— Поклянись мне, Романо, что с ними ничего не случится, — взмолилась настоятельница. — Все они мне, как дочери. И необычайно трудно теперь их отпускать. Зная, что никогда больше не увижу.
— С ними будет все в порядке.
Настоятельница поднялась и, открыв дверь одной из келий, дала указание оповестить девушек о быстрых сборах в дальнюю дорогу.
Через полчаса с небольшими узлами девушки стояли у входа в монастырь. Платья для этой, возможно, самой важной в их жизни дороги, настоятельница монастыря каждой выбирала лично. Подбирала удобные сапожки и красивые узорчатые платки. Пусть их грешные головы до последнего момента перед обрядом будут покрыты.
— Куда мы поедем, матушка? — спросила Двенадцать, любопытно оглядывая всадников. — Ты едешь с нами?
— Нет, — коротко ответила настоятельница. — Теперь вам предстоит другая жизнь, вне стен монастыря. Надеюсь, что вы будете вести ее достойно и… хоть иногда нас вспоминать… — из глаз матушки ручьями полились слезы и она бросилась обнимать девушек.
— Конечно, будем, матушка, — заверила Один.
— Ни за что не забудем, — обливаясь слезами прошептала Семь.
— Пора, — верховный всадник прервал прощания, осторожно подцепив Семь за локоть. Остальные всадники тоже распределили девушек. Каждый помог своей девушке забраться на лошадь и сел позади, осторожно обнимая за талию.
— Храни вас Бог, — забывшись, сквозь слезы прошептала матушка и упала на колени, сотрясаемая рыданиями.
Всадники с ее названными дочерями удалялись, поднимая мутные в ночи клубы пыли.
ГЛАВА 4
Мысли девушек быстро стали известны Романо. Они сияли ярче, чем звезды на небе, затмевая все происходящее вокруг. Жаркий пламенный трепет в груди, сильное желание доехать до места назначения, чтобы… начать, наконец, готовиться к свадьбе…
Все, как одна подумали, что матушка подыскала им достойную партию. И только его Семь ничего не думала. Она не знала, а потому не давала волю фантазиям. Молилась, отчего по коже верховного всадника то и дело пробегали холодные мурашки. Странно было и то, что она не боялась. Скорее всего, слепо доверяла настоятельнице, верила, что не может их матушка пожелать им плохого, а тем более послать всех разом куда-то на погибель.
От нее приятно пахло корицей. Давно забытый запах из детства. Всадник невольно наклонил голову, чтобы жадно втянуть этот аромат и, на секунду закрыв глаза, вспомнить свою давно погибшую от рук лекаря-чародея мать. Семь сидела спиной, но он почему-то видел ее лицо.
Занавес.
Снова принялась молиться. И почему именно ему выпала честь везти эту набожную пташку. Но надо было признать, что она была действительно красива. Романо даже успел между молитвами увидеть ее без одежды. Сладкая. Невинная и чистая.
Отогнав прочь волнующие мысли, заставил себя подумать о маршруте и вынужденной остановке для отдыха. Они со всадниками могли скакать целые сутки, не останавливаясь. Но девушки. Никогда не сидящие в седле. Романо втянул запах справа и увидел красные отметины на внутренней стороне бедер у каждой девушки. Двухчасовая езда сказывалась. Но ни одна из них не пожаловалась. Так были воспитаны. Молодец, матушка, удружила.
Присвистнув, он заставил всадников сбавить скорость и постепенно остановиться. Что же было в головах у его ребят? Неизменная похоть. Близость невинных девушек раззадоривала их сущность. Но все без исключения всадники четко понимали, что не просто не тронут ни одну из девушек, но и впоследствии, при удачном стечении всех обстоятельств, они вынуждены будут их забыть. Потому так бешено колотились сердца, желающие вкусить запретный плод.
Стоянку он выбрал традиционно. Бывая в этих краях, останавливался в харчевне "Кио". Нравилась кухня и услужливость хозяев. А теперь выбор пал сюда из-за больших дубовых столов, способных уместить их необычайно большую компанию. Позволив всадникам и девушкам рассаживаться, он вошел за занавеску. Хозяин — маленький суховатый киорец — смотрел на него и разводил руками:
— Я не готовился, месье, принять такую большую компанию… Извиняйте.
— Много не прошу, — снисходительно обратился Романо. — Накорми, чем сможешь. Нам предстоит еще долгая дорога. Не отказывай старому приятелю.
Киорец низко поклонился, выражая высшую форму уважения у представителей его нации.
— Не серчай, Романо, накормлю, чем смогу.
Верховный всадник круто развернулся и, отыскав глазами Семь, поспешил занять место с ней рядом. Девушки специально были распределены, потому что в данном случае представляли большую ценность в самом, что ни на есть, глобальнейшем масштабе. Потому каждый отвечал за свою, доверенную только ему одному.
— А куда мы едем? — рискнула, наконец, спросить Шесть, широко и непринужденно улыбаясь.
— Увидишь, когда приедем, — гневно буркнул ее всадник. Она покосилась на него с упреком и усмехнулась. "До чего ж он сердит", — услышал Романо ее мысли. Занавес. Его Семь, поставив локти на стол, принялась воздавать хвалу Всевышнему за трапезу, которую он им всем посылает. Конечно, ничего плохого в этом не было. Но по спине всадника снова побежали холодные мурашки, и он не выдержал:
— Перестань, а?
Девушка испуганно прервала свой тихий внутренний святой монолог.
— Что? — переспросила так невинно и захлопала огромными черными ресницами. Ну, как это, а? Зачем она так делает.
— Не молись, пожалуйста, — тихо попросил Романо.
Закон перевозки девственниц запрещал всадникам излишне с ними общаться. Только по необходимости. И верховный всадник мысленно чертыхнулся.
— Почему? — снова невинно так, ласково. Ее голос был необычайно певуч и бархатист. Всаднику показалось, что он мог бы под него засыпать. И, может, наконец, выспаться.
— Будет еще время, — решил отмахнуться он.
— Хорошо, — согласилась девушка. — Если вам не нравится…
Да ему все в ней нравилось. Но эти мурашки заставляли его мышцы невольно сокращаться. А он весь состоял из мышц. Как и все его ребята.
Дочь хозяина принесла большой поднос, полный свежеиспеченных благоухающих булочек и два больших кувшина молока.
— Желают ли месье вина? — спросил он, заискивающе наклонившись к верховному.
— Нет, — коротко отрезал Романо.
Предстоящая ночевка не должна ни для кого из них стать роковой. Поэтому вино, излишне расслабляющее и располагающее к жарким ночам, было бы для всадников противопоказано.
— Нет, — еще раз повторил всадник.
Он раздумывал: остановиться ли в соседней гостинице или проехать еще пару часов. Сделать выбор было трудно. В пользу того, чтобы остановиться здесь, говорила только девичья усталость. Но даже в их глазах читалось еще большее желание доехать до места назначения.
