— Надо же, — восклицает Эсмеральда, — могла ли я ожидать, что попаду на обложку своего любимого журнала! Посмотрите, даже о свадьбе певицы Джулии Уоттс написано в углу мелким шрифтом. Только меня видно.
— Ну и как ощущения?
— Как сказать. Ничего особенного, кстати.
Она вправляет несколько непокорных прядей в пучок.
— Мы рождаемся. Плачем. Едим. Смеемся. Спим. Занимаемся сексом. Страдаем. Умираем. Все остальное — мелочи жизни.
Фетнат давится кофе:
— Вот это новость, Герцогиня. Ты нас годами донимала своим желанием стать знаменитой, ты ей стала, и теперь заявляешь, что это всего лишь «мелочь жизни»? Кто бы мог подумать.
Все продолжают есть ватерзуйи, в молчании пережевывая хрустящие на зубах тонкие косточки.
— А ты, Маркиз? Чего ты хотел и что получил? — спрашивает Фетнат.
Ким, бросив беглый взгляд на Кассандру, показывает на Шарля де Везле:
— Неофициальное Министерство Перспективного Прогнозирования даст мне возможность установить на Земле настоящую анархию. Мой девиз «Ни Бога, ни господина» получил возможность воплощения благодаря Шарлю. Чтобы уничтожить государственную власть, нужно сначала объединить все правительства в одно, в Совет наций. Но в Совет действительно эффективный, не такой, как ООН. Всемирное правительство будет обладать своей полицией и армией, что убережет нас в будущем:
во-первых, от загрязнения окружающей среды;
во-вторых, от засилья финансовых рынков;
в-третьих, от захвата власти диктаторами-мегаломанами;
в-четвертых, от дележки богатств;
в-пятых, от демографического роста.
Я принимаю ваше предложение, и на заседаниях Совета будут присутствовать адвокаты, представляющие интересы животных, растений, машин, нашей планеты и грядущих поколений. Благодаря этим приключениям я действительно понял, каким должен быть достойный путь политической эволюции для всего мира: концентрация власти с целью дальнейшего ее исчезновения. Пусть это и звучит как парадокс.
Шарль де Везле пробует рагу прямо из котелка:
— Что это за чудесное блюдо?
— Это ватерзуйи из…
— Кроликов, — быстро говорит Эсмеральда. — Из очень маленьких кроликов.
— Восхитительно. Я со своей стороны хотел лишь одного — чтобы хрупкое министерство, придуманное отцом Кассандры, продолжало существовать. Должен признать, что здесь оно работает более эффективно, чем когда бы то ни было. И в отличие от всех предшествовавших ему министерств, не зависит ни от смены президента, ни от государственного финансирования. Мы свободные и независимые провидцы.
— А ты, Кассандра? — спрашивает африканский колдун.
Я лишь хотела знать, кто я.
— Я думаю, что мне известно, где находится твоя дочь, Барон, — отвечает она.
Приступ кашля одолевает Викинга.
— Что ты сказала, Царевна? — выговаривает он.
Он отлично слышал, он просто не готов к этой новости.
Девушка смотрит на Орландо и чувствует его волнение, как свое собственное.
Как в Париже, где живет более пяти миллионов жителей, могло произойти подобное совпадение?
Я допускаю, что сбежавшая из дома полицейского кошка пришла на свалку, но вероятность того, чтобы кондитерша, угостившая меня пирожными, оказалась дочерью Орландо, как сказал бы мой брат, ничтожно мала.
Хотя…
Существует теория родственных душ, душ, которые неизвестно почему испытывают взаимное притяжение и находят друг друга. Мы ищем в этой жизни людей, с которыми уже сталкивались в прежних воплощениях, людей, с которыми нас объединяют незавершенные дела. Мы все принадлежим к одной семье. В Париже может жить сколько угодно миллионов человек, но я встречу именно тех, с кем меня связывает история, начавшаяся многие жизни назад.
— Нет, ничего. Я говорю, тебе надо новый шов наложить. Чтобы рана быстрей зарубцевалась.
— И так все нормально будет, — отвечает сенегальский колдун. — Давайте есть. Главное для него — восстановить силы.
Взгляд Кассандры падает на часы вероятности. К ее большому удивлению, цифры вдруг приходят в движение: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 57 %».
221
Я чувствую, кто-то начинает понимать, что мы делаем. И этот кто-то собирает силы для борьбы с нами.
Закон физики гласит: действие равно противодействию.
Это ведь практически чудо, что мы можем тут, вдали от мира, наслаждаться жизнью и никто нам не мешает. Нас не трогали до поры до времени, потому что никто не понимал, что мы делаем и почему мы это делаем.
Я чувствую, что ситуация быстро меняется.
Все не так, как обычно. У нас появился новый враг.
Я это знаю, я это чувствую.
Пришло время битвы.
222
Они слышат далекие выстрелы, следующие один за другим.
— Это на востоке, у албанцев, — говорит Фетнат.
— Ручной противотанковый гранатомет, — заявляет Орландо с видом знатока.
Звучит еще одна серия взрывов, несколько тише.
— Гранаты.
Новые залпы.
— Суперсовременные ружья. Я не знаю модель, но звук выдает прекрасно отлаженную механику. Чешские или английские. Во всяком случае, точно не американские и не русские.
Выстрелы учащаются. Все, толкаясь, поспешно выходят из хижины. На востоке поднимается черный столб дыма.
— Это что еще за бардак? — волнуется Эсмеральда. — Нам такие игры не нужны.
— У меня есть плохое предчувствие, — признается Ким Йе Бин.
Часы Кассандры показывают: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 59 %».
— Ты думаешь, это кто? Полиция?
— Нет. У них такого оружия нет.
— Может, это война между двумя преступными группировками? — спрашивает Фетнат. — Ну вы понимаете, что я хочу сказать.
Они слышат бешеное рычание и лай собак.
— Албанцы спустили с поводков бойцовых собак. Значит, это не люди со свалки. Это чужаки.
Лай собак становится все громче, затем воздух разрывает треск автоматов. Яростный лай превращается в предсмертный протяжный вой.
— Они убивают собак одну за другой.
Вдали раздается визг последней собаки, потом все стихает.
— Они их всех убили! — восклицает Фетнат. — Псов, натренированных для боя! Я не могу поверить.
