Немец приехал в Лондон в 1710 г. – а уже через несколько лет закон перестал действовать. Активисты из числа ревнителей высокой морали завалили суды такими ворохами доносов на злостных нарушителей воскресного отдыха, что судьи стали попросту отказываться рассматривать такие дела, закон был не отменен, но на практике уже не применялся. Стало окончательно ясно (и прежде всего самим членам «Общества для исправления нравов»), что толку от него, в общем, никакого – и Общество тихонечко самораспустилось.
Дуэли были тогда распространены не меньше, чем в описанные Дюма времена трех мушкетеров. Шпагу имел право носить всякий считавшийся «джентльменом» (что еще не означало автоматически принадлежность джентльмена к дворянству). Кроме пьяных ссор и скандалов во время азартных игр, дуэли частенько были вызваны и жесточайшей политической враждой тори и вигов, сплошь и рядом именно шпагами завершавших дискуссии. Нынешние политики в этом смысле измельчали – как-то невозможно представить, чтобы члены «Единой России» и ЛДПР, сойдясь в укромном уголке, принялись тыкать друг в друга рапирами, как не стоит этого ожидать и от нынешних британских лейбористов и консерваторов. Ну а во времена королевы Анны считалось в порядке вещей проткнуть политического оппонента добрым клинком.
У мушкетеров короля и кардинала и всех прочих дуэлянтов были в Париже излюбленные местечки, окраины вроде Люксембургского сада. Точно такие же любимые местечки имелись и у лондонцев – глухие околицы вроде Лестерфилда или пригородной пустоши, где сейчас построен Британский музей. Поскольку все носившие шпагу умели неплохо ею владеть, смерть на дуэли была явлением распространенным. К ней горожане относились примерно так, как мы сегодня относимся к ДТП (если только сами в нем не участвуем). Вот прямо-таки стандартная заметка из газеты того времени: «Как сообщают, Нэд Гудийр убил щеголя Феддинга и убежал. Ссора началась в театре Друри-Лейн. В ту же ночь некий капитан оказал подобную дружескую услугу молодому Фулвуду, так что теперь здесь будет двумя уорикширскими франтами меньше. Капитан – в Ньюгейте».
Ньюгейт – самая известная и большая лондонская тюрьма (и прямо-таки самая зверская по режиму содержания). Чем все закончилось, я не знаю, но не сомневаюсь, что капитан очень скоро оказался на воле. Закон тогда относился к дуэлянтам крайнее либерально. Оставшегося в живых дуэлянта, если он мог доказать, что поединок был честным и велся по всем правилам, обвиняли лишь в «непредумышленном убийстве», что каралось лишь коротким заключением и штрафом. А иногда, если в защиту дуэлянта выступал священник его прихода, к бретеру лишь символически прикасались лезвием шпаги или другим холодным оружием и отпускали на все четыре стороны.
Частенько, не утруждая себя поисками уединенного местечка, дрались прямо в комнате, где поссорились, или возле дома. Если у повздоривших пьяниц или игроков не оказывалось при себе шпаг, дуэль откладывали на завтра, а назавтра, придя в трезвый вид, порой мирились или просто забывали о том, что собирались скрестить шпаги.
Еще о спорте. Огромной популярностью пользовались вновь разрешенные скачки, проводившиеся по районам и графствам. Были и «общенациональные» – раз в год в Ньюмаркете. Болельщики на трибунах частенько не стояли – многие из них приезжали верхом и носились вдоль беговых дорожек, подбадривая воплями состязавшихся. Сама королева Анна из секретных фондов выделяла деньги для призеров скачек в Ньюмаркете и Дэчете возле ее Виндзорского дворца. Страстный любитель скачек лорд Годолин и еще несколько знатных вельмож завезли в страну лошадей арабских и берберийских пород, что пошло на пользу британскому коневодству.
Широко распространен был и футбол – в прежнем примитивном виде, когда не было ни команд, ни ворот, ни голов. Англию можно смело считать не только родиной футбола, но и футбольных фанатов – хроника 1290 г. бесстрастно констатирует, что во время одного из «матчей» в городе Морете один человек был убит. Правда, мне так и не удалось выяснить, был ли это игрок или болельщик. Как бы там ни было, этот оставшийся неизвестным по имени англичанин – первая в мире жертва футбольных страстей.
