– Если она на ходу – конечно.
– Она на ходу. Все, с машиной решили. И выходим, мы уже приехали.
Открыв дверь и увидев Костомарова и Молчанова, Пилон мотнул головой:
– Не стойте, заходите… – Впустив их, тщательно закрыл дверь. Проворчал: – Соседи, едри их мать… Давайте на кухню, там поговорим.
Гости сели за стол на кухне, Пилон сел тоже. Некоторое время рассматривал Молчанова. Наконец сказал:
– Пацан ты вроде ничего, крепкий. Как кличут-то?
– Дмитрич, договоримся сразу, – сказал Костомаров. – Это мой друг. За него я ручаюсь как за самого себя. Ты тоже можешь доверять ему во всем. По образованию он юрист, свободно говорит по-английски. Помню, ты спрашивал, нет ли у меня знакомого, который говорит по-английски?
– Было такое, было, Леонидыч.
– Так вот, перед тобой тот самый знакомый. Но кто он такой, как его зовут и прочее, тебя интересовать не должно. По очень простой причине: он линяет от конторы.
– Леонидыч, так это другой разговор. Мне вообще до будды, как его зовут. – Пилон посмотрел на Молчанова. – Ты что, в натуре пилишь по-аглицки?
– В натуре.
– Так мы с тобой еще поговорим, а?
– Почему нет, поговорим.
– Пацан, ты мне нравишься… Подожди-ка, найду эту бумажку… – Пилон стал рыться в разбросанных на краю стола бумажках, записках, визитных карточках. – Ага, вот… – Взял обгрызенный со всех сторон бумажный клочок, надел лежащие тут же очки. – Лады, посмотрим… Так… Кем же ты у нас будешь… Ага… Звать тебя будут Охрименко Петр Александрович, тридцати пяти лет, украинец, родился в городе Сумы… Военнообязанный… Холост… У меня блат есть в Сумском ЗАГСе, так что, даже если этот паспорт будут шмонать, все чисто. Просек?
– Просек.
Отложив бумажку, Пилон снял очки:
– Звать буду теперь тебя Петруха, ты не против?
– Не против.
– Тебе что вообще нужно? Только паспорт?
– Если можно, еще права. И доверенность на машину жены Константина Леонидовича.
– Леонидыча?
– Да, сейчас я продиктую. – Костомаров достал записную книжку.
Записав номер «мазды», Пилон кивнул:
– Лады. Значит, даю понять: на работу мне нужно часа три. Тебя, Петруха, мне нужно снять с разных точек, на паспорт, права и прочее. Так что ты оставайся. А вы, Леонидыч, можете ехать, мне вы уже не нужны.
– Петр, я сейчас съезжу за «маздой» и пригоню ее сюда, подождешь?
– Конечно, Константин Леонидович.
Паспорт, права на вождение машины и доверенность на «мазду» Пилон вручил Молчанову через два часа. Изучив их, Молчанов вынужден был признать: качество подделки высочайшее, документы неотличимы от подлинных.
Спрятав бумаги в карман, спросил:
– Всеволод Дмитриевич, я вам что-то должен?
– Ничего ты мне не должен, со мной уже Леонидыч расплатился. Слушай, Петруха, хочу с тобой кое о чем побазарить.
– Пожалуйста.
– Ты что, правда по-аглицки пилишь, как по-русски?
– Правда.
– Откуда выучился?
– В детстве жил лет пять в Америке.
– Не в Нью-Йорке?
– Недалеко от Нью-Йорка. Но в Нью-Йорк ездил почти каждую неделю, так что город знаю хорошо.
– Верю, Петруха, верю тебе. Вызываешь ты у меня доверие, понял?
– Понял, Всеволод Дмитриевич.
– Тебя привел Леонидыч, а для меня это святое. – Выбрав из пепельницы окурок, Пилон взял лежащую на столе золотую зажигалку «Ронсон». Прикурил, затянулся. – Слушай, Петруха, хочешь закалымить?
Выдержав взгляд Пилона, Молчанов сказал:
– Кто не хочет. А что делать?
– Подожди, что ты сразу – что делать. Скажи, хочешь закалымить?
– Я сказал, хочу, но нужно ж знать, что делать.
– Сто кусков зелени устроит тебя? – Встретив взгляд Молчанова, поднял руку. – Только запомни, я с тобой без фонаря. Кидать, фуфлыжить, прочее не буду. Меня люди знают, спроси любого – если Пилон сказал, железо.
– Хорошо, Дмитрич. Скажи только, что делать.
– Вот это лады. Лады, Петруха. Просто я понял: ты тот человек, который мне нужен. Устроят тебя сто кусков?
– Я сказал, устроят. Что делать?
– Сейчас, подожди. Не гони волну. – Глубоко затянувшись, Пилон положил окурок в пепельницу. – Вроде ты здоровый парень, вмазать сможешь, если придется?
– Если надо, я и по стене могу размазать.
– Понял. Понял тебя, Петруха. И со шпалером обращаться умеешь?
– Умею.
– Лады, лады. Это в самый раз. То, что нужно. – Пилон помолчал. – Петруха, я с тобой хочу побазарить, как свой со своим. Леонидыч мне говорил, ты линяешь от мусоров.
– Что дальше?
– Ты точно от них линяешь. Я вижу.
– Ну, линяю, что дальше? К чему ты, Дмитрич? Кончай гнать базар, говори напрямую.
– Лады, скажу. Я к тому веду, что ты не вложишь меня.
– Не вложу? Да я и так бы не вложил, даже если б не уходил от мусоров.
– Возможно. Но раз уходишь от мусоров – точно не вложишь.
– Слушай, Дмитрич, кончай крутить. Мы ведь с тобой не мальчики. Говори, в чем дело.
– Это верно, мы с тобой не мальчики. – Взяв тот же окурок, Пилон снова щелкнул «Ронсоном» и снова затянулся. – Если я предложу тебе слетать со мной в Нью-Йорк – слетаем?
Раздумывал Молчанов только секунду. Пожав плечами, сказал:
– Слетаем, почему не слетать. А зачем?
– Это я тебе, Петруха, скажу позже. Нужно мне еще кое-что обмозговать. Но будь наготове, хорошо?
– Хорошо.
Налив в стакан водки, Пилон проглотил ее одним махом. Тронул рот тыльной стороной ладони.
– Ты Гона знаешь?
Кто такой совладелец гостиницы «Золотой амулет» Сергей Гонтарь по кличке Гон, Молчанов знал отлично. Но, изобразив недоумение, переспросил:
– Гона?
– Да, Гона? Гонтаря Серегу?
Молчанов покачал головой:
– Всеволод Дмитриевич, я насчет людей в Москве не очень. Я здесь мало кого знаю.
– Понятно. Лады, объясняю. Гон – большой бугор, держит напополам с американцем гостиницу «Золотой амулет». Мне бы хотелось, чтобы ты с ним познакомился.
– Всеволод Дмитриевич, я с большим удовольствием.
– Тогда подожди, набросаю маляву.
Пилон взял чистый лист бумаги и ручку, начал писать. Закончив, протянул исписанный лист:
