядит? Будто оправдываюсь, будто в чем-то виновата или делаю что-то предосудительное.
— И? — вернул меня в реальность оборотень, почти требуя ответа. Он ждал его, он действительно хотел его услышать. Уж не знаю, зачем. Иногда розовые очки все-таки лучше не разбивать — осколки из морды вытаскивать очень больно.
— И все, Марк. Дальше все, понимаешь? Титры. А за титрами пустота и неизвестность. Взрослый мир и его взрослые проблемы, тера, сука, инкогнита для этих мальчиков и девочек. И они не способны с ним справится, не способны даже понять. Чувствуют себя обманутыми, преданными, загнанными в угол. Их просто не научили, не готовили к этому. Им сказали, что волк все решит за них. Вот только незадача: волк — животное, он не способен на что-то кроме самых примитивных, самых простых эмоций. Им движут всего два базовых инстинкта: выжить и продолжить род. Остальное — вне его понимания.
