— Ну и что ты там рисуешь? А где хоть?
— В гостиной, городскую панораму.
— В гостиной… ну-ка, напомни, что там в этой гостиной есть?
Я хмурюсь. Его вопросы кажутся странными.
— А ты что, из комнаты сто лет не выходил и не в курсе, где у вас гостиная?
— Ну вообще-то да, — спокойно отвечает он.
— Почему?
Я поздно соображаю, что спрашивать о таком нехорошо. Мало ли, какие могут быть причины? Но прежде, чем успеваю извиниться, он легко отвечает:
— А не могу.
Стаскивает одеяло с колен, и я вижу, что у парня нет одной ноги.
— Извини, я не знала.
Правда, я вижу в углу костыли, но прикусываю язык, потому что не мое дело, пытается он выходить или нет. И как он здесь вообще живет взаперти.
— Авария, — пожимает он плечами. — Автогеном вырезали.
Я не знаю, что говорят в таких случаях. И молчу. Но свои проблемы как-то резко начинают казаться совсем незначительными.
— Ты ванную ищешь? Дверь перед моей.
— Спасибо.
Поднимаюсь, делать мне здесь больше нечего. Я вообще не должна была встретиться с ним.
— Я Костя. Нарисуешь мне что-нибудь, Женя?
— Что нарисовать?
— Не знаю. Что-нибудь в подарок, для поднятия боевого духа. Что ты обычно рисуешь?
— Что закажут. Я давно не рисовала для себя.
— Вот нарисуй и подари. Стены пустые. Будет висеть картинка.
— Хорошо.
Я и впрямь нарисую. Даже, кажется, знаю, что именно.
— И еще, — окликает он, когда я уже открываю дверь, — брату не говори, что была у меня. Разозлится.
Брату. Значит, у Сереброва есть брат.
Вот оно как, не все в его жизни сверкает богатством и благополучием. Почему он прячет брата в самой дальней комнате огромного дома? Почему не помогает ему? Отсутствие ноги — не приговор, с деньгами и медицинскими центрами в собственности можно сделать протез, люди Олимпиаду выигрывают на протезах.
Наверное, я чего-то не знаю, и стоит с этим Костей быть поосторожнее. Возможно, стоит забыть о комнате, об ее обитателе, делать то, зачем меня здесь поселили и не влезать в чужую семью.
Но я ведь обещала. Всего один рисунок. На пустую стену в комнате-клетке.
* * *
Следующая неделя проходит спокойнее. Нас с Элей селят в небольшую, но очень уютную палату. В ней койка для ребенка и небольшой диванчик для матери, на котором я и устраиваюсь на ночь. Кормят нас обеих, да так, словно на убой. Меня заставляют принимать какие-то витамины, чтобы не рисковать и не заразиться.
Элька быстро идет на поправку и вовсю наслаждается книжками, что я принесла из дома Сереброва. У нее таких никогда не было. Мы часами сидим и рассматриваем яркие иллюстрации, трогаем объемные элементы и читаем сказки. Даже мне интересно.
Еще я рисую. Конечно, при Эле не решаюсь достать рисунок для Сереброва, так что рисую Косте что-то "для души". Это фэнтезийный замок на парящем в небе острове, вокруг которого летают драконы. Эскиз мне нравится, хочется нарисовать постер маслом, но краски приносить в больницу нельзя. Так что я откладываю рисунок до лучших времен и просто отдыхаю от жуткой недели.
Порой у Эли иногда еще поднимается температура. В одну из таких ночей дней моя девочка начинает хныкать. Я встаю, чтобы напоить ее водичкой, и слышу жалобное "мама". Сначала думаю, что она зовет свою маму, оставшуюся лишь в смутных детских воспоминаниях, но Эля обращается ко мне.
Это ее тихое "мама" выбивает из колеи, я долго брожу по коридору.
Наверное, это неизбежно. Маленький ребенок обязательно назовет мамой ту, которая заботится о нем. Но мне настолько страшно брать на себя такую ответственность, что даже руки трясутся. А если у меня не получится? Если я не смогу быть ей матерью?
Но я не могу делиться переживаниями с Элей, а больше не с кем. Поэтому возвращаюсь в палату, целую племяшку на ночь и засыпаю. Так проходят наши дни в больнице, так я оживаю, видя, как Эле становится лучше.
И, наконец, нас отпускают домой. Наверное, этот врач, с веселой улыбкой прощаясь с Элиной, думает, что сейчас мы поедем к родным, в любимые стены и будем там выздоравливать, раз в день приезжая на физиолечение. Но на самом деле мы едем в огромный, но очень холодный дом.
Хотя для Эли это приключение. Она последние несколько дней постоянно расспрашивает, куда мы поедем и что за дом такой, в котором мне нужно нарисовать картинку. В машине вертится, как егоза, соскучилась за двадцать дней по больницам, по активностям. Надеюсь, мне будет можно погулять с ней в саду.
Я не видела Сереброва уже давно. Он уходит рано утром, приходит поздно вечером, а я все время в больнице. Но сейчас четко осознаю, что час встречи близок, и мне страшно его приближать.
Мы с Элей сразу поднимаемся на второй этаж, и я с замиранием сердца жду ее реакции на комнату. Конечно, кровать в виде тыквенной кареты Золушки, где у приступочки даже есть фигурка мышки-лакея, ее восхищает. Как и все остальное в светлой и просторной комнате.
— А кто здесь живет? — спрашивает Эля.
— Пока что будем жить мы. Пока я рисую картину на стене. Несколько месяцев.
— А раньше кто жил?
Я не могу объяснить племяшке, почему Серебров сделал для нее комнату, не могу подобрать нужных слов.
— Я не знаю. Может, у хозяина дома бывают гости с детьми и он держит комнату для них. Тебе не нравится?
— Нравится!
Она с восхищением, но немного робко, трогает игрушки, рассматривает книжки. Боится трогать чужое. Мне приходится сесть вместе с ней и рассмотреть все, что есть в комнате. Поваляться на маленькой кроватке, распаковать чайный кукольный сервиз, открыть для нее книжки и немного пособирать большой паззл с мультяшными героями. Постепенно Эля осваивается и играет уже без меня, а я пишу список покупок для Ромы. Варианты эскиза готовы, сегодня вечером придется поговорить с Серебровым.
Я почти засыпаю прямо на полу, глядя, как Эля устраивает зайчачью свадьбу с двумя плюшевыми игрушками. Но вдруг слышу шаги и какой-то шорох. Прежде, чем выйти во вторую комнату, прикрываю дверь.
Это всего лишь Рома. Водитель таскает какие-то свертки, пакеты и коробки.
— Это что? — спрашиваю я.
— Не знаю. Сергей Васильевич велел занести к вам. А вот это отдать лично в руки.
Я получаю белоснежную тяжелую коробку. Ужасно любопытно, что в ней: ни надписей, ни ярлычков. Коробка обтянута пленкой.
— Спасибо… наверное.
Отдаю Роме список красок, инструментов и растворов, рассказываю, где это все продается, а затем, когда он уходит, усилием воли заставляю себя отложить принесенные коробки и заняться Элей. Рита приносит нам обед, Элька с удовольствием пробует кальмаров и остается в восторге. Потом я укладываю ее на дневной сон. В комнате можно задернуть шторы, включить проекцию звездного неба на потолок и наслаждаться. Я сама чуть не засыпаю у ее кровати.
