— Что тут у нас? — Заинтересовался суккуб, увидев мое потрясенное лицо. Заглянул через плечо и хмыкнул. — Ого, а ночка-то ожидается нескучная, похоже.
— Тебя когда-нибудь били пакетом по морде? — Ледяным голосом уточнила я. — Завтра выскажу этому мужику все, что думаю по поводу того, куда он может засунуть свое чрезмерное усердие и десять пачек с контрацептивами заодно.
— Всего десять? Он меня недооценивает, — веселился Гелиан.
— Не смешно, — я раздраженно прошла в комнату и замерла на пороге. Там была только одна кровать. И больше ничего — ни дивана, ни раскладного кресла. Похоже, Николай искренне считал нас парочкой, поэтому не озаботился раздельными спальными местами.
Гелиан восхитительно небрежно оперся на косяк и скрестил могучие руки на груди. Судя по соблазнительной насмешке, гуляющей в уголках губ, он собирался сказать что-то раздражающее.
— Только попробуй, — огрызнулась я. К сожалению, не очень уверенно.
— Как скажешь, любовь моя. Попробую. Всю тебя на вкус.
Он вдруг перестал улыбаться и шагнул вперед. Я отшатнулась, но сзади внезапно оказалась кровать. Хорошо хоть не упала на нее, а то это выглядело бы как приглашение. Чертова крошечная комната. И развернуться-то негде.
— Что ты делаешь? — Прошептала с трудом, запрокинув голову и глядя в завораживающие глаза. Его близость, его сила, его запах сводили с ума.
— Соблазняю тебя, — ответил он так, что у меня свело сладкой судорогой живот.
— Н… не надо…
— Надо, — не согласился он, медленно склоняясь надо мной. Прохладные шелковистые волосы упали на лицо. Из-за внезапно скакнувшей чувствительности, их щекочущее прикосновение пустило волну дрожи от горла до пальцев ног.
— Мммм, — простонала я, уже плохо понимая, где нахожусь. Мир растворялся и выцветал.
Но на грани безумия в уши ввинтился телефонный звонок. Конечно, такой жалкий фактор вряд ли мог противостоять цунами под названием "суккуб", но он заставил на секунду проснуться ту ехидную часть сознания, что только и удерживала меня все эти годы от падения в бездну.
— Прощай, Гелиан, — шепнула на грани слышимости.
— Что? — Чуть отстранился он.
— Я говорю — прощай…
— Медок, когда я думал, что заставлю тебя сходить с ума, я имел в виду нечто другое, — демон не отступил ни на шаг, но теперь я, по крайней мере, смогла вдохнуть впервые за последние минуты. — Так почему же ты решила вдруг попрощаться?
— Потому что как бы не закончился наш междусобойчик, я либо превращусь в абсолютно зависимую от тебя девушку, которая уже не будет мной. Либо сбегу и больше не вернусь, пусть даже придется сотрудничать с охотниками. — Честно ответила я.
— Ты забываешь о третьем варианте, — вкрадчиво поправил он. Не могла же я, в самом деле, ожидать, что Гелиана легко поколебать столь примитивными аргументами? — Я буду любить тебя так сладко, что ты, наконец, поймешь, насколько нам хорошо вместе, а утром проснешься собой и осознаешь тщетность всех глупых страхов, которые взращивала в себе годами. Уверен, именно этого ты боишься — вдруг понять, что валяла дурака столько лет подряд.
— У меня есть множество фактов в защиту своей позиции, — пробормотала я, прямо-таки до глубины души поражаясь собственной стойкости. — Но пока твои руки на мне, никак не получается собраться с мыслями. Ты не мог бы отойти?
Он хмыкнул.
— Медок, любое, даже крошечное расстояние между нами кажется мне тяжелейшим преступлением против здравого смысла. Даже такой грешник, как я, имеет некоторые границы дозволенного, — объятия сжались чуть крепче.
— Я не могу тебя понять, — слабым голосом заметила я, из последних сил стараясь не наслаждаться пребыванием в кольце сильных рук. — То ты просишь не сбегать, то совершаешь поступки, которые совершенно точно подтолкнут меня к этому. Неужели ты не так умен, как мне казалось?
— Медок, — он вздохнул и стал серьезным. — Ты не учитываешь важнейший фактор. Я умный и расчетливый гад, что верно, то верно. Но я не робот. Есть одна вещь, которую контролировать почти невозможно — это влечение к тебе. Я и так проявляю чудеса выдержки, находясь рядом и не давая крыше сорваться в полет. Думаешь, это легко? Когда ты с каждым вздохом становишься все соблазнительнее, а каждое твое движение — словно приглашение к обжигающим ласкам. Я даже смотреть на тебя спокойно не могу. Так что не надо искать трезвый ум там, где он погребен под лавиной взрывных чувств.
Телефон, ненадолго затихший, зазвонил снова, настойчиво давая понять, что на том конце провода нечто важное и неотложное, раз кто-то прикладывает такие старания. Гелиан царственно игнорировал чужую панику, а я искала повод отвлечь его от себя хоть чем-то.
— Возьми трубку, — Хотела рявкнуть, но в итоге пискнула, как новорожденный котенок. — Там наверняка какое-то дело требует твоего немедленного вмешательства…
— Подождет, — равнодушно бросил он.
— А, ладно, — Вдруг решила я. — Будь, что будет. Если ты так уверен в моем внезапном озарении после нашей ночи и не боишься последствий, то…
Я и сама обрадовалась собственному пофигизму. Большая часть меня устала от упрямства одной крошечной доли сознания. Плавиться от близости столь желанного мужчины ей нравилось гораздо больше бестолкового сопротивления. К тому же, выхода нет. Вырваться не получается, а значит можно с чистой совестью сдаваться. Все, я сделала, что могла. Ура. Ой, то есть, увы…
И я потянулась к его губам, перестав удерживать себя на поверхности. Боже, как давно хотелось попробовать…
Однако эта моя жертвенная обреченность почему-то совсем не ободрила Гелиана. Мало того, он тут же разжал руки (неохотно, но все же) и отступил на шаг. Я протестующе взвизгнула и ринулась следом. Опомнилась только где-то после двух веселых кругов вокруг кровати.
— Ты чего убегаешь? — Спросила, медленно приходя в себя.
— Потому что дурак, — мрачно признался суккуб. — И если ты попытаешься снова, клянусь, больше уворачиваться не буду. Думаю, я только что упустил, возможно, единственный шанс на осуществление мечты.
— Это точно, — согласилась я, утомленно присаживаясь на кровать. — Но все же почему? Ты, наконец, осознал, что мы не пара?
— Напротив, Медок, — перестал хмуриться он. — Я укрепился во мнении, что мы созданы друг для друга. Поэтому и бегаю от тебя, как распоследний идиот. Ведь если ты продолжишь в духе "давай переспим, раз выхода нет", то у меня нет никакой надежды потом отмотать все назад. Чтобы я не сделал, ты будешь припоминать эту ночь и ненавидеть не только меня, но и, что более страшно, себя. А значит, я своими руками разрушу всяческую надежду на то, чего желаю больше всего на свете.
Закончив эту эпическую речь, он наклонился, быстро чмокнул меня в нос и вышел из комнаты. А я осталась дурра дурой сидеть на краю кровати и смотреть в пустоту. Вместо удовлетворения внутри царила абсолютно нелогичная досада и даже обида. Вот только на кого, непонятно.
