– Рад, что все в порядке. Извините, не могу долго стоять. Приятного вечера.
– Алексей Иванович, я хотел задать пару вопросов.
– Слушаю.
– Вы ведь знаете певицу Стеллу?
Ему показалось, с лицом Попова произошло что-то странное. Оно побледнело, при этом губы невозмутимого до этого Алексея Ивановича чуть дрогнули.
– Знаю. А что?
– Она сегодня не поет?
– Нет.
– Что так? Что-то случилось?
– Понятия не имею, Константин Леонидович. – Сказав это, Попов покосился куда-то в глубину зала. – У вас к ней какой-то особый интерес?
– Нет, никакого особого интереса нет. Просто слышал, она хорошо поет.
– Это верно, поет она хорошо.
– Потерпите, Алексей Иванович, последний вопрос. Вчера ведь вы здесь были?
– Был.
– И Стелла была?
Поколебавшись, Попов сказал:
– Была.
– Была одна?
– Не понял. Что значит «одна»?
– К ней вчера никто не приходил? Знакомый, друг, ухажер?
Попов снял очки, подышал на них. Протерев стекла обшлагом смокинга, надел снова.
– Константин Леонидович, она вчера была здесь одна. Весь вечер.
Над залом плыла мелодия танго. Попов, снова ставший невозмутимым, смотрел на него в упор.
– Вы уверены? – спросил Костомаров.
– Абсолютно уверен. Простите, но мне нужно идти.
– Конечно, Алексей Иванович. Извините, что оторвал от дел.
– Ничего. – Изобразив слащавую улыбку, Попов понизил голос до еле слышного шепота: – Если вас что-то интересует, вы можете обратиться к официанту Володе. Но не здесь и не сейчас. Выждите какое-то время. И сделайте так, чтобы вас при этом никто не видел. Поняли меня?
– Да, конечно. – Костомаров широко улыбнулся. – Спасибо за столик.
– Всегда рад вам услужить. Приятного вечера. – Повернувшись, Попов медленно отошел в глубину зала.
Поглядев ему вслед, Костомаров занялся закусками. Вскоре Володя принес шашлык по-карски, и он признал, что шашлык приготовлен отлично.
Отрезая куски баранины, макая их в соус ткемали и отправляя в рот, он изредка оглядывал зал. Наблюдение не дало ничего нового. На него больше никто не смотрел, да и он не заметил ничего, что могло бы его заинтересовать.
Покончив с шашлыком, пришел к выводу, что основную свою задачу он выполнил. Он знает, что Стелла сегодня в «Яр» не пришла, и знает, что эта тема испугала Попова. То, что метрдотель сказал, будто Стелла вчера была одна, ничего не значит. Попов дал ему понять, что подробности ему лучше узнать у Володи. Но пытаться узнать именно сейчас, кто вывел отключившегося Молчанова из зала, неразумно. Лучше сделать это позже.
Уловив его знак, Володя подошел. Пригнулся:
– Желаете что-то?
– Больше ничего, только счет.
– Сейчас. – Официант достал блокнот.
– Вы очень хорошо меня обслужили.
– Рад, что понравилось. – Быстро набросав что-то на листке, официант положил счет на стол. – Прошу.
Мельком глянув на листок, Костомаров спрятал его в карман. Достал бумажник, вытащил крупную купюру. Протянул:
– Берите. Сдачи не нужно.
– Да это же… – Володя нерешительно посмотрел на купюру, в три раза превышавшую счет. – Да вы что…
– Держите, держите. Вы заслужили.
– Ну, спасибо. – Володя спрятал купюру в карман. – Почаще приезжайте.
– Буду стараться. Вас ведь зовут Володя? – будто забыв, спросил он.
– Володя.
– По фамилии как?
– Куприянов.
– А отчество?
– Да ну… Меня никто по отчеству не называет.
– Все же?
– Владимир Алексеевич.
– А лет сколько?
– Тридцать один.
– Москвич, приезжий?
– Москвич. Коренной.
– Женат?
– А как же.
– Жену небось Василиса зовут?
– Почему Василиса? Лена.
– Дети-то есть?
– А как же. Катенька, ей три годика уже.
– Наверное, где-нибудь в новостройках живете?
– Да не… Недалеко, на Лесной. Я и родился там.
– Ладно, Володя. – Костомаров встал. – Спасибо за хорошее обслуживание.
– Вы что, это вам спасибо…
– Проводите меня до кухни. А там я сам найду дорогу.
– Конечно, конечно. Идемте.
Проводив его до лестницы, Володя растаял в парах, вьющихся над котлами. Спустившись вниз, Костомаров сел в «понтиак». Включил мотор, зажег фары.
Два луча его фар уперлись сначала в пустые ящики. Затем, когда он тронул машину, осветили мусорные баки. Еще один поворот – и он увидел трех человек, идущих к его машине.
Все трое, которым на вид было где-то между тридцатью и сорока, были одеты одинаково: короткие кожаные куртки, широкие, сужающиеся книзу брюки и мокасины. Вид у всех троих был далеко не дружелюбный.
Резко нажав на тормоз, остановил машину. Повадки братвы он знал отлично и, вглядевшись в их лица, понял: вся тройка настроена крайне агрессивно. Пожалев, что не взял с собой оружие, одновременно подумал: в этой ситуации, когда перед ним три человека, а он в машине, оружие бы ему не помогло. Если они хотят его убить, они убьют его раньше, чем он вытащит пистолет. Единственное, что сейчас может его спасти, – спокойствие.
– Свет! – крикнул стоявший в центре крепыш, судя по повадкам старший. – Руби свет, кому сказали!
Костомаров выключил фары. Подойдя к машине, крепыш пригнулся к окну:
– Привет.
– Привет, – сказал Костомаров.
– Сука толстая, какого х… тебе здесь надо? Ты что вынюхиваешь?
– Я ничего не вынюхиваю.
– Кучум, сука! Молчи! Говорю я!
Костомаров посмотрел на крепыша. Лицо с редкими кустиками щетины, кое-где покрытое прыщами, ничего хорошего не предвещало. Оловянные глазки, встретив его взгляд, сузились.
– Тебя спрашивают, толстяк, какого х… тебе здесь надо? Бебута захотелось?
Только сейчас он заметил: в руке крепыш держит нож. Судя по хватке, этот нож раньше был спрятан в рукаве куртки.
– Что, мне нельзя приезжать в «Яр»?
– Ты правильно понял, подлюка… Да, подлюка, тебе никуда нельзя приезжать. Ты должен молчать, понял? Ты должен сейчас ложиться на дно и лежать. Лежать без движения и лежать долго. Понял?
