– Она совершенно здорова, что большая редкость для отказников. Мать ее неизвестна, отец тоже. Девочка подкидыш.
– Берем, – решил Никита.
Заведующая отвела глаза в сторону.
– Вообще-то девочка понравилась уже одной паре. Но они пока думают.
– Мы возьмем ребенка без долгих размышлений, – перебила ее Аля.
– Ну, – смутилась директриса, – вроде как Вероника уже обещана…
– Зачем тогда вы ее нам показали? – возмутилась Екатерина.
– Так могут не взять, – пояснила женщина, – они и хотят, и боятся.
– Чего? – спросила потенциальная бабушка.
– Генетики, – вздохнула заведующая.
– Она милая, – улыбнулась Аля, – похожа на котенка.
– Фигня, – махнул рукой Никита, – главное, правильное воспитание.
И они взяли Веронику.
Глава 22
– Вам не сказали про ее сестру? – уточнил я.
– Ни словечка, – ответила Кизякова. – У Никиты с Алей через полтора года родилась Элечка. Примета сработала. И все вроде было хорошо, пока Вероника не пошла в школу. На нее почти сразу стали жаловаться все: ученики, их родители, учительница, ребята из других классов.
– Чем Ника вызвала негативное отношение к себе? – удивился я.
– Грубо вела себя на переменах, – сообщила Кизякова, – кое-какие звоночки раздавались еще в садике. Ника не хотела заниматься в подготовительной группе, рвала прописи, убегала из классной комнаты в игровую. Несколько раз затевала драки с детьми. Но и воспитательница, и мы считали, что девочка просто психологически пока не готова к школе. Потом малышка бросилась на одного мальчика с ножницами. Слава богу, не успела его пырнуть, пришлось забрать Нику домой. В шесть лет ее в нулевой класс не отдали. За парту она села в восемь, умела читать, писать, считать, декламировала стихи. Я полагала, что внучка станет отличницей. Ожидания мои не оправдались. Училась она плохо, зато, поняв, что старше и сильнее других ребят, принялась бить одноклассников. Мы сменили несколько школ. Чего только Аля не делала! К психологу дочь возила, к невропатологу. Ничего не помогло. Стоило кому-то сказать Нике то, что она считала замечанием, и девочка бросалась в атаку. Даже комплимент могла воспринять как укор. Один раз я похвалила ее одежду:
– Какое на тебе сегодня платье красивое!
Вероника стиснула губы и прошипела:
– Только сегодня? Значит, обычно я уродски наряжаюсь? По-твоему, у меня вкуса нет?
И как ущипнет меня за руку! Да с вывертом. Синяк потом две недели не проходил.
В конце концов Никита нашел психотерапевта. После долгих походов к душеведам Ника вроде научилась собой управлять, мы все радовались, а зря. Третьего ноября она ударила ножом свою сестру. Метила Элечке в глаз, да та чудом успела увернуться. Ника ей в щеку попала.
Екатерина Семеновна горько вздохнула.
– Я в тот вечер уже спать легла. Меня разбудил Никита, у сына ключи от моей квартиры есть, он влетел в спальню, вытащил меня из постели и как закричит:
– Твоя была идея сиротку на воспитание взять! А нам расхлебывать? Хотела обрести генетическое чудовище? Получи его навсегда! Живите вместе, любите друг друга.
И умчался. Я, ничего не понимая, вышла в гостиную, а там Ника сидит. Лицо злое, пальцы рук сцепила в замок с такой силой, что костяшки побелели. Я ничего спросить не успела, Аля позвонила:
– Мама! Вероника ранила Элечку, ударила ее в лицо ножом. Мы эту дрянь более в своей семье видеть не желаем. Забирай тварь к себе или сдай ее назад в детдом.
И трубку швырнула.
Я к Нике с вопросами, та заплакала, да так жалобно-прежалобно.
– Бабулечка, это случайно получилось. Эле купили игрушку, вроде дартса, ножики кидать. Я швырнула и нечаянно в нее попала.
Рыдает, в истерике бьется.
– Не виновата я совсем, хочу к маме с папой.
Еле-еле ее успокоила, спать уложила. На следующий день я поехала к сыну, попыталась объяснить ему, как обстоят дела. Никита отрезал:
– Она врет, как дышит.
И отвез меня в больницу к Элечке. Я внучку увидела и чуть не скончалась. Девочка лежала под капельницей, цвет лица сине-зеленый, через всю щеку огромный шов. Говорить ей было больно, губы шевелятся, рана тянется. Но она смогла сказать:
– Бабулечка, мы ножи не кидали. Разве мама такую игру разрешит? Нике велели картошку почистить, но она не хотела. А я собиралась в музыкальную школу. Вероника стала кричать:
– Почему я должна работать на кухне, когда Элька гулять решила?
Я ей ответила:
– Иду в хоре петь, у нас концерт скоро, нельзя репетицию пропускать.
И тогда она на меня с ножом, которым клубень скребла, бросилась, ранила в щеку и прошептала очень тихо, чтобы только я услышала:
– Вот теперь ты громко запоешь, уродиной останешься!
Бабулечка, я ее боюсь, она меня ненавидит. Портит вещи, недавно вроде случайно на мое новое платье опрокинула банку с краской.
Я сижу, глажу внучку по голове, не знаю, что и сказать. Никита итог подвел:
– Или к себе монстра забирай, или девай ее куда хочешь.
Ну, не выкинешь же подростка на помойку! Вероника поселилась у меня. Никита, Алевтина и Элечка скоро улетели жить за границу. В Россию не приезжают, я к ним иногда летаю. В день своего восемнадцатилетия Вероника потребовала разменять квартиру приемных родителей, объявила:
– Я удочерена по закону, уравнена в правах с Эльвирой. Мне положена часть жилья. Отдайте.
Я сообщила обо всем Никите, сын прислал адвоката. Огромные апартаменты, в которых когда-то счастливо жила моя большая семья, ушли в чужие руки. Взамен мы получили пару квартир. Одна трехкомнатная, другая двушка. Первую оформили на Элечку, вторую на Нику. Та от меня съехала. Одно время она звонила, приезжала. Потом исчезла, что с ней сейчас, я не знаю.
– Чем занимается Вероника? – поинтересовался я.
Кизякова поморщилась.
– Честно говоря, я не знаю. Она училась в институте печати и рекламы, получила диплом. Потом стала писать в интернете. Думаю, статьи ей приносят доход, у Ники новая машина, недешевая одежда. Всякий раз, когда она совершала дорогую покупку, писала мне смс.
Екатерина взяла со стола мобильный и поводила пальцем по экрану.
– Лучше посмотрите сами. Я нашу переписку, несмотря на разорванные отношения, не удалила. Это очень старые сообщения.
Педагог протянула мне сотовый. Я взял трубку и начал читать текст:
– Бабушка, как дела?
– Спасибо. Хорошо.
– У тебя ничего не болит?
