– Прочти. И передай это Гону, он после этого примет тебя за своего.
Молчанов всмотрелся в текст:
(«Гон, привет. Эту помеловку подгонит тебе мой пацан по кликухе Охра. Пишу тебе не от нечего делать. Долго не чиркал, но сам волокешь, мне сейчас не до маляв. Думаю, секешь, что я давно уже сижу на дне, мастырюсь. Сам понимаешь, доба берет свое, стал барахлить движок, шнифтам рамы нужны, богоны, клешни и веточки в скомле. Насчет счетчика я написал, жду отирку, когда можно будет с ними сховыриться. В общем, всякое такое, думаю, ты просек. Про Петруху Охрименко, Охру, держу мазу, пацан твердый, даш, к тому же пилит по-аглицки. Еще он страдает от полуцвета. Отнесись по-свойски, потом все будет в лашник. Кумекаю, покупка будет правильная. Надеюсь, ты просек, что делать. Все длинно. Пилон».)
«Гон, привет. Это письмо тебе передаст мой доверенный по кличке Охра. Надеюсь, догадываешься, письмо с особым значением. Давно с тобой не связывался, но сам понимаешь, мне сейчас не до этого. Я стараюсь избегать всяких контактов. Возраст берет свое, не все в порядке с сердцем, не могу обходиться без очков, в ногах, руках и пальцах нет уже той крепости. Насчет долга я написал, жду ответа, когда можно будет с ними встретиться. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Петр Охрименко, он же Охра, человек надежный, ему можно доверять, к тому же он говорит по-английски. И еще: в настоящее время он скрывается от правоохранительных органов. Помоги ему, потом окупится. Вообще, то, что мы затеяли, – дело надежное. Надеюсь, ты сообразишь, что делать в дальнейшем. Всего тебе доброго. Пилон».
Прочитав записку, Молчанов посмотрел на Пилона:
– Что мне с этим делать?
– Пока спрячь. И передай Гону.
– Как мне его найти?
– Он каждый вечер сидит в «Золотом амулете». Не затягивай. – Открыв ящик стола, протянул связку ключей: – Держи, это ключи от твоей квартиры. Адрес – Яузская набережная, дом двадцать девять, квартира двадцать шесть. Там на первом этаже есть жилконтора, в ней сидит тетка, Зинаида Степановна, это мой человек. Как у тебя с «капустой»?
– Нормально.
– Подкинь ей. А я, пока ты будешь туда ехать, ей позвоню.
Зажужжал телефон. Дождавшись, пока сигнал прозвучит в третий раз, Пилон снял трубку:
– Да? Понял, понял. Да нет, Леонидыч, у нас все в порядке. Да. Что ему-то сказать? Ага, понял. Понял, Леонидыч. Тогда, если что, связываемся. Да, все, лады. – Положив трубку, сказал: – Выходи, внизу тебя ждет Леонидыч с тачкой. Если что нужно, звони. Систему, как мне звонить, знаешь?
– Знаю.
– О чем мы с тобой базарили, никому, лады?
– Всеволод Дмитриевич, могила. Никому, нигде.
– Тогда все. – Проводив его до двери, Пилон кивнул: – Бывай, Петруха. Гону привет.
…На «мазде» блекло-желтого цвета, которую ему передал Костомаров, Молчанов подъехал к Павелецкому вокзалу. Отсюда, взяв оставленную в камере хранения сумку, направил машину к Яузской набережной.
Глава 15
Дом на Яузской, типовую блочную двенадцатиэтажку, он нашел быстро. Запарковав «мазду» у подъезда, прошел на первый этаж, постучал в дверь, на которой висела табличка с указанием жилконторы.
Дверь открыла полная женщина лет сорока. Внимательно осмотрев его, сказала:
– К кому, простите?
– Мне нужна Зинаида Степановна.
– Это я.
– Я новый жилец, Охрименко моя фамилия.
– Проходите. Распишитесь в домовой книге, заодно объясню правила.
Пройдя вслед за Зинаидой Степановной в одну из комнат, сел по ее знаку на стул. Хозяйка, повернув ключ и проверив, хорошо ли заперта дверь, села за стол. Спросила не глядя:
– Что скажете?
Помня наставления Пилона, он положил перед ней пухлый конверт с деньгами:
– Вот. Просили передать.
Переложив конверт в ящик стола, она придвинула к нему уже раскрытую домовую книгу.
– Вы уже здесь записаны. Охрименко Петр Александрович, четвертый этаж, квартира двадцать шесть. Распишитесь.
Подождав, пока он распишется, вопросительно посмотрела на него:
– Ключи ведь у вас есть?
– Есть. – Достав из кармана толстую пачку банкнот, взял на глаз половину. Положил на стол. – Это от меня лично.
Покачав головой, она быстро спрятала деньги в ящик.
– Ой, ну что вы прямо… Нельзя так, без конверта. Вдруг кто-то заметит.
– Не заметит, все же закрыто.
– Ну да, ну да. – Впервые за все время улыбнулась. – Хорошо, Петр Александрович. Если что, обращайтесь.
– Спасибо.
Подведя его к выходу, Зинаида Степановна остановилась в дверном проеме:
– Там вся обстановка, все как полагается. Есть подушки, есть одеяла. А белье я сейчас принесу.
– За белье я заплачу отдельно.
– Ой, ну что вы. Вы и так уже мне заплатили. Идите, я белье сейчас принесу.
Поднявшись на четвертый этаж, вошел в квартиру двадцать шесть. Оставив сумку в прихожей, осмотрел две небольшие комнаты. Квартира была обставлена сносно. Из окна открывался вид на большой двор.
Он не успел распаковать сумку, как в дверь позвонили. Это была Зинаида Степановна; передав ему стопку белья и получив от него купюру, представительница жилищной конторы тут же ушла.
Закрыв за ней дверь, Молчанов вернулся к выходящему во двор окну. Тщательно осмотрев двор, прошел в прихожую.
Из висящего здесь зеркала на него смотрел незнакомый ему черноволосый и светлоглазый человек. Вгляделся в собственное отражение – отличить его новые волосы и усы от настоящих невозможно.
В семь вечера он вошел в главный зал ресторана «Золотой амулет». «Мазду» оставил внизу, на специальной стоянке. Для того чтобы поставить там машину, а также чтобы беспрепятственно пройти в ресторан, ему понадобилось лишь три слова: «Я к Гону».
Зал ресторана выглядел так же, как и в субботу, когда он сидел здесь с Олей, Джоном и Ларисой. Оркестр на сцене настраивал инструменты, готовясь открыть первое отделение. Зал был заполнен до отказа. Сидящие вокруг люди были в основном иностранцы.
Остановившись в проходе, он сделал вид, будто оказался здесь в первый раз и не знает, куда пойти. Осматриваясь, заодно попытался разглядеть, нет ли в зале Джона Лейтнера. Нет, ни за одним из столиков он не заметил никого, кто хотя бы отдаленно напоминал Джона.
Наконец к нему подошел метрдотель, полный человек с пышной черной шевелюрой. Метрдотеля, которого звали Сурен, он, бывавший здесь раньше, знал, но притворился, что видит впервые.
– Слушаю вас, – холодно спросил метрдотель. – Заказано?