— Клади руки, — она похлопала ладошкой по пледу.
— А…
— Давай, клади, — поторопила Бартон, когда я на миг замешкался.
Ее ладони накрыли мои костяшки, стоило выполнить просьбу. Уже знакомое тепло и покалывание. Было, на самом деле, очень приятно. Как будто зарылся пальцами в теплый песок на берегу озера.
Когда все закончилось, Эм поднялась на ноги и вернулась к рюкзаку, снова достала шоколадку. Ее руки дрожали при этом так, что она никак не могла открыть дурацкую Аеро.
— Давай я, — я снял обертку и протянул батончик Эм.
Она была бледной, а на лбу показалась испарина, глаза при этом горели, как два фонаря. Блестели каким-то ненормально зеленым.
— Спасибо, — чопорно кивнула мелочь.
С шоколадом в этот раз она расправилась еще быстрее, чем в прошлый, снова потребовала, чтобы я полил ей на руки, застегнула свой рюкзак и направилась к двери.
И ни слова, абсолютно ничего.
— Эмили, — окликнул я девчонку у двери, — спасибо тебе!
— Не за что, — пожала она плечами, надела своего розового монстра и спустилась с крыльца.
— Можешь приходить сюда, когда захочешь! — крикнул уже ей в спину.
— Ага, без разницы, — отозвалась зануда и зашагала вперед. Косички подпрыгивали на рюкзаке, как два мертвых ужа.
А у конца дорожки Бартон вдруг оступилась, зацепившись кроссовкой за деревяшку, но, к счастью, сумела удержаться на ногах.
А я все смотрел ей вслед.
— Давай расчистим дорожку, — сказал я Колдеру, когда Эмили совсем пропала из виду.
— Да, надо, — кивнул Артур, поднимаясь.
И следующие три часа мы под задорные подбадривания Крис убирали с дорожки всякий хлам, траву и сорняки.
Глава 2
Эмили Бартон
Джефферсон сбил меня с толку. Его поведение настолько отличалось от того Марка, которого я знала все это время, что становилось не по себе. Он смотрел по-другому, говорил по-другому, даже двигался по-другому.
И в то же время… все осталось по-прежнему. Это его «я-альфа-у-меня-самые-большие-яйца-в-округе» так и перло из каждого слова.
И я на йоту не верила этим смеющимся карим глазам. Ни на миг.
Хотя сердце бухало в горле, а дыхание сбивалось.
Я вытравила, выжгла, вырезала свою любовь к нему тесаком размером с Торонто и швырнула ее под ноги Фэллону в ночь своего новолуния.
С меня хватило, я больше не собиралась через это проходить, никогда в жизни, ни под каким предлогом.
Я упала на кровать и всмотрелась в темный потолок.
Арт…
Какого черта ты не позвал меня раньше?
Мы продолжали поддерживать с Колдером связь, когда я ушла. Болтали в мессенджерах, созванивались, обменивались фотками. Он приезжал ко мне несколько раз, и я водила его по барам Эдмонтона, мы хрустели орешками, пили пиво и смеялись над проделками из детства.
Последний такой визит был всего три месяца назад, и Колдер выглядел нормально. Не было никаких признаков, вообще ничего.
Ничего такого, что могло бы сейчас объяснить его состояние. А они должны были там быть. Просто обязаны.
Или…
Я села в кровати, дотянулась до телефона и набрала Фэллона.
…не могла же я их пропустить? Не заметить?
— Моя пастила, скажи мне, что ты так хотела услышать мой голос, что не смогла дождаться утра?
— Привет, Филипп, — улыбка тут же расползлась по губам. — Да, я так хотела услышать твой голос, что не удержалась. И есть еще кое-что…
— Конечно есть, мой круассан с ванилью, между нами всегда что-то стоит…
Я расхохоталась. Фэллон — чудик.
— Ты сможешь завтра зайти ко мне в кабинет и сбросить кое-какие данные на почту?
— Эм, если это что-то, связанное с…
— Нет, — оборвала я начальника. — Они никак не связаны с моей работой в центре. Можешь их даже просмотреть. Это личное.
— Такой серьезный тон, принцесса, о чем ты думаешь?
Фэллон читал меня всегда, как открытую книгу, видел больше, чем все остальные. Странно, но с ним мы были гораздо ближе, чем с Диланом, который забрал меня из стаи, благодаря которому все и началось.
— О том, что могла пропустить что-то важное, о том, что не заметила или не обратила внимания…
— Ты уже видела своего друга? — на заднем фоне хлопнула дверь, зашумела в кране вода.
— Завтра.
— Тогда не думай об этом и ложись спать. Если хочешь мое мнение, то я уверен, что ты ничего не пропустила. Ты никогда ничего не пропускаешь.
— Спасибо за попытку приободрить. Как дела в центре?
— Пока без изменений. И нам нужно что-то решать со Стеф. Она сейчас в карантине, у нее хорошие дни, но долго это не продлится.
— Я думаю над этим, Филипп, — уверила я доктора. — Переведите пока остальных на плацебо.
— Эм… — насторожился Фэллон.
— Я хочу посмотреть, как долго они протянут, как долго будет выводиться образец. Хочу вернуться к исходникам. Новеньких нет?
— Нет, моя сахарная вата.
Хотелось сказать, что это очень хреново, но я лишь поблагодарила Филиппа и отпустила обратно спать. В конце концов, он не виноват в том, что мне всякая дрянь в голову лезет, а чувства в полном бардаке.
Неожиданно.
Мне казалось, что я сильнее этого.
Я дотянулась до дорожного кейса и достала шприц и ампулу. Поморщилась, когда игла вошла в бедро, потом все убрала и только после отправилась спать, все еще ругая про себя засранца Колдера и стараясь гнать мысли о Марке.
Я просто устала. Это просто стресс. Завтра я приду в норму.
А утром, точнее в обед, когда спустилась вниз, в нос ударили запахи кофе и свежих булочек, дверь на улицу была открыта, и Джефферсон стоял у подножия лестницы крыльца, спиной ко мне.
Он прижимал к уху мобильник и, судя по напряженной шее, был явно недоволен беседой.
— Мне все равно, — глухо прорычал Марк и повернулся, и словно споткнулся о мой взгляд. Замер на миг, выдохнул. — Займись этим. Мне пора.
Он засунул телефон в задний карман джинсов и улыбнулся мне. Джинсы и футболка… Вчера был костюм. Джефферсон сегодняшний однозначно казался мне более привычным и понятным, чем вчерашний.
— Доброе утро, зануда, я принес завтрак.
— Ага, — кивнула заторможено, пытаясь понять, с чего вдруг этот аттракцион невиданной щедрости. Маркус Джефферсон никогда ничего не делал просто так. Маркус Джефферсон не умел заботиться. Маркус Джефферсон был альфой до мозга костей, от кончика ушей до кончика хвоста и делал все исключительно на благо стае.
