Второй раз наш коронованный дебилушко совершил даже большую глупость. Наследников у Вильгельма не было. Мария умерла от оспы в двадцать девять лет. Вильгельму тогда было всего сорок пять – не такая уж дряхлость, чтобы оказаться не в состоянии произвести на свет ребенка. Однако во второй брак Вильгельм так никогда и не вступил, хотя английские законы это распрекрасным образом разрешали. Вот он и предложил Иакову: готов официальным образом провозгласить наследником престола его сына Иакова Эдуарда, того самого «младенца из грелки». Казалось бы, чего еще желать? Однако венценосный блажень (что по-польски означает «шут») встал в амбицию, гордо заявив: если его сын и станет английским королем, то исключительно по наследственному праву, а не по воле презренного голландского узурпатора. «Узурпатор» пожал плечами (согласно русской пословице, была бы честь предложена, а от убытков Бог избавил) и совершил довольно нестандартный поступок – назначил Иакову солидную ежегодную пенсию: все-таки родной дядюшка, да вдобавок тесть. На сей раз Иаков в амбиции не ударялся и денежки от «узурпатора» получал исправно до самой смерти, последовавшей в 1701 г. от естественных причин. О том, как шалили его сын и внук, домогаясь английского престола, – в следующей книге.
Сумрачный король
Вильгельм по жизни был мрачным и угрюмым. Мода давать королям прозвища еще не прошла, от нее откажутся только в XIX в., и англичане прозвали Вильгельма Сумрачный король. Узнав об этом, Вильгельм прозвище форменным образом принял и часто сам себя так именовал, правда, вкладывал в него совершенно другой смысл – считал себя «сумрачным облаком», грозовой тучей нависшим над Францией.
Основания для именно такой трактовки у него были. Во внутреннюю политику Вильгельм практически не вмешивался, оставив это парламенту (полное впечатление, с большим облегчением, чтобы не нырять с головой в английские сложности). А вот внешнюю политику вел очень активную. И крайне однобокую, посвященную исключительно заботе о благосостоянии Голландии. (За что его вряд ли стоит упрекать – все-таки родина…) В Англии его даже за глаза именовали «голландский король и английский правитель».
Главную опасность представляла Франция, стремившаяся прибрать к рукам Голландию, которую неизмеримо превосходила военной мощью. Без поддержки Вильгельма, не исключено, Голландия стала бы еще одной французской провинцией.
В 1686–1697 гг. в Европе вспыхнула большая война, так называемая «война Аугсбургской лиги». Аугсбургская лига – это союз между императором Священной Римской империи, Испанией и Швецией (обе страны владели землями, входившими в состав империи), Баварией и еще несколькими крупными германскими княжествами. Лига воевала и против Франции – и к лиге примкнула Англия, послав на континент свои войска по инициативе Вильгельма. Английская элита Вильгельма поддержала уже по собственным соображениям – Франция стремилась захватить заморские испанские колонии, а британцы их облюбовали для себя (забегая вперед – ни французам, ни англичанам это так и не удалось).
Франция потерпела поражение (единственным ее союзником обязалась Турция, что особой выгоды Парижу не принесло) и подписала довольно выгодный для Англии Ресвикский мир, по одной из статей которого обязалась больше не оказывать никакой поддержки Иакову Второму в его попытках вернуть английский трон.
В правление Вильгельма возрос поток переселенцев в американские колонии, как уже говорилось, сплошной полосой протянувшиеся вдоль Атлантического побережья. Англия не только отжала голландские колонии, но прихватила и шведские. Вот именно, и шведские. Швеция тоже пыталась одно время выбиться в колониальные державы, но ничего у нее не получилось, лишилась и тех клочков, что захватила за морями. О Новой Голландии еще с грехом пополам помнят, но прочно забыли, что колония Делавер когда-то именовалась Новой Швецией, которую англичане отжали без особого труда… Да и Новую Голландию голландцы отняли у шведов.
