Книга Палитра его пороков, страница 15. Автор книги Анна Веммер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Палитра его пороков»

Cтраница 15

Но я отмахиваюсь. Дождь, вроде, кончился, до парка недалеко, а там я мигом. Никому нет охоты подолгу беседовать об искусстве в такую сырость. К тому же на мне толстовка с капюшоном.

Свою ошибку я понимаю сразу, как подхожу к парку. Капюшон не спасает, я стремительно превращаюсь в выхухоля из любимой Элиной сказки. Тот тоже мерз под дождем, в одиночестве, и не знал, к кому приткнуться.

Вот и я иду, сжимая под толстовкой файл с эскизом. По волосам стекает вода, ноги ледяные, а дождь все усиливается и усиливается. Где-то вдалеке грохочет гром, приближается к нам.

Но самое главное то, что у меня сердце колотится так, словно иду я на казнь. Так, наверное, чувствует себя котенок, которого сжимают в руке, чтобы отнести на речку и безжалостно утопить.

Останавливаюсь на привычном месте и вглядываюсь в серую даль. Холодно. Зуб на зуб не попадает. Хотя, может, это от страха. Скорее всего от страха. Я молюсь, чтобы он не пришел. Закрываю глаза и прошу небо, чтобы Сергей Серебров просто забыл обо мне.

Но когда снова смотрю на аллею, то вижу его.

Дергаюсь. Едва не пускаюсь наутек, только оцепенение не дает сдвинуться места.

Бог ты мой… это как встреча двух миров, удивительно разных. Моего, холодного, мокрого, пропитанного дождем. В нем я, одетая в джинсы и кроссовки, дрожу от волнения.

И его мир. Больших денег, комфорта, тепла. Его даже непогода обходит стороной. Серебров одет в темные джинсы и тонкий кашемировый черный свитер, на ногах — идеально чистые ботинки. Над головой зонт. Он будто окружен защитным полем, куда не попадают холодные капли дождя.

Он останавливается напротив меня. Смотрит, обжигает своим взглядом, видит насквозь.

— Принесла эскиз?

Я протягиваю дрожащей рукой файл. Мужчина берет его и долго рассматривает.

Неизвестность хуже всего, мои нервы как натянутая струна. Я закусываю губу, до боли и солоноватого привкуса крови.

Смотрю на его лицо. Бесстрастное, равнодушное. Холодные глаза, рассматривающие рисунок.

Мне вдруг становится стыдно за слабость, за наивность. Хочется провалиться сквозь землю, сделать так, чтобы он никогда не видел этот эскиз. Спрятать, как самый постыдный секрет.

Никогда я еще не чувствовала стыда, от которого сжимается сердце. Никогда еще не мечтала спрятаться, чтобы не трогали вложенный кусочек души.

— Это… — Я голос свой не узнаю, чужой какой-то, жалобный. — Плохо, я знаю. Я… переделаю через неделю, попробую еще…

А затем вырываю из его рук файл и бросаюсь прочь. Сбежать! Забыть его лицо, забыть собственный порыв! Идиотка… какая же идиотка, вздумала играть со зверем. Насмехаться над ним, унижаться самой. Разве можно хоть на секунду поверить, что Сереброву интересны мои иллюзии? До чего вообще можно докатиться… как бездомный щенок. Его ногой, а он в глаза заглядывает и все ищет “может, это он, мой хозяин, и у него есть теплый дом?”.

Я делаю лишь несколько шагов, как стальные пальцы сжимаются у меня на плече. Одним движением Серебров разворачивает меня к себе и втягивает под зонт.

Боже, здесь даже воздух теплее… или это иллюзия от того, что мужчина очень близко. Стоит только чуть податься — и коснешься мягкого черного кашемира.

— Нет, — хрипло говорит он. — Дорисуй.

Пока до меня доходит смысл его слов, он повторяет:

— Дорисуй этот.

А затем вдруг вкладывает в мои онемевшие от холода пальцы зонт и быстро уходит прочь, не боясь ни дождя, ни сверкающих в небе молний.

Я смотрю ему вслед и кажется, будто тепло осталось со мной, под черным зонтом с деревянной глянцевой ручкой.

Глава шестая. Игра без правил

Он расколотил кабинет. С психу разбил чашку о зеркало, которое сразу покрылось паутиной трещин. Запустил здоровой малахитовой пепельницей в стекло. Разнес глобус-бар прямо вместе с бутылками, стоявшими в нем. Ну и так, по мелочи, ноутбук шарахнул.

А потом улетел в Рим. И хоть командировка вполне позволяла вернуться в субботу вечером, чтобы в воскресенье быть в парке и забрать рисунок, который Кисточка наверняка подготовила, но он специально взял билеты на понедельник. И все воскресенье трахал рыженькую Диану до тех пор, пока она не взмолилась о передышке.

Только он своего так и не получил. Хотя вряд ли смог бы сказать, что вообще его бы удовлетворило. И нет, Серебров не бежал от мыслей о Кисточке, только даже самые грязные фантазии с ее участием не особенно помогали. Чертова девка.

В понедельник, прямо с рейса, поехал домой.

— Сергей Васильевич, — Рита встретила в гостиной, чистила камин, — Константина Васильевича осмотрел врач.

— И?

Он и так знал ответ.

— Нужна реабилитация. Нужно разрабатывать, ехать в Германию, проходить курсы физиотерапии. На дому это невозможно.

— Позже с ним поговорю.

— А еще закончили монтаж в пустых комнатах.

Это Рита произнесла с нескрываемым любопытством. Она давно на него работала, так что имела безоговорочное право интересоваться. Но тогда ему не хотелось вдаваться в объяснения — у него их просто не было.

А теперь он сидит в детской и смотрит на шкаф с книгами.

В свое время он бы отдал за такой шкаф душу. Здесь не просто книги, здесь подарочные интерактивные издания. "Океанология" с объемными фигурками обитателей морских глубин, обложка книги щедро украшена сине-зелеными кристаллами. "Драконоведение" с ярким янтарем в глазу дракона на обложке. "Алиса в стране чудес" — огромная книга с кучей магнитов, закладок, объемных страниц. Новогоднее издание про елку, книга мифов о викингах. Сказки, сказки, "Путешествие Алисы", какие-то девчачьи книги про барби.

В другом конце кровать в виде тыквы-кареты, как у золушки. С милым пологом, на котором вышиты светящиеся звездочки. Письменный стол, стул, большая мягкая площадка, отдаленно напоминающая сцену, с игрушками. Пара кресел и телевизор. В детской, сидя в мягком кресле, Сергей чувствует себя не в своей тарелке.

Если выйти через арку в смежную комнату, то можно попасть в другую спальню, более сдержанную. С большой кроватью, огромным столом, офисным кожаным креслом и диваном, который непривычно повернут не в центр комнаты, а к окну, на лес.

Но там не так тошно. А вот в детской — в самый раз. И даже коньяк, последний уцелевший после погрома, что он устроил, не спасает.

Рита входит бесшумно, ставит на столик перед ним чашку с кофе и долго, задумчиво смотрит на ряды разноцветных книг.

— Не мучили бы вы себя, Сергей Васильевич. Зачем сделали ремонт?

— Понятия не имею. — Он усмехается и выливает остатки коньяка в кофе. — Захотелось.

Рита улыбается. Тепло так, как улыбаются хорошему другу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация