Спичка гаснет. Шорох коготков приближается. Кассандра торопливо чиркает палочкой с фосфорной головкой.
Или…
«То, что не убивает, сводит нас с ума».
Кассандра думает о том, что, когда увидит Орландо, сообщит ему эту антипоговорку.
Если я его увижу…
Наконец она зажигает последнюю спичку. Ее взгляд не отрывается от пламени. Этот продолговатый неверный огонек — ее последняя защита. Потом — неизвестность.
Огонь.
В двадцать первом веке она зависит от огня, как первобытные люди.
Дорого заплатила бы Кассандра за второй коробок спичек.
Палочка горит, ее теплый свет переливается то желтым, то оранжевым, то красным. Каждая секунда, согретая и освещенная этой простой хрупкой деревянной щепочкой, кажется ей вечностью. Она понимает, что от последней спички зависит вся ее жизнь. Она смотрит на огонек, ее глаза зачарованно следят за его продвижением по чернеющему дереву. Она не решается опустить глаза, но боковым зрением видит: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 83 %».
У брата было девяносто восемь процентов, и то он сумел выкрутиться. Пока остается хоть один процентик шансов на выживание, можно надеяться.
Пламя обжигает ей большой палец и с шипением гаснет.
Луна так и не появилась из-за облачной пелены. В течение нескольких секунд темнота становится абсолютной. Дыхание Кассандры делается все более частым.
Удивительно, но крысы не сразу накидываются на нее, они словно хотят убедиться в том, что огонь их уже не потревожит.
Круг грызунов очень медленно сжимается. Кассандре они уже совсем не кажутся хорошенькими.
Они не торопятся.
Вдруг тишину разрывает визг. Это сигнал.
Все крысы атакуют одновременно. Кассандра прячет лицо в ладонях, сворачивается в позу зародыша и, зажмурившись, вопит:
— Мама!
Ей снова кажется, что время останавливается.
61
Я произнесла слово «мама».
Оно само откуда-то возникло.
Какие слова говорят люди перед смертью?
«Вперед, я уверен в том, что этот мостик из лиан очень прочный». Или: «Ты думаешь, ты меня напугал своим пистолетом?» Или еще: «Странный какой-то привкус у этого блюда».
В такие моменты трудно придумать что-нибудь остроумное. Голова занята другим. Рассудок помрачен близостью гибели. К ней надо срочно подготовиться.
Поэтому большинство людей перед смертью говорит лишь «Хр-р-р».
А я сказала «мама».
Откуда-то вдруг пришло. Как тысячам великих воинов в последнее мгновение жизни.
А Наполеон говорил «мама» перед смертью? А Аттила? А Цезарь?
Смерть…
Вот она и настала. Я не думала, что она будет такой. Вот ведь как, можно предсказывать будущее и не увидеть последнюю сцену собственного фильма.
Нет.
Я не хочу закончить так.
Мне еще столько нужно сделать в жизни.
Это было бы… безответственно.
— Античная Кассандра! О, моя Кассандра, ты, несмотря на разделяющие нас века, отныне стала мне далекой матерью. Сделай что-нибудь, чтобы остановить этот кошмар!
Видение в образе женщины в белой тунике является перед ее глазами. Она держит в руках книгу: «Приключения Кассандры Катценберг». Она качает головой:
— Нет. Ты — в настоящем, а настоящее пожирает все, как пожар. Оно пожирает прошлое и будущее. Настоящее — король-разрушитель. От того, что произойдет в следующие секунды, зависит твоя дальнейшая судьба и судьба всего мира. И никто не может тебе помочь.
— Помоги, прошу тебя. Я ведь даже мужчин еще не знаю. Я девственница.
— В семнадцать лет? Так тебе не хватает этого маленького опыта? Ты поэтому не можешь умереть спокойно?
— Я хочу хотя бы один раз заняться любовью, хочу, чтобы меня выслушали, хочу открыть тайну своего детства, хочу узнать, кто я и почему обладаю даром предвидения, хочу найти своего брата…
— И ты думаешь, что кто-то поднесет тебе все это на блюдечке? Никто тебе ничего не должен. Никто не обязан дарить тебе любовь, внимание, знания… и уж тем более деньги и многочисленные оргазмы!
— Значит, я умру?
— Будь, как я, будь, как все, смотри на жизнь философски, не жалей себя и не требуй ничего. Ты — всего лишь одно из миллиардов человеческих существ, ты живешь, как все, и умрешь, как все. Ты хочешь объяснений? Пожалуйста, жизнь — это фильм с плохим концом.
— Я не хочу смиряться. Мой брат мне запретил.
— Кем бы ты ни была, ты заменима. Твой брат тоже. Вы ничем не лучше остальных. Вы тоже умрете. Ты называешь себя «пылью Большого взрыва», ну так и превращайся в пыль…
Великая Жрица открывает «Приключения Кассандры Катценберг», поправляет тунику на плече и констатирует:
— Лично я, как читательница твоей жизни, принимая во внимание то, что ты выкинула лестницу, что твой контейнер затерян посреди свалки, куда никогда не заглядывают ни полицейские, ни кто бы то ни было еще, что он кишит крысами, совершенно не представляю, как героиня может остаться в живых. Какой поворот сюжета!..
Она погружается в книгу, бормоча:
— По моему мнению, это один из тех современных романов, где главная героиня вдруг погибает в самый разгар действия и появляется второй герой, который перехватывает эстафету и продолжает расследование. Больше ничего в голову не приходит. А ты видишь какой-нибудь другой вариант развития сценария?
62
Кассандра кричит от боли, мелкие зубы впились в ее тело со всех сторон. Это похоже на неудачный сеанс иглоукалывания. Такая смерть кажется ей не вполне героической.
По крайней мере, это не собачьи клыки.
Хотя с ними все кончилось бы быстрее.
Она ждет смерти, но неожиданно слышит свист и резкий звук ударов неподалеку от себя. Крысы замирают. Раздается новый свист и жалобный визг. Крысы, насторожившись, отпрыгивают от Кассандры. На грызунов сыплются удары. Оставив свою жертву, они с писком бросаются наутек.
Кассандра поднимается на ноги. Льющийся сверху свет ослепляет ее.
— Барон? — спрашивает она.
— Давай быстро вылезай оттуда!
Нет, это не Орландо.
Она видит спускающуюся к ней лестницу, хватается за перекладину и выбирается из металлического чана.
— Надо быть просто дурой, чтобы выкинуть лестницу! Зачем ты это сделала? Сдохнуть хочешь? У тебя же не осталось никакой возможности спастись! Мы все это разыграли, чтобы ты ушла по доброй воле, а ты сама себя замуровала!
