Иногда этот "кто-то" и оказывается идиотом. Как сейчас.
— Сергей Васильевич?
— Слушаю тебя, Савельев.
А хочется сказать "шел бы ты нахер, Савельев", но так говорить нельзя, меньше всего ему сейчас нужно разбирательство в суде.
— Я к вам с предложением.
— Излагай.
— Сами понимаете, я пострадал на работе, ТБ не нарушал, суд будет на моей стороне, а журналисты тем более, сейчас такие истории любят. А таких, как вы — нет. Хайп будет до небес.
— Я ж тебе предложил до ебени матери денег, Савельев, еще тебе что надо? Писю пососать?
— Оставьте свои фантазии, Серебров, — смеется этот гаденыш. — Давайте так. У вас два варианта. Первый — я иду в суд, в газеты, в интернет. Вы платите мне кучу денег и еще потом несколько лет откупаетесь от проверок, а отмываете репутацию вообще вечность. И второй вариантик. Я отказываюсь от претензий, сходимся на оплате больничного по ТК. И вы ее отпустите.
— Кого?
Как будто он, блядь, не знает.
— Женю, — следует ответ.
— Женю, — передразнивает его Серебров. — Ты Женю-то спросил, хочет она, чтобы ее отпустили, или нет? А то так отпустишь по чьей-то доброй воле, да и свалится.
— Идите нахер, Серебров, я условия дал. Женю отпусти. И жопа целая останется.
— Давай я тебе тоже два варианта дам. Первый — закрываешь хлеборезку и отдыхаешь в санатории. А второй — тебе из-за нарушения ТБ, УК, ЯРБ и других аббревиатур случайно вместо обезболивающего вколят что-нибудь другое. Не менее эффективное. Уяснил?
— Не посмеешь.
Савельев не сдается, но Сергей-то не дурак, он слышит в голосе страх. Знает, тварь, что за ним дело не станет. И Женя не узнает. Ну был Савельев. Пропал. Подумаешь. Главное, что больше ее не достает и на горизонте не мелькает.
— Малыш, ты не того себе противника выбрал. Я тебе в компенсации не отказываю. Предложения озвучил. Лечишься за наш счет, реабилитируешься за наш счет, больничный тебе оплачивают куда лучше, чем по ТК. Полезешь хайповать — будешь сидеть на официально положенных харчах. Поверь, они не слишком радужные, мы тут не в штатах. Полезешь к своей бывшей, просто нахрен откручу яйца, понял? Все, завтрак не пропусти, ты на усиленном питании.
А ведь выбесил, гаденыш. И хватит же мозгов полезть в сеть с известным "Спасите, помогите, проклятый комерсант против честного работяги!". Женю ему, мать его, отпустить. У Жени с ним теперь свои долги, а Савельев пусть радуется, что ему его простили. Еще и профит поимел, не такие уж там ожоги, чтобы полгода по санаториям страдать.
Он едва дожидается начала рабочего дня, чтобы вызвать зама и спросить за этот звонок. И насчет мифических нарушений ТБ, и насчет того, почему никто не объяснил гаденышу, что надо сидеть тихо и не дергаться. Уже к обеду настроение на нуле, это чувствует даже секретарша.
— Кофе сделай, черный. И без сахара.
Чем бы отвлечься? Трахнуть ее, что ли. Кисточка все равно не дает, да и толку ее дергать, сутки назад помирала лежала. Она не понимает, какая пытка видеть ее каждый день и держаться. А самое мерзкое, что даже если сейчас отодрать секретаршу, легче все равно не станет. Гребаная зависимость, его раньше так только на рыжих клинило, да и то по большей части после развода.
Словно у Кисточки есть с ним ментальная связь, на телефон вдруг приходит сообщение. А в нем фотографии, от которых член становится каменный, а внутри все переворачивается. Она просто меряет платья. Не такие, какие порой надевают эскортницы на вечеринки, а скромненькие, почти школьные, черные платьица. Он чувствует себя извращенцем, с жадностью всматриваясь в точеный силуэт, выглядывающие из-под юбки коленки и растрепанную копну каштановых волос.
Охрененная девка. Причем вот сейчас, пока не поняла свою привлекательность, особенно охрененная.
Секретарша приносит кофе, но ему плевать. Серебров пытается представить Кисточку рядом с собой в каждом из этих платьев. Вообразить, как каждое он снимет с нее.
Он так погружается в фантазии, что не замечает, как женщина, находящаяся тут, в этом кабинете, заходит за спину и обнимает его, покрывая шею мелкими поцелуями. Он закрывает чат, но она все равно успевает увидеть Женю.
— Кто это?
— Никто. Не сейчас, я занят.
— Вы словно наняли меня и впрямь работать со служебками. Совсем не обращаете внимания.
— Неплохо было бы и поработать, у тебя в столе черт ногу сломит.
— Кто она такая? — улыбается. — Она с нами будет? Втроем?
— Нет, — резко, неожиданно даже для себя, отрезает Сергей.
Это "нет" словно порождает ледяной ветер в кабинете. Наталья. Ее зовут Наталья. Она садится напротив и смотрит так, словно давно познала уже всю мудрость человечества и отношений в частности. Странное выражение лица для шлюхи.
— Вы ей нравитесь.
Серебров удивленно приподнимает бровь. Это что, с ним, как со школьником, сейчас будут воспитательную беседу проводить?
— По-моему, я не спрашивал твоего мнения. Принесла кофе? Проваливай, если не хочешь остаться без работы. Умная нашлась какая.
Нет, все же совсем идиоток он трахать не умел. Инстинктивно выбирал каких-то стервозин. Что Вероника, что эта — одного поля ягоды. Что ей лишиться места? Если твоя работа — раздвигать ноги, работодателей полно. С инженерами и программистами, жаль, сложнее.
Что за мир, где шлюхи успешнее врачей?
— Она фотографируется так, чтобы казаться лучше. Считает, что у нее неидеальная фигура, поэтому поворачивается чуть полубоком, вот так. И приподнимается на носочки. Так фотографируются не для себя.
— У тебя все?
— Отгул хочу. На завтра.
— Подрабатываешь?
— Ребенок ветрянку подхватил.
Серебров давится кофе и надсадно кашляет. Какой, мать ее, ребенок?!
— У тебя дети?
— Да, иногда я ртом могу не только то, что вам хочется, но и отвечать на вопросы. Которые вы, впрочем, не хотите задавать. Хотя бы резюме мое, что ли, прочитали.
Что ж, упрек справедливый. Когда он ее собеседовал, смотрел совсем не на резюме.
Любопытство берет свое. Едва за Натальей закрывается дверь, Серебров находит в почте отклик на вакансию и теперь уже внимательно читает. Наталья Диденко, тридцать один год, в разводе. Имеется ребенок шести лет. Образование…
— Нихрена себе, — вырывается у него.
Выходит в приемную. Рыженькая девчонка, на вид тридцать, конечно, не дашь. Бойкая, активная в постели, такая, какую он искал.
— Генетик? Серьезно? — спрашивает он.
Бойкая сексуальная секретутка, как он ее называл, стремительно превращается в немного испуганную Наталью, генетика с образованием престижного ВУЗа.
