Несколько тысяч лет он влиял незаметно на соседнюю планету. Постепенно там начали развиваться разумные, которых не могли не заметить новые боги. Но он это предусмотрел. Что хуже всего для богов? Народ, который мыслит наукой. Вот тогда он и создал небольшое изменение в системе перерождения душ разумных. Тут, на основной планете, новые боги смогли бы легко заметить его манипуляции. Но там, на другой планете, еще пока нет. И вот, время от времени, там стали появляться разумные из технических миров, что помнят свою прошлую жизнь. Их было немного. Но даже такой капли стало достаточно, чтобы постепенно менять мир. Новые боги легко могли бы все это прекратить, но внутренняя борьба за энергию не позволяла им отправиться на новую планету лично.
Старый бог опять обратил свой взор на соседнюю планету. Там суждено было осуществиться его плану. Так что приходилось постоянно контролировать потоки судьбы нужных ему разумных, направляя их туда, где они должны быть. Он понимал, что времени осталось слишком мало. Очень скоро разумных станет много и новые боги обратят внимание на его планету. Бог не стал привязывать разумных к себе, а потому многие верили и молились новым богам. Многие, но не все.
Отринув в сторону воспоминания и лишние мысли, он сосредоточился на линиях судьбы. Времени мало, а сделать еще нужно многое. Тайная битва за его свободу только начинается.
Глава 2
Сознание металось в панике, не понимая, что происходит. Темнота, ощущение воды вокруг, и гулкий, на самом краю ощущения, звук.
Тудух-тудух… Тудух-тудух…
Возможно, паника затопила бы сознание полностью, погрузив его в сладкую и добрую тьму, но закаленное в боях сознание Хосе Нара осознало, кто он. Задавив панику, Хосе обратился к чувствам и памяти. Последнее, что он помнил, – это миг ощущения взрыва… но он мыслит, значит – это, скорее всего, больница. Но почему вокруг вода? Или ему это кажется? Зрения нет. Слух отсутствует, разве что эти гулкие и равномерные удары, но это пока брать в расчет не стоит. Обоняние, как и дыхание, не отзывается. Движения даются с трудом, конечности слушаются плохо. Итог: потеря зрения, конечностей и слуха, отключение функции дыхания. Вывод – больница, и, скорее всего, реанимация.
Хосе не любил больницы, но не из-за лечения или обслуживания, нет. Он их не любил потому, что чувствовал себя в них беспомощным и слабым. Это чувство беспомощности, когда твоя жизнь зависит только от других, а ты сам ничего не в состоянии изменить, безумно бесило Хосе. Он с детства ненавидел зависеть от кого-то. Тем не менее он понимал свою проблему и старался гасить раздражение и гнев. Что делать в таких ситуациях, он знал. Еще когда первый раз он потерял зрение и получил повреждение позвоночника, да такое, что не мог двигаться, он поддался панике. Но рядом был психолог – укол успокоительного, и потом беседа. Хорошо, что слух тогда работал. Советы психолога он запомнил хорошо.
«Если вы ничего не видите и не чувствуете, попробуйте нарисовать в воображении свой мир. Не можете? Вспомните свою жизнь. Постарайтесь вспомнить каждую секунду прожитой жизни. Если клонит в сон, спите. Воспоминания и сон – вот главное оружие против времени». Эти фразы остались с Хосе на всю жизнь; тогда это помогло. А сейчас это изменило его состояние. Ленивый и глупый не увидит, тупой не поймет, а умный всегда найдет чем заняться. Если память при тебе и сознание ясное, то время уже не становится столь безумно тягучей субстанцией. Оно опять течет нормальным и даже быстрым потоком. Хосе работал. Он вспоминал каждый шаг, каждое движение в здании лаборатории. Кадр за кадром, он анализировал реакцию сотрудников на себя. В совпадения он не верил. Если враги взорвали лабораторию, значит, его кто-то узнал и они решили замести следы.
Время шло, и вот когда Хосе наконец нашел того самого лаборанта, что, скорее всего, и был причиной трагедии, время сорвалось с привязи и события понеслись вскачь. Наверное, именно погружение в глубины своей памяти не дало сойти с ума. Хлынувший поток смутных образов, неясных звуков… и холод, безумно болезненный холод вокруг. Легкие наполнились воздухом, неясные запахи стали ощущаться вокруг. Хосе захотел что-то сказать, но издал только сиплый и глухой звук. Осадив свое желание и подчинив инстинкты, он успокоил волну новых ощущений. Это просто очередной этап лечения. Нужно просто опять ждать.
