— Ничего, не все сразу. Придется потерпеть пару неприятных процедурок. Кстати… к вам тут на минутку.
Он чуть разворачивает кушетку, чтобы я видела входную дверь. Сознание спутанное, я словно в вязком киселе. Пытаюсь вспомнить имя и тут же понимаю, что врач сам его назвал — Евгения. Как же адски сложно… странное состояние. Я все помню и одновременно не помню, продираюсь через обрывочные мысли, хаотичные картинки.
В палату вдруг заходит девочка, и я ее узнаю.
Эля… Элька!
Она так выросла… или мне кажется? Сколько я была в отключке? Что случилось? Господи, только бы не годы! Мне кажется? Наверное, кажется, она ведь еще маленькая… я не помню эту одежду. Но я имя-то свое периодически забываю.
И все же это моя девочка, Элька. Смотрит на меня жалобно, сердце заходится в истерике. Хлюпает носом. Мне хочется ее успокоить, сказать, что все будет хорошо, что я обязательно к ней вернусь, только пусть еще немного потерпит. Но я не могу, слова путаются, а губы не слушаются. Какой-то части меня вообще кажется, что я никогда не очнусь окончательно, так и буду лежать в полусне, неспособная закричать или пошевелиться.
Каким-то чудом удается поднять дрожащую руку. На то, чтобы погладить Элю, конечно, сил не хватает. Но в момент, когда я уже готова сдаться, мое запястье обхватывает теплая ладонь.
По телу проходит волна странного… нет, сказать удовольствия было бы неправильно. Спокойствия, тепла. Я могу прикоснуться к Эле, чужие руки помогают провести по ее щеке кончиками пальцев. Удивительно живое прикосновение. Я не чувствую ничего, кроме нежной кожи моей девочки и немного грубых пальцев, переплетенных с моими.
Это отнимает все силы, но в то же время дает новые. Я закрываю глаза, чтобы немного поспать. Но на этот раз проснуться.
Второе пробуждение выходит легче первого. Из меня вытащили почти все трубки, по крайней мере те, что торчали изо рта и носа. Я могу сама дышать, могу сглотнуть слюну. Удивительные простые радости. Но по-прежнему не могу толком пошевелиться, только слабо поежиться и приподнять руку, из которой торчит катетер с трубкой капельницы.
— Евгения? — раздается голос из угла.
В палате темно. Очевидно, уже ночь, а за мной оставили присматривать медсестру.
— Я — Лена. Сейчас позову врача. У вас все хорошо?
Пожимаю плечами, но потом, подумав, киваю. Я жива, уже хорошо.
Врач заспанный, но чрезвычайно довольный. Сейчас я могу его рассмотреть. Уже немолод, явно из старой гвардии. Подтянутый, с блестящей в слабом свете ночной лампы лысиной и забавными, почти квадратными, очками.
— Ну что, проснулись? Как у нас дела?
Я чувствую себя ребенком, к которому заявился дядя-доктор. Мне дают совсем немного воды и минут десять я пытаюсь произнести хоть слово. Когда это, наконец, удается, голос свой не узнаю.
— Что случилось? Почему я здесь?
— Не помните? Это нормально. Несчастный случай. Вам близкие расскажут, вы упали с большой высоты.
Хмурюсь, пытаясь восстановить события перед падением во тьму, но добиваюсь лишь головной боли.
— Вспомните, — утешает меня врач. — Все пройдет постепенно.
— А ходить?
— Ну не все сразу, Евгения, вы почти месяц были без сознания, без движения. У вас сложные переломы, еще не срослась рука, вы крайне неудачно на нее упали. Да и с ноги мы гипс не сняли. Пока что будете восстанавливаться в постели. Завтра, если все будет хорошо, на рентген. Потом подумаем о реабилитации. Полежите сначала у нас, затем в реабилитационное отделение. Там вас будут ставить на ноги.
— Сколько времени это займет?
— У нас недельки две-три, потом месяцок там. Думаю, Новый Год встретите дома.
— Новый год?! — ахаю я и кашляю, резкое движение головой отдается адской болью в теле.
— Возможно, пораньше. Состояние у вас неплохое, хотя, конечно, травмы бесследно не проходят.
— Значит сейчас… конец сентября?
— Да, послезавтра первое октября. Золотая осень. Но вы не переживайте, уже неделю стоит отвратная погода, сырость, слякоть. Сегодня еще полежите на всякий случай в реанимации, а завтра переведем. Будете в окошко смотреть.
Я закрываю глаза, пытаюсь справиться с эмоциями и переварить услышанное.
— Вам нужно настраиваться на позитив. Вы выжили, вам повезло. Травмы серьезные, но совместимые с жизнью. Легкая заторможенность, пробелы в памяти и другие неврологические симптомы после комы — это нормально. Функция почек не нарушена, сердце сильное. Так что я настроен оптимистично, и вам того же советую. Тем более, что дома ждет ребенок. Пообещайте мне настраиваться на выздоровление.
Я слабо улыбаюсь и киваю. Слова врача немного успокаивают.
— Сейчас поставлю вам обезболивающее, но оно не самое сильное, так что может поболеть немного. Постарайтесь потерпеть и утром описать мне характер болей. Но если будет нестерпимо, зовите медсестру. Она круглосуточно с вами, только каждый час перерывы по десять минут. И вот еще…
Он достает из кармана мобильный телефон.
— Вообще это строго запрещено. Не включайте его без надобности. Но Сергей Васильевич очень просил. Раз уж у вас палата отдельная и вы просто под наблюдением… но не злоупотребляйте. Хорошо?
Я киваю, чувствуя, что снова устала.
Сначала это похоже на неглубокий сон. Я лежу, смотрю на тускло освещенный потолок. Пытаюсь ни о чем не думать, и в таком состоянии это единственное, что получается хорошо. Если вызывать в памяти приятные картины, то ждать становится легче. Я думаю об Эльке, о том, как она скучает и как после выписки мы обязательно пойдем в парк. Купим там целую гору мороженого и съедим возле пруда с утками. А мороженое непременно ананасное…
Потом приходит боль. Кажется, что болит каждая клеточка тела, хотя на самом деле ноет рука и раскалывается голова. Потом подключается боль в спине, и я уже не могу ни спать, ни думать о хорошем. Только тихонько сквозь зубы скулить.
— Позвать доктора? — спрашивает медсестра.
— Нет… погодите… можете выйти на полчасика?
— Если что, кнопка на бортике кушетки.
Когда Лена закрывает за собой дверь, я берусь за телефон.
Сначала думала, не буду звонить. Но сил совсем не осталось, и…
— Привет. — Он берет трубку сразу же.
Я долго молчу. Мне кажется, мы не виделись несколько лет, хотя на самом деле прошел всего месяц.
— Привет.
— Как ты?
— Больно.
— Врачу звякнуть?
— Нет. Я не хочу снова спать.
— Ночь же. Надо отдыхать.
— Я тебя разбудила?
— Нет.
— Извини. Поздно уже. А почему ты не спишь?
