— Будет, — коротко отозвался Хранитель.
Катарина решила смириться. Ему совсем безразлична ее судьба. Все ради мира во всем мире…
ЧАСТЬ 4. ГЛАВА 1
— Помогите… Кто-нибудь. Пожалуйста…
— Грязный ублюдок. Убери от меня руки.
— Что вы делаете? Отпустите…
В большом круглом зале при тусклом свете свечей сильные мужские руки раздевали беззащитных девушек. Беспощадно рвали платья, отбрасывая подальше ненужные тряпки. Сколько страха и отчаяния. Сколько обидных мыслей, злобы и стыда. Какие суровые испытания им посылала в это раннее утро судьба. Утро третьего дня, когда Тьма вовсю легко и беззаботно проникала в людские сердца, выжигая дотла все, созданное любовью и не оставляя ничего от света. Утро, когда победа тиарий казалась неизбежной.
— Заткнись, сучка. Раздевайся и делай то, о чем тебя просят, — выкрикнул один из братьев.
— Поторапливайся, — огрызнулся другой.
Еще тягостным испытание явилось в эти минуты для мужчин, издевающихся, но всеми силами старающихся не причинять боли.
Она разделась сама, не отрывая от него обиженного взгляда. Медленно, гордо. Прекрасная и смиренная она, не переставая, читала мысленно молитву. И ее светлые нотки отдавались в душе верховного.
— На колени, — приказал Романо.
И Семь послушно опустилась, сглатывая слезы. Верховный чувствовал, что страха в ней было и вправду маловато. Но не потому, что ситуация не казалась ей ужасной. И не потому, что он, не выдержав, пришел к ней в камеру, чтобы успокоить. Ее вера хранила и оберегала ее. Она была настолько сильна, что Романо в какой-то момент позавидовал ее внутренней силе. Только какой в ней теперь прок? Нужен был страх, необходима похоть, не обойтись без злобы. Откуда в ней этому взяться? Не справилась в монастыре матушка. Под силу ли ему?
Она стояла перед ним на коленях. И Романо не мог оторвать взгляда. Чистая, идеальная, спасающая и его, и себя в тот момент. Он любил ее. С первого взгляда и всем сердцем. А она смотрела на него и видела монстра.
Опустившись рядом с ней на колени, он взял ее руку в свою, притянул и просунул в металлическое кольцо, наглухо закрепленное в пол. Она поневоле склонилась. Со второй рукой проделал то же. Обойдя девушку, засмотрелся на белый бархат девичьей спины, плавные изгибы. Осторожно сжал ее лодыжку, она вздрогнула, перестав читать. Он вытянул ее ногу и закрепил в кольце. Теперь она стояла перед ним в колено-локтевой позе. И Романо казалось, что он начинает сходить с ума. Чувствовать ее терпкий запах. Видеть, как маленькая грудка так и просится в его ладонь. Прижать. Смять. Овладеть. И ее промежность, красивая, аккуратная была не дальше двадцати сантиметров от его губ. Невыносимо. Верховный часто задышал, оглядываясь.
Братья справлялись. То срываясь на ругань, уместную в данной ситуации, то больно дергая девиц за волосы. Они не поддавались. Нет. Лишь четко соблюдали инструкции. Романо это видел и чувствовал. Как можно не хотеть девственницу, в сладкой позе стоящую перед тобой и такую беззащитную. И они хотели. Но долг был превыше их. Превыше всего.
Верховный мысленно попросил Семь читать молитву. Он не знал, как поступить иначе. Чтобы справиться. Каждая его клеточка откликалась на ее дыхание. На ее запах волос. И он боялся ее коснуться. Панически. Как странно получалось — на них двоих страха было вполне достаточно…
Когда ее мысленная молитва продолжилась, он с облегчением вздохнул и поднялся на ноги.
Все было готово. Девушки боялись и всхлипывали. Устрашающие розги лежали на полу, едва касаясь девичьих ног.
— Позабавимся? — спросил братьев Романо, но вышло неправдоподобно.
— Эти голенькие попки меня заводят, — усмехнулся Арт.
Романо пристально посмотрел на него. Правильно ли сделал, призвав его последним. Выдержит ли? Молод. Слишком.
За спиной послышались шаги. В распахнутую дверь вошел Хранитель с ведьмой, прелести которой едва прикрывал распахивающийся плащ. Она шла босиком, бесшумно ступая по холодному каменному полу. Но, казалось, ей это было безразлично. Что-то в ее облике сильно изменилось, только верховный никак не мог понять, что именно.
Оглянувшись, Хранитель остановил свой взгляд сначала на Арте, затем на Романо. Все братья в тот момент облачились в мешковатые балахоны с капюшонами. Это последнее его мысленное предупреждение. Потом они скроют лица, и каждый будет бороться в одиночку, сознавая, как важно не подвести все Братство.
— Заткнись, — обратился Хранитель к Семь, в два шага оказавшись рядом с девушкой, больно задрал голову. Романо дернулся, но вовремя остановился. — Заткнись, — более сдержанно повторил Андреа, заметив реакцию верховного.
Девушка покорно мотнула головой.
Катарина уже забралась на красный пьедестал и по-детски раскачивала ногами, улыбаясь и рассматривая сои ступни. Казалось, ситуация вокруг ее совсем не волновала. Хранитель приблизился к ней и, взяв в руки четки, начал читать какое-то заклинание на древнем языке. Братья затянули:
— Ммммм.
Девушки снова принялись всхлипывать и дрожать. Через минуту сделавший круг Хранитель раздал каждому из братьев черные платки, чтобы они завязали глаза девушкам. Это нужно было для того, чтобы Тьма не отпечаталась в их глазах. Если она проникнет лишь в воображение, с ней легче будет потом справиться. Встав на колени каждый позади своей девушки, грудью касаясь обнаженных спин, мужчины завязывали обнаженным глаза. Рыдания и причитания наполнили зал.
Взяв в руки золотые подсвечники, братья медленно стали наклонять их, чтобы расплавленный воск закапал на нежную кожу ягодиц. Послышались крики. Испуг перерастал в панику. Романо знал, что это не больно, пробовал на своем запястье не раз. И все же внимательно рассматривал ее тело, в тусклом свете свечей пытаясь понять, действительно ли он не причинил ей боли.
Хранитель, не переставая, читал заклинание. Катарина тихо смеялась, рывком сбросив с себя мешающий плащ. Ее рыжие волосы разметались, в глазах появился жаждущий блеск. Она рвано дышала, шумно втягивая в себя воздух. И злилась, что в последние минуты ее жизни Хранитель совсем не обращал на нее никакого внимания.
— Они здесь… — прошептала она.
Андреа мельком скользнул по ней взглядом.
Со всех углов в зал пополз густой черный туман. Когда он достиг братьев, они почувствовали холод, такой, какой не ощущали никогда. Тьма желала проникновения, но общий транс не давал ей этого сделать. Она шипела, обходя пентаграмму, облизывая холодными черными языками нежные ягодицы, натыкалась на воск и отступала.
Катарина легла на пьедестал и широко расставила ноги. Ее зрачки побелели, а тело сотрясала нервная дрожь. На секунду Хранитель остановился, ошарашенный представленной картиной.
— Возьми меня, Хранитель, — проговорила Катарина не своим голосом, — ты же хочешь этого, правда?
