– Может, вы правы. Я об этом как-то не подумал.
– А вы подумайте. – Вздохнула. – Вы умеете танцевать?
– Умею.
– Так пригласите меня.
– С удовольствием. – Встал. – Я вас приглашаю.
Они пошли танцевать. Танцевать с ней было легко, у нее было замечательное чувство партнера, она подчинялась малейшему его движению.
Когда танец закончился и они сели, он сказал:
– Стелла, давайте все же попробуем выяснить, почему ваш телефон оказался на коробке от сигарет, которые курила Юлия Шершнева.
– Ой, Павел, понятия не имею… – Подняла бокал. – Выпьем?
– Давайте. – Поднял свой. – За что?
– Просто так. За все хорошее. Только до конца?
– Давайте до конца.
Выпив до конца вместе с ним, поставила бокал.
– Извините, я не люблю все эти бабские домыслы. Но насчет телефона на коробке… Этот Олег Владимирович, прежде чем открыть мне счет, пару раз звонил мне домой. Исключительно по делу. Так, может, его жена меня приревновала? И записала мой телефон на коробке – чтобы потом проверить?
– Возможно.
– О господи… – Сделала глоток. – Глупо. Очень даже глупо. Было бы кого ревновать. Вы видели этого Олега Владимировича?
– Только на фотокарточке.
– Это же мышь. Серая мышь. Ни рожи ни кожи. Мне кажется, он не может заинтересовать никого. Меня уж точно. И ревновать его ко мне было глупо.
– Но Юлия, получается, его к вам ревновала.
– Получается. Что ж, ревность не разбирает, к кому можно ревновать, а к кому нет.
– Наверное… – сказал он и вдруг понял: перед глазами все расплывается. Расплывался столик, салфетки, бутылка шампанского, лицо Стеллы. Столик стал уходить от него, качаясь, как во время шторма, – так, что он вынужден был схватиться за края. Что же с ним происходит?.. Он засыпает… И тонет… В самом настоящем смысле слова тонет…
Он попытался удержаться во время этого шторма, не потонуть… Вырваться из ватных объятий сна, что-то сделать – но глаза закрывались сами собой.
Последнее, что он ощутил, была рука Стеллы. Эта рука, вцепившись в его плечо, трясла его. Рука не щадила его, она крутила его, выворачивала не переставая.
Он пытался сказать Стелле хоть что-то, но не смог. Все вокруг закрыла бесцветная пелена.
В зале танцевали, гремела музыка. Официант Володя, подойдя к стоящему к нему спиной и наблюдающему за залом метрдотелю, кашлянул:
– Алексей Иванович…
Обернувшись, мэтр посмотрел в направлении его взгляда.
Человек, приглашенный Стеллой, высокий мужчина в хорошо сшитом костюме, лежал в отключке, навалившись лицом на стол. Рядом, беспомощно оглядываясь, стояла Стелла.
Пока метрдотель приближался к столику, двое мужчин, находившихся неподалеку, встали со своих мест. Один из поднявшихся, постарше, с длинными волосами, собранными сзади в хвост, был одет в костюм от Армани цвета кофе с молоком. Второй, помоложе, коротко стриженный, с накачанной шеей, был обладателем пиджака из тончайшей черной лайки и серых фланелевых брюк. За столом с ними сидели две юные красотки в вечерних платьях.
Старший, вопросительно глядя на Стеллу, спросил:
– Что, опять?
Его более молодой приятель, сочувственно осмотрев распластавшегося на столе Молчанова, вздохнул:
– Эх, Паша, Паша…
Подойдя к столику, метрдотель посмотрел на старшего:
– Ваш?
– Да. Приятель, с периферии. Редко бывает в обществе.
Метр перевел взгляд на Стеллу:
– Много выпил?
Стелла поморщилась:
– Я не следила.
– Алексей Иванович, он брал розы, – сказал Володя. – И шампанское. Посмотрите, есть при нем деньги?
– Володя… – Мужчина постарше достал бумажник, отсчитал деньги. – Отвали. Бери и не мешай. Мы его сейчас заберем.
Взяв деньги, официант отошел. Метрдотель кивнул:
– Забирайте его, только чтобы все тихо.
– Само собой… – Чуть приподняв отключенного, старший покачал головой. – Стелла, извини… Мне очень неудобно…
– А-а… – Стелла махнула рукой. – Вечер испорчен. Алексей Иванович, я ухожу. Можете делать со мной что хотите.
– Уходишь? Сейчас?
– Да.
– Стелла… – Метрдотель молитвенно сложил руки. – Не губи! Публика меня убьет!
– Пусть убивает! Настроения у меня нет. А если настроения нет, петь я все равно не смогу.
Тронув очки, метрдотель сказал покорно:
– Ладно. А… завтра?
– Еще не знаю… Общий привет всем… – Повернувшись, Стелла скрылась в проходе, ведущем на кухню.
Двое, взяв бесчувственного Молчанова под мышки, приподняли его. Пригнувшись, ловко закинули его руки себе на шею. Затем, выпрямившись, осторожно повели его в сторону служебного выхода.
На двух элегантно одетых мужчин, уводящих из зала бесчувственного товарища, никто не обращал внимания. Здесь это было обычным явлением.
Девушки, весь вечер просидевшие с мужчинами за одним столиком, переглянувшись, остались на своих местах.
Стелла, как была, в длинном концертном платье, прошла через кухню. По лестнице спустилась к служебному выходу. Выйдя на улицу, пошла, не оглядываясь, к стоянке.
Освещенная фонарями стоянка у гостиницы была пустынна. Лишь поодаль, за бульваром, по Ленинградскому проспекту несся поток машин.
Подойдя к своему «плимуту», Стелла достала из-за пояса платья коробочку ремоут-контроля с ключами. Открыла дверцу. Села за руль, включила мотор, зажгла фары. Оглянувшись, вывела машину со стоянки и свернула в соседнюю улочку. Здесь она сделала еще один поворот. Затем выехала на третью улочку, такую же безлюдную, как две первые. Затормозив у тротуара, выключила огни.
Ждала она недолго. Через несколько минут рядом с ней, мягко скрипнув тормозами, остановился черный «мерседес». Водитель «мерседеса», пригнувшись, услужливо открыл переднюю дверцу. Покосившись в его сторону, Стелла, не говоря ни слова, вышла, заперла свою машину и села рядом с водителем.
Мужчина с пучком волос на затылке и в костюме от Армани, тот самый, с которым она только что рассталась в ресторане, положил руку на переключатель скорости. Посмотрел в зеркало.
Обернувшись, Стелла увидела второго мужчину, молодого, одетого в пиджак из лайки и серые брюки, и рядом с ним Молчанова. Голова Молчанова была закинута, он не двигался.
– Поехали? – спросил старший.
– Да, нам ждать нечего.
«Мерседес», мягко взяв с места, свернул на пустую улицу Правды. Затем водитель вывел машину на Ленинградский проспект. Конечным пунктом «мерседеса» оказалось Волоколамское шоссе.