Москва – Лондон – бхай-бхай!
Необходимое пояснение для людей более молодого поколения, которым уже непонятен юмор, заложенный в названии главы. В свое время Никита Хрущев с патологическим прямо-таки азартом (свойственным многому, что он наворотил) кинулся дружить с Индией. Объективности ради нужно отметить, что симпатии были взаимными. И в Индии, и в СССР большой популярностью пользовался лозунг «хинди-руси – бхай-бхай!», что в переводе примерно означает «Да здравствует индийско-русская дружба!». Ну наподобие тоже модного одно время «Русский с китайцем – братья навек!». Сколько было той вечности…
Народный фольклор, для которого нет ничего святого, быстренько и этот лозунг всячески переиначил и спародировал, к тому же применяя его к разным ситуациям, к индийско-советской дружбе отношения уже не имевшим никакого. Прекрасно помню, как мы во втором классе, на перемене, пользуясь отсутствием учительницы, писали мелом на доске: «Двоечник и троечник – бхай-бхай!» Никиту к тому времени уже пинком под зад вышибли за кремлевские ворота заклятые друзья по Политбюро, но лозунг еще долго был популярен.
При Вильгельме случилось историческое событие, по поводу которого тянет воскликнуть именно это: «Москва – Лондон – бхай-бхай!»
По приглашению Вильгельма в Англию приехал с дружественным визитом молодой царь Петр Первый, долго болтавшийся по Европе во главе немалой оравы приближенных, потом эту турпоездку пышно поименовали «Великим посольством». Об этой поездке один из современных историков писал со всем решпектом: «Русский царь интересовался строительством кораблей, но и искал политических и торговых партнеров в Западной Европе. Он понимал, какую важную роль играет Англия в международной политике, а также видел в ней «мастерскую мира», куда Россия могла бы с выгодой для себя поставлять сырье в обмен на готовую продукцию».
Может, и понимал, может, и видел. Может, интересовался и искал, но исключительно в свободное от основных занятий время. А основным занятием Петра с компанией было самое залихватское либертанство – хотя вряд ли молодой царь по своей лютой необразованности такое слово знал.
Сколько я ни копался в доступных исторических трудах, не нашел упоминаний о каких-нибудь серьезных переговорах Петра с англичанами о кораблестроении, политике и торговле (хотя не исключаю, что что-то такое было). Зато о его основных занятиях как раз остались подробные английские мемуары…
Первое время Петр болтался по лондонским кабакам и крутил походно-полевой роман с одной из известных английских актрис. Потом уже развлекался в богатом и ухоженном поместье известного писателя Джона Эвлина. Эвлин поместье на три месяца отжал в распоряжение «янг рашен кинг» по просьбе Вильгельма, о чем потом горько пожалел. Вернувшись после отъезда гостей, хозяева обнаружили, «что полы и ковры в доме до того перемазаны чернилами и засалены, что их надо менять. Из голландских печей вынуты изразцы, из дверей выломаны медные замки, краска на дверях попорчена или загажена. Окна перебиты, а более пятидесяти стульев – то есть все, сколько было в доме, – просто исчезли, возможно, в печах. Перины, простыни и пологи над кроватями изодраны так, будто их терзали дикие звери. Двадцать картин и портретов продырявлены, они, судя по всему, служили мишенями для стрельбы. От сада ничего не осталось. Лужайку так вытоптали и разворотили, будто по ней маршировал целый полк в железных сапогах. Восхитительную живую изгородь длиной в четыреста футов, высотой в девять и шириной в пять сровняли с землей. Лужайка, посыпанные гравием дорожки, кусты, деревья – все погибло. Соседи рассказали, что русские нашли три тачки (приспособление, тогда еще в России неизвестное) и придумали игру: одного человека, иногда самого царя, сажали в тачку, а другой, разогнавшись, катил его прямо на изгородь».