(Да, я забыл упомянуть. Все забавы со шпагами происходили исключительно в Лондоне или в столицах графств. В провинции, гораздо более благоразумной, пырять друг друга шпагами на столичный манер считалось дурным тоном.)
Уже начинали играть в крикет – пока что в примитивном варианте. Занимались и спортом попроще – кулачными боями и бегом наперегонки.
Одним из любимых развлечений англичан были рыбная ловля и охота. Знатные господа и сельские помещики охотились на оленей и лисиц, а народ попроще – на птиц и кроликов. Дичи в Англии тогда было превеликое множество, в том числе и тех видов, что впоследствии исчезли, как это случилось с дрофами и орлами в некоторых районах. Англия тогда оставалась страной преимущественно сельской, иногда англичанину достаточно было отойти на пару десятков шагов от дома, чтобы оказаться посреди дикой природы. Сейчас окрестности Кембриджа давно приняли цивилизованный вид, а на протяжении всего восемнадцатого столетия там простирались пустыри и болота, на которых студенты, отойдя не так уж и далеко от своей «альма матер», охотились на фазанов, куропаток, уток, бекасов, голубей и цапель.
Пышным цветом расцвело браконьерство. Большинство лесов принадлежали частным владельцам, но егерей в их распоряжении было мало, и заядлые охотники во множестве туда проникали ночной порой, чтобы поохотиться на фазанов или поставить силки на кроликов. Наказание за браконьерство полагалось строгое, но это мало кого останавливало – англичане в массе своей никогда не были особенно уж законопослушны. Чтобы не привлечь егерей выстрелами, пернатую дичь чаще всего били из луков или арбалетов. Именно английские браконьеры, в науках ничуть не подкованные, чисто опытным путем изобрели ультразвуковой свисток – собака его слышит прекрасно, а вот человек – нет (что опять-таки позволяло избежать пристального внимания егерей). Впрочем, хватало и «бесхозных» мест, где во множестве водилась пернатая дичь – пустоши, рощи и болота, предназначавшиеся к строительству, запашке или осушению.
Кроме заведений, где потребляли дорогое и дешевое спиртное, были и гораздо более культурные заведения – кофейни, которых, как и трактиров, развелось превеликое множество. Чай и кофе завозила в Великую Британию Ост-Индская компания. Кофе был удовольствием недешевым, но все же доступным не только богатым, но и людям среднего достатка – тогдашнему «среднему классу». Знаменитые английские клубы тогда еще не возникли, и кофейни служили «клубами по интересам», стали прямо-таки центром общественной жизни. И несколько ограничили пьянство – спиртное в кофейни не допускалось.
Всякий лондонец, считавший себя «джентльменом» или просто респектабельным человеком, имел свою излюбленную кофейню, где его в определенное время всегда могли найти друзья или клиенты – в кофейнях часто устраивали и деловые встречи.
Представители «высшего света» собирались в кофейне Уайта на Сент-Джеймсской улице (ее репутацию несколько портили обосновавшиеся там карточные шулера, специализировавшиеся на провинциальных молодых дворянах, только что приехавших в столицу, – завсегдатаи-лондонцы всех их знали как облупленных и играть с ними не садились). «Клубом» тори стала кофейня «Кокосовое дерево», вигов – еще одна кофейня на Сент-Джеймс-стрит, кофейня Треби была любима англиканскими священниками, «Греческая» – учеными. Кофейня Уилла близ Ковент-Гарден стала пристанищем поэтов, литераторов, критиков и их богатых патронов. Были особые кофейни для диссинтеров, католиков, потом появились еще и специально предназначавшиеся для якобитов. Так стали называть сторонников «ребенка из грелки» Иакова Эдуарда (латинское «Jacobus» можно перевести и возвышенно, на библейский манер «Иаков», и более приземленно «Яков»). Сам Иаков Второй к тому времени умер, и молодой Яков, успевший получить прозвище Претендент, стал человеком, на которого кое-кто возлагал определенные надежды. Конечно, власти присматривали, чтобы там ограничивалось, как сказали бы мы сегодня, теоретической болтовней – за реальные якобитские заговоры прессовали жестко.