Спокойно ждать не вышло. Скоро зрение стало нормальным, а слух отличным, да и обоняние вернулось. Но сознание Хосе буксовало в полученных данных, отказываясь верить в реальность происходящего. Сколько раз Хосе повторил мысленно фразу: «Этого просто не может быть, это сон», – уже и не сосчитать… Вот только сон не уходил, а реальность – вот она. С огромным трудом Хосе наконец принял эту новую реальность. Для чего пришлось серьезно пересмотреть собственные идеалы и принципы. Сломать барьер отрицания и окунуться в новый мир и, похоже, новую жизнь. Осознать, что ты – новорожденный ребенок… это тяжело, почти невозможно. Но самое трудное ожидало впереди.
От осознания своего положения до полного его принятия – огромная пропасть. Только через три месяца Хосе понял, в чем причина его проблем. Мысли. Они будто заторможенные. Ему было неизвестно, что у него просто-напросто отсутствовали в мозге нейронные связи, отвечающие за логическое мышление. Они только-только начали образовываться, как и у любого ребенка. Потому он жил в основном на инстинктах. И только когда связи стали более-менее нормально работать, он смог осмысленно двигаться и пытаться контролировать свое тело. Очень помог прежний опыт лежания в больнице, который уже не казался таким страшным и раздражающим, ибо новое положение было во много раз хуже. Принципы морали и стыда ушли на второй план. Получение питания от груди женщины, которая, скорее всего, была его матерью, и хождение по нужде под себя очень быстро изменили психику Хосе. И если кто-нибудь рассказал бы ему о таком опыте раньше, он бы рассмеялся. Вот только сейчас совсем не до смеха.
Когда его новому телу исполнилось полгода, он уже пытался вовсю ползать и даже вставать. Но увы, все движения давались с огромным трудом. Даже те сумасшедшие нагрузки в тренировочном лагере близко не стояли рядом с нынешним состоянием. Так что факт, где именно он теперь живет, дошел до него не сразу. Из цивилизованного общества попасть в примитивный строй было неожиданно и неприятно. Оказалось, что его новая семья – это кочевники. Постоянные переезды и походы, жизнь в вонючей юрте… правда, к запаху он уже привык, но вот к ограничению движения и новому языку привыкнуть сложнее. Понимать речь местных он стал только в год. Когда живешь в среде, где все говорят на незнакомом языке, хочешь не хочешь, но постепенно начнешь его понимать. Особенно если стремишься к этому.
Жизнь же текла своим чередом, мало обращая внимания на чересчур серьезного малыша в большой семье кочевника. У Хосе было пять братьев и три сестры. Что такое предохранение и осторожность в постели, тут и не знали. Хотя, скорее всего, не хотели знать. У его отца, охотника племени, были еще три жены кроме матери Хосе. Все жили в одной юрте. Тесновато, но жить можно. Когда Хосе исполнилось три года, он уже вовсю занимался развитием своего тела. На что взрослые внимания не обращали; да и когда? Женщины были постоянно заняты хозяйством, уходом за детьми, готовкой пищи, разделыванием добычи, шитьем одежды или латанием старой. Мужчины были на охоте или охране стоянки племени. Дети же до пяти лет оставались предоставлены сами себе. Нет, за ними вроде как присматривали старшие, но это был скорее номинальный присмотр, чем реальный. Так что у Хосе имелось вдоволь свободного времени. У него была цель – развить свое тело и убраться подальше от этого племени. Никаких теплых чувств к новой семье он не испытывал. Тут каждый был сам за себя, но с одной общей целью – выжить и не умереть от голода зимой. Жизнь без умственного развития и примитивный быт при отсутствии даже минимальной гигиены казались цивилизованному человеку Хосе дикими и противными. Может, в первые полгода новой жизни это и вызывало интерес, но уже к трем годам все раздражало и злило. Особенно тупость жителей племени. Понимая, что такие чувства лучше не высказывать окружающим, Хосе выплескивал их в тренировках.
