Серк, мне пора. Буду ждать твой пост) постараюсь ответить завтра.
Серк Орсо приватно для Флоры Фрейр: (18.58): Черт. Терпеть такое не могу. До встречи
Флора Фрейр приватно для Серка Орсо: (18:59) учту. Пока
Закрыв окно чата, я некоторое время тупо смотрела в экран, не в силах поверить, что все вот так закончилось. По-прежнему лежащие на клавиатуре руки мелко подрагивали, и я, что было сил, боролась с желанием расплакаться.
А ведь я так ждала этого момента. Так ждала, когда вернусь в игру… Три дня ходила за историчкой хвостиком, уговаривая разрешить исправить двойку. Зубрила уроки. Зарабатывала хорошие оценки, чтобы мама сменила гнев на милость. Только в этот раз не ради того, чтобы заслужить ее одобрение хоть в чем-то — эти попытки я оставила уже давно — а ради человека, который способен холодно кинуть на прощание: "терпеть такое не могу".
От того, как завершился наш разговор, на душе осталось чувство тревоги и мерзостности. В голове — тысяча противоречивых мыслей. И я даже не знала, чего во мне больше — злости или сожаления.
Судя по всему, Серку было не привыкать к подобным сценам, раз он "терпеть такого не может". Видимо, немало дур до меня устраивали то же самое. И от того, что я вступила в их позорные ряды, было невыносимо тошно.
Как и от того, что наговорила ему сегодня. Я так скучала без него все эти дни, что невольно выболтала много лишнего. И что хуже всего — сказала при этом правду.
Я действительно думала о нем слишком много. И слишком остро чувствовала все, что происходит между нами. А ведь это всего лишь игра.
Наверное, он даже не воспринял мои слова всерьез. Наверное, в реале у него есть личная жизнь. Возможно, и мне стоит наконец найти себе настоящего парня, а не зацикливаться на этом, придуманном, который никогда не будет рядом. Но при одной только мысли завести с кем-то отношения меня почему-то дико корежило, словно этим я могу предать Серка. Глупо. Глупо, ведь ему наверняка все равно.
Мы никогда не касались этой темы. Никто из нас не знал, что происходит в реальной жизни у другого. Это было своеобразное табу, преступив которое можно разрушить все. И хотя мне было любопытно узнать, кто скрывается за Серком, я понимала, что будет лучше, если это останется тайной.
Да и Серк никогда не выказывал желания пообщаться за пределами игры. Наверно, мы оба понимали, что не стоит нарушать границ того мира, который создали друг для друга. Не стоит разбивать иллюзий.
Ведь может статься, он намного старше меня и живет на другом конце земли. А может, он — такая же одинокая девушка, как я. И все, что нас объединяло — только этот момент, это время и этот сюжет. Нам никогда не выйти за его рамки. И все же, осознавая все это, я ощущала с каждым днем, что мне становится тесно. Что мне эгоистично мало того, что есть.
Я открыла документ, куда всегда копировала наши разговоры в чате, чтобы иногда их перечитывать, и пробежала глазами сегодняшнюю переписку, ощущая снова, будто в первый раз, как откликается душа на каждую фразу Серка. Он сказал сегодня столько важного для меня, словно знал, что я хочу от него услышать. Каждое его слово — точно выстрел в сердце. Задевает, цепляет, ранит. Но мысль о том, что кому-то до меня он мог говорить то же самое, отравляла все. И хотя он написал, что я для него особенная, почему-то было очень трудно не думать о тех, кто был "до".
Он, конечно, был не виноват в том, что пришел в ролевые игры раньше меня. Что у него до меня были другие партнерши и персонажи… Не в моих силах все это изменить, и первой для него мне уже не стать, как ни хотелось бы. Но я могла бы попытаться стать единственной.
Первым моим желанием после окончания разговора было желание не заходить в игру дня два, чтобы он безумно соскучился и пожалел о том, что сказал. Но этим я наказала бы и саму себя. Стала бы мучиться от неопределенности и страха, что сделала что-то непоправимое. Нет, это был не выход.
А еще можно было бы проявить безразличие. Дать понять, что все, что я наговорила, не имеет значения. Это, возможно, спасло бы мою гордость, но… но что если Серк говорил мне правду? Тогда он наверняка во мне разочаруется.
По всему выходило, что лучше сделать вид, что ничего не произошло. Хотя это совершенно не решит главной моей проблемы. Не изменит того, что я слишком на нем повернута. Не излечит от этой зависимости. Господи, так что же мне делать?
Я уже готова была снова зайти в чат, чтобы все замять, когда услышала, как в коридоре открывается входная дверь.
Мама вернулась с работы.
Я невольно напряглась всем телом, ожидая, когда она придет, чтобы учинить очередной допрос. Но прошло пять минут, потом десять, а мама так и не появилась. Не в силах больше ждать, сидя на месте, я вышла из комнаты.
Дверь на кухню оказалась прикрыта, а из-за нее доносились приглушенные рыдания. Снова.
Мне стало страшно. Ее слезы всегда пугали меня гораздо больше, чем крики.
Однажды я пыталась узнать, почему она плачет. Но мама только вытерла слезы и сказала: "Ничего, Соня, ничего".
Но от ничего не плачут так, что от этих звуков разрывается сердце.
Я стояла у двери кухни до тех пор, пока рыдания не затихли, и только после этого ушла к себе.
Сегодня допроса наверняка не будет. А лучше бы был.
Что угодно, лишь бы она не плакала.
* * *
Он пробежал глазами переписку в чате и скрипнул зубами от злости. Чудовище внутри заворочалось и взревело, требуя крови. Идеальная жертва, такая невинная, такая открытая. Чувствующая. Даже эта агрессия, которую она порождала в нем, ему нравилась настолько, что он испытывал возбуждение сродни сексуальному. Это будет интересная игра, он будет наслаждаться каждым словом, каждым действием, каждой минутой, проведенной с нею. Он будет просто наслаждаться…
Черт. И почему все получилось именно так? Почему сейчас я могу думать только о ней? Это даже не мысли — какая-то потребность, которой никогда раньше не испытывал. И демоны внутри меня шипят от нетерпения снова увидеть ее, услышать голос, просто понять, что она существует.
Мы расстались на не такой уж радужной ноте, но я уже готов все исправить. И хочу этого.
— Дим, холодильник закрой, продует.
Чуть насмешливый голос отчима заставляет меня вздрогнуть. Я так глубоко ушел в свои мысли, что даже не замечаю открытой дверцы, которую сжимаю пальцами битых несколько минут.
— Йогурт не могу выбрать, — вру, скользя невидящим взглядом по нагруженным продуктами полкам.
— Поешь чего-нибудь более сытного. День долгий.
Отчим, которого я называю дядей Витей, садится за стол, что-то читает в телефоне. Наверняка — очередную порцию новостей о том, что нас с ним не касается и никогда не коснется. И эта привычная картина вызывает у меня легкую улыбку. Она — как островок безопасности, то, что неизменно происходит со мной день за днем.
