Вытянувшись по стойке «смирно», Пушкарь объяснил, что отдал удостоверение Зигу и сам попросил его сходить в ту комнату.
– Я ни за что на свете не причинил бы ему вреда.
– Ответ правильный, Фрэнсис. Если рассмотреть все фотографии, сделанные на аэродроме, я уверен – выяснится, что в то время, когда вы якобы находились в хранилище личных вещей, на самом деле вы были внутри самолета. Однако факт остается фактом – даже если это были не вы, напавший на мистера Зигаровски знал, что он появится там именно в то время. И согласно оценке моих людей, вы – один из немногих, кто на подозрении. По сути дела, Фрэнсис, вы – единственный, кого подозревают.
– Зиг – мой друг.
– А Нельсон Рукстул – мой друг, – парировал самый могущественный человек на планете. – Выполняйте вашу работу, Фрэнсис, а свою – я обещаю – мы выполним.
Прежде чем Пушкарь успел ответить хоть слово, раздался щелчок. Президент Соединенных Штатов повесил трубку.
Агент с заостренным лицом указал на ворота.
– Этот выход самый близкий…
– Мне известно, где выход, – огрызнулся мастер-сержант.
В коридоре он подождал, пока железная дверь с лязгом не закроется позади, и только тогда достал телефон. Об этом аппарате не знала даже жена.
Пушкарь быстро набрал сообщение: «Надо поговорить».
48
* * *
Вашингтон, округ Колумбия
Нола мерзла. Еще ее мучил голод – кроме овсяных батончиков, обертки от которых валялись на соседнем сиденье, у нее ничего не было во рту целый день. Сколько батончики ни ешь, настоящую пищу они не заменят.
Нола сидела в машине уже четыре часа. Прижав блокнот к рулю, она зеленым карандашом делала новый эскиз – фасад здания наискосок через улицу. Ей нравился зеленый цвет посреди зимы. Зеленый всему придает безмятежный вид. Согласно записям в телефоне Маркуса, он звонил на этот адрес с сотового. Фасад фирмы «Пауэлл Рок Инкорпорейтед» был зажат между пунктом обналичивания чеков и магазином спиртного.
Страховая компания. На витрине красовался логотип из восьмидесятых годов девятнадцатого века – Гибралтарская скала, составленная из косых строк «Бенджамин Р. Пауэлл – ваш надежный оплот». Вид фасада расходился с девизом. Облезлая вывеска и потрепанный тент в синюю полоску наводили на мысль, что золотые времена закончились десятки лет назад.
Продолжая рисовать, Нола замечала новые подробности – сеть зигзагообразных трещин на деревянной обшивке фасада. Под лаком все сгнило. Ржавые потеки под водосточными желобами. Явно дырявые. Легкий провал линии крыши, из-за которого правый край вывески казался выше левого. Определенно просел фундамент.
Деталей было множество, среди них бросалась в глаза главная – полное отсутствие людей.
За несколько часов в контору никто не заходил и никто из нее не выходил. Для большинства страховых компаний такое не редкость. Случайные прохожие в них обычно не заглядывают. Однако в этой не появлялись не только посетители, но и сотрудники или курьеры – вообще никто. Даже после обеда, когда на улицу высыпали местные жители, страховая компания Пауэлла не подавала признаков жизни.
Других способов разузнать что и как не оставалось.
Поправив купленную на заправке сетчатую бейсбольную кепку, Нола схватила новый одноразовый мобильник и принялась набирать номер. Она не успела закончить, как вдруг…
У кафе с другой стороны улицы возникло какое-то движение. Толстяк с бородкой подтягивал к себе на поводке лохматую собаку – бишона, нет… гавайскую болонку. Прохожий – средних лет, дорогие туфли, перчатки тоже дорогие. Любит покрасоваться.
Наклонившись вперед, он разговаривал с женщиной. Возраст – под сорок, не накрашена, без обручального кольца.
Собака, почти щенок, жалобно скуля, тянула поводок в сторону ближайшего дерева. Ей сильно приспичило.
Толстяк опять дернул поводок. И еще раз. Женщина целиком занимала его внимание.
Песик умолял, скулил, плакал как от боли. Дерг!
Нолу подмывало выйти из машины и сказать мужику пару ласковых. Нельзя. «Не отвлекайся», – мысленно приказала она себе и ввела на телефоне последние цифры номера. Как вдруг…
Толстяк еще раз жестоко дернул поводок, поймав собаку в прыжке. Лохматый песик упал на спину и, посучив лапками, снова встал.
Нола захлопнула крышку телефона, отбросила в сторону блокнот и пинком ноги распахнула дверцу. «Дура, – мысленно выругала она себя, но, услышав жалобный визг, тут же подумала: – Да и хрен с ним». Девушка направилась прямо к обидчику собаки. Щенок испуганно следил за ее приближением.
Нола подошла к толстяку. Нижние зубы торчат с наклоном в разные стороны, что твои пизанские башни. В юности эти зубы не видели скобок. Значит, покупку туфель и перчаток пришлось чем-то отрабатывать.
– Вы хотите мне что-то сказать? – строго спросил толстяк, надеясь, что Нола стушуется.
Девушка встала прямо перед ним.
– Ваша собака пытается вам кое-что сказать.
– Ты меня за идиота считаешь?
– Мейсон, не заводись, – попросила женщина.
Толстяк, очевидно, был вспыльчив.
Нола повернулась к Мейсону, придвинувшись вплотную и оттеснив женщину локтем.
– У меня бзик насчет животных, – сказала Нола.
Она вперила в толстяка бешеный взгляд черных глаз с танцующими золотыми искрами, позволяя ему как следует заглянуть в бездну, на краю которой тот балансировал.
В кармане Нола все еще сжимала зеленый карандаш. Она прикинула, в какое из четырнадцати уязвимых мест – шесть из них смертельных – его воткнуть.
Рассматривая незнакомца в упор, она отметила линию косметической пересадки волос на лбу, края контактных линз на расширенных зрачках и даже нитку, торчащую из воротника дорогого шерстяного пальто.
Люди в кафе начали обращать на происходящее внимание, среди них – женщина индейских кровей с длинным хвостом на затылке, в одежде свободного покроя, сидевшая с газетой за чашкой кофе-латте.
Собачонка продолжала ныть.
– Иди на горшок, Удалец. На горшок, – велел толстяк, позволяя собаке подтащить себя к дереву, где Удалец быстро справил нужду.
– Довольна?
Нола вместо ответа перехватила взгляд его спутницы.
– О мужчине хорошо судить по тому, как он относится к своей собаке.
Вернувшись в машину, она еще раз быстро набрала номер страховой компании.
Пора получить ответы на кое-какие вопросы.
49
* * *
Великолепный Цезарь страдал от дергающей боли в бедре. Врачи винили неправильное распределение веса. Из-за остеопороза, сдавливавшего позвоночные диски, Цезарь все больше кренился при ходьбе на одну сторону. Его просили не усердствовать, что бы это ни значило. И все-таки, набирая номер телефона за стойкой, владелец лавки фокусов продолжал крениться на левый бок. С определенного возраста поздно менять привычки.
